Дональд Маккуин - Воин
Чем больше настоятельница думала об этом, тем большую уверенность она ощущала. Сайла, безусловно, заслужила право узнать все о себе. Ложь во благо — тоже ложь, и ничего больше, убеждала себя настоятельница Ирисов. Пришло время рассказать Сайле всю правду и позволить ей самой судить о том, что было сделано правильно, а что — нет.
Однако холодок сомнения пробрался в душу старухи. Весьма вероятно, что Сайла, узнав о том, что ее долгое время использовали, настолько озлобится, что вообще не простит ее. Чему быть, того не миновать. Решение принято. Если ей придется понести наказание, никто не сможет сказать, что оно было незаслуженным.
— Я хочу кое-что рассказать тебе, — начала настоятельница, и Сайла повернула к ней свои невинно-чистые голубые глаза. Взгляд настоятельницы был устремлен вдаль.
Сухой старческий голос будто стегал ее каждым своим словом. С каждым новым вскрывшимся обманом Сайла чувствовала, будто с нее живьем снимают кожу. Затем неожиданно для себя, когда рассказ подошел к тому, как они расправились с Алтанаром, она слушала с новым волнением, переживая все события еще и еще раз.
Голос все еще звал ее. Она чувствовала, что ей недостает этой старой, больной женщины, которая с таким трудом пыталась сделать из нее настоящую личность. Интересно, какая у нее была бы мечта, не придумай ее настоятельница? Она лгала ей из-за страха за нее, за ее будущее, а не из-за недостатка любви к ней. Откуда этой женщине было знать, что Сайла дралась бы даже с тиграми за малейшую возможность отыскать эти Врата? Чья это ошибка? Кто виноват в том, что не все шло так, как планировалось?
Посторонний звук прервал ее мысли. Обернувшись, Сайла увидела, что по лицу настоятельницы текут слезы, та просто рыдает. Девушка кинулась к ней.
— Я понимаю, зачем ты все это делала, моя настоятельница, и я люблю тебя за это. Ты взяла к себе маленькую испуганную девочку и дала ей мечту. Она все еще со мной и всегда будет со мной. Совсем необязательно достигать своей мечты, намного важнее, чтобы она была, нельзя дать своей мечте уйти. Всю жизнь я буду искать эти Врата. Где они? Почему они так важны? Узнать, где они, — моя мечта. — Она оглянулась по сторонам и спросила: — А хочешь узнать мой секрет? Мой собственный секрет о Вратах?
Немного неуверенно, будто боясь чего-то, настоятельница молча кивнула. Перед тем как взглянуть на Сайлу, она тоже оглянулась по сторонам.
— Я хотела силы, — продолжала девушка, — я всегда мечтала найти эту дверь и взять оттуда столько силы, сколько я смогла бы взять. А потом с ее помощью уничтожить Алтанара и всех, похожих на него. Я говорила себе, что если уж Церковь так боится этой силы, то она предназначается именно мне. — Она засмеялась, нежно поцеловав настоятельницу в щеку. — Видишь, даже ты не можешь предсказать именно то направление мечты, которое я выберу.
Лицо настоятельницы выражало молчаливое согласие. Это было правдой. Если так, то уже ничто не в силах остановить эту девушку на пути к ее цели.
Вздох облегчения вырвался из груди настоятельницы. По крайней мере, она никому не причинила большого вреда.
Или причинила?
Интересно, сколько времени надо неудавшейся мечте для того, чтобы стать просто горькими воспоминаниями о том, что могло бы быть?
Глава 87
Толпа окружала возвышение, подходя к нему так близко, как это только позволяли взмокшие от усилий охранники — Волки. Двойной ряд воинов стоял, крепко сцепив руки, наклонившись в сторону радостно возбужденной массы народа. Они орали на горожан, чтобы те посторонились, а сами украдкой поглядывали на платформу, хрипло выкрикивая приветствия. Великолепный в своей мантии цветов племени, Колдар не обращал на происходящее ни малейшего внимания, он пристально смотрел в лицо матери.
В честь праздника Гэн и Клас надели свои лучшие одежды, украшенные кушаками цветов их племени. На Ниле была белая шерстяная накидка, расшитая цветами. Здесь были все цвета радуги, она надеялась, как сказала об этом Гэну, что все племена и кланы будут удовлетворены. Клас надел украшенный драгоценными камнями кинжал, подаренный ему Гэном, и свой стальной воротник с трофеями. Маленькие косточки блестели на ярком солнце. Сайла, стоявшая рядом с ним в своем лучшем черном наряде, старалась не смотреть в эту сторону. Гэн заметил и сказал об этом Ниле, пока они ждали, когда же настоятельница начнет церемонию, что Сайла чем-то озабочена. Нила чуть не закричала на него, напомнив о потерянном ребенке. Гэн покраснел, от радости он позабыл об этом.
Сама церемония, на которой ребенку давалось имя, была короткой. Настоятельница Ирисов побрызгала Водой Святости на малыша, сидящего на руках у Гэна с Нилой. Кто стоял поближе и мог различить выражение лица Колдара, засмеялся, когда тот нахмурился и заволновался, но все смолкли, когда хрупкая престарелая настоятельница произнесла его полное имя. Колдар на Бейл Мондэрк, — выговорила она, и удивление на лице Класа на Бейла доставило толпе не меньше удовольствия, чем вид виновника торжества. Все снова начали выкрикивать поздравления, а Волки — те, что стояли в шеренгах, и те, что были среди толпы, — завыли, выражая свое одобрение.
Когда настоятельница отступила назад, давая понять, что религиозная часть церемонии окончена, по толпе прокатился ропот, будто буря пронеслась по верхушкам деревьев. Никто точно не знал, чего он ждет. Большинству из них Мурдат был неизвестен, а день именования королевского первенца всегда был днем оглашения важнейших указов во времена династии Алтанаров. Ходили слухи о новых налогах, о наборе в соединения Волков. На лицах некоторых людей был написан страх.
Гэн и Нила подошли к краю платформы. Никто не произнес ни звука. Потом Гэн взял ребенка и поднял его над головой. Его голос прогремел над собравшейся толпой:
— Вот мой сын, он ничем не отличается от любого другого. Мальчик, который должен стать мужчиной, мужчиной, который должен показать себя достойным своих друзей в войне или в мире. Нила и я желаем вам и вашим детям всех благ. И просим от вас того же для нашего сына. — Он поднял ребенка еще выше. — Колдар на Бейл Мондэрк!
В ответ на дикий рев толпы молодой Колдар на Бейл Мондэрк дернулся, словно рыба на крючке. Его подбородок выдвинулся вперед, кулачки сжались. А потом, неожиданно для всех, он ударил рукой по воздуху и засмеялся. Поворачивая голову из стороны в сторону, он, казалось, так же весело приветствует своих друзей, как и они его.
Гэн опустил сына и передал его обратно Ниле. Она раскраснелась от волнения. Уголком рта Гэн произнес:
— Ты видела? Он чувствует себя королем, еще не научившись ходить.
Она фыркнула, не забывая, впрочем, улыбаться, и ответила:
— Вероятно, он это унаследовал. Что мы сделаем теперь?
— Пойдем посмотрим на ярмарку, встретимся с людьми.
* * *У подножия лестницы два взвода Джалайлских Волков выбежали из-за возвышения и встали вокруг, отгородив их непреодолимой стеной. Клас и Сайла помогли спуститься настоятельнице, подошли еще два солдата с креслом на носилках. Толпа неохотно раздвинулась, и небольшой отряд двинулся вперед среди леса поднявшихся рук.
Позади основной массы народа, стоя на крыше фургона, подогнанного специально для удобства зрителей, Коули что-то бормотала себе под нос, наблюдая за приближающейся процессией. Она долго выбирала эту позицию. Красочные шатры и домики прямо перед ней скрывали в себе лучших в стране мастеров. Эту часть ярмарки король должен обязательно посетить, вероятно, это будет единственное место, где процессия остановится или даже задержится. Коули стояла на самом краю фургона, никто не мог встать перед ней.
Она опиралась на посох, поперек которого было прибито несколько перекладин, на них висели гирлянды цветов: фиалок и анютиных глазок, фуксий и азалий. Было заметно, что торговля у нее идет не очень успешно. Одного взгляда на красное, злое лицо, на губы, беззвучно выплевывающие ругательства, хватало, чтобы сказать почему. Даже при таком скоплении народа вокруг нее оставалось свободное место.
Мысли Коули находились в постоянном движении, ей было о чем подумать. Джонс всегда оказывался прав, а он говорил, что она должна все время повторять себе, почему это необходимо сделать. Ненависть делает нас сильнее, говорил он. И это правда. Ей надо было только посмотреть на них, на всех них, столь гордых, столь тщеславных. И таких живых.
А Ликат мертв. Они убили его. Алтанар был там, он все видел. Все говорят, что это он убил Ликата, но это ложь, посеянная приспешниками Гэна. Они хотят спасти его от ее мести. Они знают, что она отомстит за Ликата. Они боятся ее.
И правильно.
Алтанар говорил, что люди боятся и ненавидят Гэна. Но что-то не похоже на это, и если он солгал…
Она обернулась и прошипела ругательство, адресовав его тому, кто толкнул ее в спину. Толпа бушевала все сильнее. Процессия приближалась. Коули улыбнулась, она знала, что так и будет. Джонс обещал это.
