Алексей Доронин - Черный день
В субботу, когда человечество совершило последнюю ошибку, выпустив ядерного джинна из бутылки, никто и подумать не мог, что худшее впереди; что испепелившее города пламя - это цветочки. Казалось невозможным, что может быть хуже. Нет, разумеется, про эффект 'ядерной зимы' люди знали давно. Но мало кто предполагал, что из теоретических выкладок он может превратиться в реальность. Ни одна военная доктрина не учитывала вероятность такого развития событий.
Все были убеждены, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.
А потом был первый черный рассвет. Черное утро черного дня.
И был день первый - он же день последний. И поднятая взрывами пыль, пепел сожженных городов и лесов, дым от горящей нефти, резины и пластика поднимался в тропосферу и висел там гигантскими вихрями.
Регион Персидского залива наверняка превратился из обычной пустыни в радиоактивную. Но только ли он? Горело углеводородное сырье, горело топливо, запасенное на черный день в хранилищах, горела сама человеческая плоть. Скоро из-за циркуляции воздушных масс черное облако накроет весь земной шар густой пеленой, вполне достаточной для того, чтобы ни один солнечный луч не достиг опустошенной поверхности.
Нечто подобное погубило динозавров. Все повторялось. Не зря древние считали, что история совершает круг. Только тогда всему виной был астероид, а на это раз люди справились без посторонней помощи.
Разумеется, это произойдет не в одночасье. Но однажды запущенный, процесс не остановить.
Становилось все холоднее не по дням, а по часам. У Саши не было с собой термометра, но по ощущениям ему казалось, что уже начало октября - не больше плюс восьми днем. Ночью температура опускалась еще ниже, и когда он просыпался, траву покрывал иней. Между временами суток пока еще оставалась разница, а солнце несколько раз в день выглядывало из-за серой завесы.
Но тьма наступала одновременно с морозом. На самом деле именно она была первична, холод был ее следствием. И если эта ночь продлится не один месяц, то...
Вспышкой в сознание Данилова ворвалась мысль: 'Прекрати!'
Нельзя думать о таком. Потому что существует непреложный закон мироздания - все страхи рано или поздно воплотятся в реальность. В отличие от желаний, которые не сбываются никогда.
Парень не раз убеждался в справедливости этого закона. Стоило ему подумать о неприятном, как оно было тут как тут. И теперь своими мыслями он подписывал смертный приговор тем, кому повезло пережить Черную субботу; хоронил их заживо, и себя вместе с ними.
Саша бы рад запретить себе думать, но не мог. Его мысли никогда не подчинялись ему.
Итак, если тьма не рассеется в ближайшие месяцы, то цивилизации придет конец. Она замерзнет, как теплолюбивое растение. Но это еще не самое страшное. Если мрак не рассеется, то за ближайший год многие биологические виды, обитающие на третьей планеты Солнечной системы исчезнут. Уцелеют микробы. Бактерии, в лучшем случае - тараканы и крысы. Человечества не станет как вида. Единицы выживших, если они и будут, позавидуют мертвым черной завистью. Даже если кто-то из людей и сможет пережить катастрофу в безопасном месте, имея запас воды и пищи, то, выйдя из своего убежища, он обнаружит себя посреди бескрайнего кладбища. А это пострашнее, чем очередной ледниковый период. Земля будет напоминать Марс - мертвый холодный мир, непригодный для жизни.
Но он этого уже не увидит. Если холод станет арктическим или, тем более, марсианским, то его не спасут даже теплый полушубок и валенки - он просто не сможет дышать.
'Узнать бы, кто за это в ответе, - думал Александр, заходясь в приступах сухого кашля. - Кому пожелать перед смертью долгих и мучительных лет в этом аду?' Его слегка знобило. Он мог только надеяться, что это простуда, а не что-то похуже. К счастью, легкая тошнота, которую парень почувствовал пару часов назад, прошла бесследно. Значит, не оно. Значит, простое отравление. А теперь его мучает самое обыкновенное ОРЗ.
Забавно. Обреченный человек, а внутри у него - такие же обреченные микробы. Род людской наверняка вымрет, как и большая часть животных. А что же бактерии и вирусы, населяющие их тела?
Последуют за нами. Хоть они и могут переносить чудовищные температуры, но не способны жить и размножаться вне организма-хозяина. Если не станет людей, то и все микроорганизмы, паразитировавшие на них, обречены. В глубине души Саше было их даже жаль. Ведь они-то были ни в чем не виноваты.
И пришел день четвертый, и тучи лопнули по швам, и копившаяся в них влага пролилась на выжженную землю мутным маслянистым дождем. Радиоактивные осадки выпали даже в странах, отделенных десятками тысяч километров от театра военных действий.
По шоссе М-51 бесконечной вереницей растянулся поток измученных людей, в одночасье лишившихся всего. Беженцы. Это слово было правильным по сути, но могло ввести в заблуждение. Они не бежали, а шли. Эти существа, похожие на привидения, ковыляли, спотыкаясь в дорожной пыли, нестройной толпой, растянувшейся на многие километры.
Должно быть, нечто подобное происходило по всей стране. Или по всему миру, кто знает? Они шли, не останавливаясь, как будто за ними гнался лютый враг. Люди валились с ног от усталости, но привалы были короткими, и даже перерыв на сон они старались свести к минимуму. Никто не гнался за ними по пятам, но хуже любого преследователя был страх попасть под невидимые лучи.
Температура воздуха быстро падала, холодный ветер, дувший с северо-востока, хлестал беженцев наотмашь, не щадя никого. Многие из них были одеты легко, так как не все догадались и успели прихватить из дома одежду на осень. А уж про зимнюю вряд ли кто-то даже подумал.
Данилов влился в этот поток случайно, свернув не в том месте и тут же попав под магнетическое воздействие величественной процессии, змеившейся по автостраде, насколько хватало взгляда. До этого Александр предпочитал опасную тишину проселков и второстепенных дорог, причем передвигался ночью, когда большинство нормальных людей забивались в дома и палатки и не высовывались до бледного подобия рассвета. Парень здраво рассуждал, что так он будет целее. Доверять нельзя даже себе, а уж другим и подавно. Защиты коллектив не предоставит никакой, в случае опасности ты все равно останешься наедине с неприятностями. Если так было раньше, то почему сейчас что-то должно измениться в лучшую сторону?
Он долго избегал людей. Но потом разница между днем и ночью стерлась до едва уловимой, а люди, бегущие на запад, из уничтоженного города в сельскую местность, заполонили даже неторные проселочные дороги. К тому же от постоянных дождей колеи раскисли до полужидкого состояния, а каждая колдобина превратилась в глубокую лужу.
Александр знал, что это ненадолго. Если верны его прикидки, то скоро вода на большей части суши будет существовать только в виде льда.
Данилов некоторое время колебался, прежде чем присоединиться к путникам. Направление их движения не совпадало с его маршрутом. Они шли в лагерь, в Коченево, что километрах в пятидесяти к западу от областного центра. Он же двигался на запад только затем, чтобы обогнуть областной центр по широкой дуге и выйти к реке на участке, который меньше пострадал от ядерного нападения. Уже там, переправившись на восточную сторону Оби, Саша планировал продолжить путь в юго-восточном направлении - в соседний Кузбасс.
Но из разговоров других беглецов Саша понял, что ближайшие мосты через Обь перестали существовать, поэтому переправа на другой берег может стать невыполнимой задачей. В ледяной воде далеко не уплывешь, да и пловец из него был никакой. Лодки? Но если налетавший временами ветер гнул людей к земле на суше, то что помешает ему опрокинуть утлое плавсредство? А надеяться на то, что кто-то оставил для него моторный катер или яхту, вряд ли стоило.
Трезво рассудив, парень решил, что родной город его подождет. Сначала надо было подумать о выживании. Мертвым он никому не сможет помочь.
Это напоминало миграцию птиц. Вряд ли всех людей выгнали из домов радиация и пожары. Данилов подозревал, что большинство идущих сорвало с насиженных мест то стадное чувство, что глубоко сидит в каждом, каким бы индивидуалистом он ни был.
Казалось бы, с приближением зимы все живое должно перемещаться на юг. Но направление движения диктовалось не климатом, а шоссейными дорогами. По разбитому проселку не осилишь и десяти километров с тяжелой поклажей, а людей, путешествующих налегке, заметно не было, не считая его самого. Большую роль играла и кормовая база. По вполне объяснимым причинам народ валил туда, где были относительно крупные торговые предприятия. И только в третью очередь путь определяли немногочисленные посты 'чрезвычайщиков', редкие указатели на столбах и рекламных щитах и еще более редкие организованные колонны, двигавшиеся к таинственному ПЭПу. О смысле этой аббревиатуры парень мог только гадать.
