Даниил Берг - Проект Каин. Адам
Игорь ввалился в раздевалку, прижимая к груди прокушенную руку. Кровь пропитала куртку насквозь, и теперь капала на пол, оставляя на бетоне темные блямбы. Чугаев пошатнулся, ударился бедром о стол, но даже не заметил этого. Все его мысли были заняты только одним: пол-литровой бутылкой «Смирнова», которая стояла на шкафу, упрятанная от любопытных глаз. Надо было промыть рану — он подозревал, что какая-то зараза непременно должна была попасть в кровь — но еще больше надо было промыть организм изнутри. О да! О мысли об этом у него затряслись руки и заслезились глаза. Никогда раньше он так не нуждался в хорошем глотке, как сейчас.
Проходя, он подхватил стул и поставил его около шкафа. Осторожно, почти нежно встал на сидение и потянулся наверх. Стул пошатнулся. Осторожней, придурок! Если ты сейчас упадешь, то точно больше не встанешь но устоял. Изо рта вырвался плаксивый всхлип, когда он поднял руку, и боль пронзила плечо. Наконец пальцы нащупали теплый бок бутылки и Игорь, прижимая ее к груди, как пират свое сокровище, слез с угрожающе поскрипывающего стула.
Уселся на него и слезящимися от вожделения глазами уставился на водку. Господи, едва початая, и не пол-литра, а ноль семь!
— Все-таки ты есть на свете! — прохрипел Игорь, задрав бледное лицо к потолку.
Но позже, позже он поговорит хоть с Богом, хоть с чертом, хоть со своими ботинками. А сейчас надо принять лекарство, сделать то, что доктор прописал. Игорь хихикнул, хотя ему вовсе не было смешно. Он осознавал, что мысли начинали путаться и недалек тот момент, когда он свалится на пол от, шока или от потери крови… или от той заразы, что могла попасть в кровь. Но он подумает об этом после того, как успокоится.
Ловким, отточенным за многие годы практики движением он содрал с горлышка пробку и приложился к бутылке. Булькая, он глотал водку как обычную воду, кадык ходил ходуном, в нетерпении проталкивая «лекарство» в желудок хозяина. Печень недовольно «взвизгнула», но Игорь не обратил на это внимание. Наконец, он оторвался от бутылки, закашлялся, вытер рот рукой. Блаженное тепло разливалось по нутру, заглушая боль. Дело даже было не столько в алкоголе, сколько в самом факте его наличия. Игорь откинулся на спинку стула и застонал от облегчения.
Спустя пару минут, к нему стала возвращаться способность мыслить. В голове зашумело, и он сделал еще один порядочный глоток, чтобы подбодрить себя.
«Проклятая псина, — подумал Игорь. — Как будто меня ждала. Дернули же меня черти притащиться в воскресенье на работу… сидел бы себе дома и в ус не дул, нет, поперся. Пришел бы в понедельник, и ничего бы этого не было: бешеная тварь покусала бы кого-нибудь другого».
Игорь посмотрел на свои залитые кровью руки. Черт, а ведь собаченция и вправду выглядела нездоровой. Эти ее белесые, как у вареной рыбы, глаза и клохтанье, когда она рычала… Да и если бы у нее был порядок с мозгами, то стала бы она нападать на человека? Сомнительно.
Осторожно, морщась от боли, он стянул с себя куртку.
Мда, малопривлекательное зрелище… На предплечье отчетливо виднелись следы от зубов, аккуратные, с уже запекшейся кровью. Тут вроде ничего страшного, но все же… С жалостью посмотрев на бутылку, Игорь все же взял ее и от души плеснул на рану. Стиснул зубы, но не смог удержаться от стона: всю руку словно обожгло огнем. Чугаев снова приложился к горлышку, но ограничился только одним маленьким глотком. Он потерял много крови и уже, судя по всему, был пьян. А надо было закончить еще одно дело, пока он не вырубился окончательно.
Он поднес к лицу левую руку: указательный и средний палец опухли и посинели. От этого движения острая боль пронзила плечо, которое пережевывала скотина. Игорь поморщился и скосил глаза, стараясь разглядеть, что там с его несчастной ключицей. Ничего кроме запекшейся крови толком видно не было. Может оно и к лучшему, мрачно подумал он, никогда не переносил вид текущей крови.
Хихикнув, он, тем не менее, смог взять себя в руки. Надо было на что-то решаться, прямо сейчас. Лучше всего было вызвать скорую, конечно, но… но он этого пока не хотел. И дело было даже не в том, что ему не хотелось знать, насколько серьезно его покусала собака и чем умудрилась заразить. Даже в теперешнем состоянии он понимал, что у него перекушено несколько сухожилий, сломана ключицы и пальцы; а уж в том, что в кровь попала какая-то зараза, можно было и не сомневаться. Только полный идиот стал бы утверждать обратное: достаточно только взглянуть на эту уродскую собаку, чтобы понять, насколько она больна. Это был уже совершившийся факт, и ничего тут не изменить. Конечно же, он обязательно вызовет скорую, благо телефон вот он, висит на стене всего в десятке шагов от него. Он же не враг своему здоровью, надо будет поехать в больницу. Но не сейчас. Потом.
Уже абсолютно, бесповоротно пьяный, он задрал окровавленную футболку и с ненавистью посмотрел на две шишки, набухших на правом боку. Вот что его пугало: ему вовсе не хотелось слышать, как доктора говорят ему о том, что у него рак печени в последней стадии. Нет уж, спасибочки огромные. Сейчас ему надо просто поспать, совсем чуть-чуть, с полчасика, а после он позвонит. В конце концов, сейчас он чувствовал себя очень даже ничего. Немного пьяным, конечно, но это пройдет. Все пройдет…
Он сполз на пол и, свернувшись калачиком, почти сразу же уснул. Спустя два часа изо рта потянулась струйка крови — вирус начал разрушать десна — но Игорь не просыпался.
Глава пятая
Воскресенье, 27 сентября 2013 года стало переломной точкой в распространении эпидемии по южно-уральскому региону. На территории Горецка уже было заражено около полутора тысяч человек. Казалось бы, не такое уж это и большое число, если учесть, что в самом городе проживало триста тысяч, а во всей области — более миллиона. Но если вдуматься в эту цифру, то становилось понятным, что аналогов ей в истории человечества еще не было. Из полутора тысяч более 90 % были заражены только за последний день. Клетки их тел еще только готовились к воспроизводству вируса и дальнейшего распространения заразы. Конечно, даже тысяча с лишним человек казалась каплей в море, но если прибавить к этому диких и домашних животных, которые так же стали жертвами «Каина», то общее число жертв приближалось к десятку тысяч тел-вирусоносителей.
Правительство пыталось предотвратить распространение вируса, но нужные шаги были сделаны слишком поздно. Первые зараженные уже появились в соседних областях, неся с собой не только приветы друзьям и родным, но и семена болезни. «Каин» готовился собрать ужасный урожай с провинившихся людей. Если все-таки существовал Бог, то он, наверное, смеялся до колик, наблюдая за тем, как маленький вирус, названный в честь первого братоубийцы, готовился уничтожить человечество.
Инкубационный период вируса, как потом смогут (весьма недолго) утверждать врачи, варьировался от 4-х до 48-и часов. Все зависело от количества попавшей в кровь заразы, от общего состояния иммунной системы организма, и тэдэ и тэпэ. Но хотя бы это, (в отличие от всего остального) врачи могли установить точно: еще бы, за несколько коротких дней они получили кучу материала для исследования, вот только вскоре заниматься этим уже было не кому. Но не в этом суть.
Как гласит теория вероятности, если у вас есть стогранный кубик, и вы делаете сто бросков, то большинство из них будет где-то в районе пятидесяти.
Вот и 27 сентября оказалось для самых ранних зараженных той самой «пятидесяткой», когда вместо одного, двух случаев явного проявления вируса началась первая вспышка активного распространения болезни. Одним из происшествий было нападение несчастного Васьки на Игоря Чугаева. Но только одним из сотни.
Карнавал начинался, аттракционы открывались.
2.Он сидел на скамейке в парке, тяжелое дыхание судорожными всхлипами вырывалось из груди, под дрожащими веками метались белки глаз. Легкий ветерок гонял опавшую листву, в наступающих сумерках напоминающую в своем мельтешении крупный снег.
Мужчина, то ли спавший, то ли впавший в забытье вдруг застонал, а потом громко чихнул. Он открыл глаза и непонимающе осмотрелся, в нечетком свете разгорающихся уличных фонарей блеснули его глаза. Мужчина опять чихнул, а потом провел рукой по губам, вытирая их; снова огляделся. Он не мог вспомнить, как попал сюда и что это вообще за место. Да чего уж там, он не мог вспомнить даже собственного имени.
«Я умираю», — пронеслась в уставшем мозгу мысль и тут же затихла, поглощенная странным равномерным жужжанием. Как будто где-то совсем рядом рой пчел засунули в хрустальный графин. Легкий, серебряный звон и жужжание, от которого начинала болеть голова.
