Владимир Лосев - Спаситель
— Ты прав, — грустно улыбнулся Вик. — Мне тоже жаль тот мир. Хоть я и понимаю что, то, что мы потеряли, было основано на человеческой глупости и на иллюзиях и религиях, созданных за тысячелетия до нас. Все устарело, все потеряло первоначальный смысл, но продолжало передаваться из поколения к поколению. И как результат, война…
— Вот этого я опять не понял, — сказал Майк. — Объясни, причем тут война?
— Наш мир развивался постепенно, страны, которые в нем были, образовались в результате войн, — сказал Вик. — Когда-то это было нормой, единственным способом развития. Большинство героев нашей истории это люди, которые создавали непобедимые армии и захватывали чужие земли. Вспомни, чему нас пичкали в школе, чьи имена нас заставляли зазубривать?
— Я пытаюсь вспомнить кого-то другого, — сказал Майк. — Но ты прав, вспоминаются только завоеватели, да ещё те, кто захватывал власть в своей стране путем переворота, или гражданской войны.
— Вот видишь, кем были наши кумиры, — грустно улыбнулся Вик. — И это были имена, которыми гордился наш прежний мир. Это была одна из причин, почему ядерная война была неизбежна, другого способа разрешения своих проблем и конфликтов мы просто не знали…
— Но мы же строили заводы и фабрики, ученые изобретали замечательные вещи, от которых наша жизнь становилась лучше и интереснее, — сказал Майк. — И многие проблемы решались посредством технологий и новых знаний. Весь мир благодаря науке и технологии стал единым целым.
— Но не ученые же и инженеры были героями нашей истории, — сказал Вик. — И большей частью все, что они создавали, потом использовалось для войн.
Сила и оружие накапливались десятилетиями, и когда-то оно все равно должно было выстрелить, оно и выстрелило.
— Эта война как будто всех спустила с цепи, все обезумели и начали друг с другом воевать, — сказал Майк. — Войны продолжаются, и ты сам сказал, что они ещё не скоро закончатся.
— Это так, — вздохнул Вик. — Проблем в нашем мире накопилось много, вот сейчас они и решаются единственным известным для всех способом.
— А я все равно верю, что мы восстановим все, как было, и начнем жить так, как жили до войны, — сказал Майк.
— Не начнем, и не сможем, разбитую чашку не склеишь, а если склеишь, то это будет все равно разбитая чашка, — грустно улыбнулся Вик. — Наш мир больше не вернешь, на развалинах вырастает новый. Не знаю, лучше он будет, или хуже, но точно знаю, что он будет непохож на наш.
Майк недовольно покачал головой.
— Почему ты не хочешь смотреть на этот мир с оптимизмом? — спросил он. — Конечно, много людей погибло, но мы-то с тобой живы, да и не только мы. Я думаю, что все самое страшное уже позади, и в будущем все будет намного лучше, чем сейчас.
— Я не смотрю в будущее ни с пессимизмом, ни с оптимизмом, — вздохнул Вик. — Потому что и то, и другое предполагает незнание, а я, к сожалению, знаю свое будущее.
— К сожалению? — удивился Майк. — Почему к сожалению? Я бы, например, с большим удовольствием узнал, что меня ждет впереди.
— Нет ничего хорошего в этом знании, — сказал Вик. — И совсем не потому, что впереди все будет плохо.
— А это не так? — спросил Майк.
— В твоей жизни будет и хорошее и плохое, — пожал плечами Вик. — Причем такое плохое, что ты из сегодняшнего дня даже и представить себе не можешь.
— Никогда не верил гадалкам и провидцам, — сказал Майк. — Вот, если я сейчас уроню ложку на пол, ты можешь предсказать, как она упадет? Или кто её найдет, когда мы уйдем отсюда? Или найдет ли её кто-то вообще?
— Если тебя интересует судьба ложки, то, ты выбрал не ту гадалку, — сказал Вик, — Я не буду смотреть её судьбу, хоть бы и мог, мне это просто неинтересно. Конечно в чем-то, ты прав, будущее многовариантно, и чем дальше в будущее ты смотришь, тем больше вероятность того, что ты ошибешься. Предсказанные события не всегда происходят.
— Вот видишь, — усмехнулся Майк. — Я и говорю, что это все ерунда. Невозможно предсказать будущее, а значит, незачем с таким умным видом изрекать всякие страшилки.
— Знаешь, каков процент совпадений предсказаний у хороших провидцев и гадалок? — спросил Вик.
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Майк. — То ли будет, то ли нет, то ли дождик, то ли снег…
— Восемьдесят, а у некоторых девяносто процентов.
— Даже, если то, что ты говоришь, правда, то все равно остается двадцать процентов несовпадений, а со временем их набирается столько, что все становится случайным.
— Ты все неправильно понимаешь, — сказал Вик. — В судьбах людских и нашего мира есть ключевые события, которые произойдут неизбежно, независимо от наших усилий их изменить. Пророки ошибаются там, где события незначительны, или их влияние незначительно на развитие мира.
— Ключевые события? — поднял брови Майк.
— Эта война была предсказана и не одним пророком, — сказал Вик. — И из такого далека, где и про атом-то ничего не знали, и что такое ракета, и что такое автомат, который у тебя в руках.
— Не буду с тобой спорить, потому что я об этом ничего не знаю, — сказал Майк. — Итак, ты что-то хотел мне рассказать о моем будущем?
— Я не хотел, — улыбнулся Вик. — И в ближайшее время не захочу, просто потому, что ты не поймешь меня правильно, и потому что ещё не пришло время.
— Как это не пойму правильно? — спросил недовольно Майк. — Не такой уж я и тупой, чтобы ничего не понимать.
— Представлять что-то, и жить в этом, совсем разные вещи, — сказал Вик. — Вот представь, что когда ты учился в университете, тебе бы кто-то рассказал, что ты будешь вот так брести по разрушенной ядерными взрывами стране вместе с таким же пареньком, как ты. Что бы ты сказал?
— Не знаю, — глаза Майка стали задумчивыми, потом он помрачнел. — Действительно то, что произошло, было невозможно представить. Да и я был совсем другим, чтобы это понять. Теперь, когда я увидел столько смертей, теперь, когда автомат стал для меня чем-то обязательным, вроде одежды, я смотрю на этот мир совсем другими глазами.
— Вот про это я и говорю, — грустно покивал Вик. — Что есть вещи, которые невозможно представить, их нужно прожить.
— С тобой совсем невозможно говорить, — вздохнул Майк. — Ты портишь все своими объяснениями. К черту это предвидение, рассказывай дальше о чувствах души.
— Я уже сказал о том, что душа чувствует все виды энергии, — сказал Вик. — Любая мысль человеческая, или эмоция, это тоже энергия. А это значит, что тот, у кого развита душа, может слышать чужие мысли и чужие чувства.
— Ты говорил, что можешь читать мои мысли, — сказал Майк. — Но я тебе не верил тогда, не верю и сейчас.
— Не все твои мысли, а только те, которые сопровождаются сильными чувствами, тогда они хорошо слышны, — сказал Вик. — У меня не самая развитая душа, чтобы слышать все, о чем ты думаешь, и я этому даже рад.
— Мне устраивает, что ты не все мои мысли слышишь, — сказал Майк. — Значит, телепатия. Что ещё?
— Умение чувствовать чужое тело, — улыбнулся Вик. — Ты же помнишь, сколько перед войной появилось целителей. Они ставили диагноз, даже тогда, когда дипломированные врачи не могли этого сделать, и исцеляли людей, направляя свою энергию в чужое тело.
— Они были всего лишь шарлатанами и обманщиками, делающими деньги на чужом горе, — сказал Майк.
— Не все, — покачал головой Вик. — Иначе, это не было бы так распространено, часть из них действительно могли лечить. Их было немного, но они были.
— Ты тоже можешь лечить? — спросил Майк.
— Я не знаю, — покачал головой Вик. — Я этого никогда не делал и даже не пробовал.
— Хорошо, возьмем и это на веру, — сказал Майк. — Только не понимаю, как можно вылечить человека от какой-то болезни, просто размахивая вокруг него руками?
— Энергию можно направлять, — сказал Вик. — Больной орган требует дополнительной энергии, которой у больного человека нет, вот лекарь и дает ему свою энергию. Кстати, руками можно и не размахивать, направлять энергию можно и мысленно.
— А зачем же они тогда делают тогда пассы с серьезными лицами? — спросил Майк.
— Это старые методики, — сказал Вик. — Раньше считалось, что энергия выходит из рук. Вот и сформировались целые школы целителей размахивающих руками. А на самом деле мы ничего не знаем о душе, ничего не знаем об энергии, которая в ней есть, ничего не знаем о чувствах души.
— Наговорил ты мне уже достаточно, — сказал Майк. — Все это спорно, хоть и очень интересно. Но может быть, душа здесь не при чем? Вполне возможно все, о чем ты рассказываешь, это свойство нашего тела, а не души?
— Душа живет в теле, — сказал Вик. — Отделить её невозможно, не убивая, так что, если для тебя так проще и понятнее, можно сказать, что это способности моего тела.
— А если души совсем нет? — спросил Майк. — Есть только тело, и это единственное, что у нас есть?
