Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)
Мне показалось, что она дрожит. Если может дрожать призрак.
— Эй, довольно уже, – позвал я. Еще мне продолжения душераздирающего детского рева не хватало, ага. Я ж тогда совсем впаду в депрессию, а мне Лесли надо искать. Вот, две вещи в мире не выношу – черный мор и детские слезы. И то, и другое способно расшатать мне нервы очень даже ощутимо. – Ладно. – Я поднялся и сунул сверток в карман куртки. – Идем.
Аретейни
— Дэннер! – заорала я, кидаясь следом за командиром, но тут кто-то перехватил меня за пояс. Обрез.
— Стой, кому сказали! – прохрипел Джонни, очень, по всей видимости, стараясь удерживать меня бережно и не стукнуть разок по голове, чтобы успокоилась – поскольку вырывалась я изо всех сил. Кажется, у меня снова начался легкий приступ клаустрофобии, или что-то вроде того – я страшно испугалась, когда Дэннер и Лесли исчезли в черной пасти коридора. Мне навязчиво казалось, что им оттуда уже никогда не выбраться, что в темноте притаились опасные твари, которые...
Твари!.. Да тут и есть этих тварей до черта! Очнись, это тебе не Москва...
Я вырвалась, Джонни отлетел назад и, кажется, придавил Нэйси – а я понеслась, не разбирая дороги. Шаги стучали где-то впереди, затем пропали. Я остановилась. Тишина и темнота. Что-то шелестит на потолке над головой, вода тихонько журчит, и кто-то плещется в потоке. Может, я свернула не туда?..
Справа, там, где, по моим предположениям была стена, вдруг тяжело, со скрежетом когтей по камню, завозилось нечто огромное. Я невольно вскрикнула, рванулась назад, поскользнулась и полетела на пол, а сверху нависло, навалилось, обдав влажным горячим дыханием, от запаха которого едва не стошнило – было бы, чем.
«Ну, все» – успела мелькнуть неожиданно спокойная мысль – как вдруг позади кто-то резко затормозил, шаркая подошвами о камни – и вспыхнул огонь.
Вместе с трескотней автомата коридор озарили быстрые синие звездочки, посыпались, со звоном стукаясь, гильзы. Тварь обиженно взвыла и с грохотом метнулась куда-то в стену, едва не разворотив ее. Секундой позже я сообразила, что в стене отверстие, мелькнул черный длинный бронированный хвост с толстой иглой-жалом на конце, затем раздался где-то впереди и ощутимо ниже пола грузный всплеск.
— Ба-бах! – весело засмеялся нервный мужской голос. Я обернулась.
Позади меня стоял худой чернявый патрульный – Артемис, кажется, так его зовут. Взгляд совершенно остекленевший и какой-то нездоровый.
— Артемис? – осторожно позвала я, поднимаясь. – Ты Артемис?..
— Не, я Кондор, – отозвался патрульный и – разразился резким, пронзительным хохотом. Ма-ма... У него явно с головой не в порядке... Мне сделалось страшно – сами представьте картину: темный коридор заброшенной канализации, опасные монстры и сумасшедший с автоматом.
— Рыжий – идиот! – уверенно сообщил мне Артемис и, стащив высокий шнурованный ботинок, для чего ему пришлось изрядно повозиться, протянул мне ногу. – Ну, будем знакомы! Ты будешь... хм... Лидия-младшая! Или, нет... Лидия-с-сиськами, во! – Тут он не удержал равновесия и свалился на пол.
— Осторожнее! – вскрикнула я, кидаясь к нему и пытаясь надеть ботинок обратно. Артемис поднял лихорадочно блестящий взгляд.
— Н-но я тебя буду звать просто Лидия, идет?
— Таня я. Аретейни. Сокращенно – Тей или Таня.
— Лидия, – упрямо повторил Артемис, отрешенно наблюдая за процессом надевания ботинка. – А Лидию рыжий чаще других трахает. Он, вообще, трахает все, что движется. И тебя разведет. Будешь Лидия.
Мне почудилось, будто кто-то подошел сзади и опрокинул на голову ушат ледяной воды. Руки упустили шнурок Артемисова ботинка.
Это как же так... ничего он ко мне не чувствует?.. Просто хочет затащить в постель?..
Быть не может... неправда... глаза... глаза не лгут. Словами можно обмануть, но взглядом – никогда. И аура... он не похож на лжеца.
А я... вот, дура! Словно малолетка какая-нибудь – сама втюрилась – так и все, нашла себе Мечту во плоти.
Нет, быть не может... ну, кому ты веришь, ласточка?.. Он же не в себе...
Слова отзвучали в сознании мягким, теплым голосом Дэннера, и «ласточка» резанула по сердцу осколком стекла.
Вот, насколько я на нем зациклилась. Уже и думаю его голосом. А с чего это, собственно, Артемису ошибаться, он же его всю жизнь знает – будь он хоть десять раз сумасшедший. А в голову упорно лезли воспоминания о том, как он меня поцеловал после боя – и голова эта немедленно начинала кружиться, и откуда-то из груди рвался теплый упругий огонь.
— Жил на свете попугай, – карикатурно-скрипучим голосом завел Артемис. – Попугая звали Гай. Он жил в сказочном лесу, пил жемчужную росу. Вот охотники пришли! – С этими словами Артемис вскинул на меня автомат, но я продолжала неподвижно сидеть в какой-то прострации, бессильно уронив руки. – ...Посадили Гая в клетку...
— Вставай, Артемис. – Я поднялась и потянула его за свободную руку. – Идем.
— На пыльных тропинках дале-еких планет останутся наши следы!
Мы шли по тоннелю, и я тащила патрульного за руку, а он спотыкался, хоть и глядел постоянно себе под ноги, и бормотал что-то.
Дэннер мне ничего не обещал. И в любви не признавался. И правда, наиболее логична версия Артемиса. Это только я могла влюбиться за несколько часов – к тому же, у меня был повод. Зеленоглазый патрульный спас мне жизнь. Он достаточно обаятелен, красив, боеспособен, немногословен, ухитряется быть разумным взрослым человеком и безнадежным романтиком одновременно. Складывается типичный психологический портрет соблазнителя.
А я дура.
Эх, командир, командир...
Сделалось как-то пусто и холодно. И разом навалились боль и усталость. Будто кусок сердца отняли.
Да брось ты, Аретейни. Настоящей любви требуется время, чтобы разгореться. Это не любовь. Это увлечение. Это пройдет...
И неважно, что я цепляюсь за это увлечение, всеми силами отчаянно цепляюсь – остановись, задержись, останься. Пусть оно и дальше согревает сердце и приносит красочный водоворот весны. Без него ты снова остаешься один в темноте, и таешь как свечка в пустом гулком холодном подвале. А оно так больно режет душу... И неизвестно еще, что хуже.
Дэннер
Мы шли по коллектору, точнее – это я шел, а девочка висела за спиной, сделав вид, что держится за шею. Ощущение было такое, будто обмотали влажным холодным шарфом, и еще руки призрака немного покалывали, словно электричеством.
— Она тебе не верит, – сказала девочка. Я споткнулся о водозаборную решетку и едва удержал равновесие. Сапог принялся немилосердно сдавливать в подъеме. Плохо.
— Кто – она? Лесли?
Призрак не ответил.
— Впереди опасность.
Я остановился и поднял оружие, отступая спиной к стене. Плеск воды отражался от каменных стен, и это эхо тонуло в вязкой темноте тоннеля. Я стоял посередине потока, по колено в воде, а по обеим сторонам тянулись узенькие решетчатые мостки, кое-где ныряющие под запертые решетчатые же, двери. Некоторые из дверей были прогрызены тварями, некоторые успели буквально врасти в стены, затянувшись слоем пыли, мха и паутины. Вдоль потока слева, на уровне моего плеча тянулась тонкая труба, из трещин в которой тоненькими струйками сочилась вода. Или не вода. Я поднял фонарь повыше, проследив лучом за одной из струек. Она не растворялась в воде, а маслянисто поблескивающей пленкой расползалась по поверхности. Так и есть. Газ. Возьмем на заметку. Почему он льется, словно вода?.. Не может такого быть. Впрочем, громадных сороконожек тоже быть не может – а они есть. Бензин?.. Для чего бензин в трубе? Бред какой-то. Я двинулся дальше.
...Это был утопленник.
Мелькнуло, смазываясь в скорости, стремительно метнулось наперерез – и в спину ударило дно потока. Вода сомкнулась над головой, удар вышиб воздух из легких, ледяные осклизлые руки сдавили шею. Сам упырь уселся на меня сверху, чтобы не рыпался.
Я, захлебываясь, сквозь ломоту в висках сообразил выхватить нож и полоснуть по душившим меня рукам – но упырь оказался быстрее. Мгновение – и я вскочил, отплевываясь грязной водой и стараясь выровнять дыхание. Противник куда-то делся. Меня повело, голова кружилась, я пошатнулся и приложился об трубу, отчего она с готовностью отвалилась, огласив подземелье оглушительным ржавым скрежетом и с плеском шлепаясь в воду. Газ растекся, но я, к счастью, успел вовремя извернуться и выбраться на мостки.
— Бей в сердце, – вертелась вокруг моя спутница. – Бей в сердце!
— Цыц, – одернул я, справляясь с приступом кашля. В висках колошматило отбойным молотком. – Нашлась советчица.
— Осторожнее! – вскрикнул призрак.
Меня снова сшибли. До чего же шустрый! Быстрее оборотня – а оборотень самый быстрый из нечисти.
