Дмитрий Ермаков - Третья сила
— Это не туннель, а гребаное шоссе! Начнется война — армия зеленожопых в пять минут до нас доберется, — цедил сквозь зубы полковник.
Перекрыть проход на «Площадь Невского» и лишить общину средств к существованию он, конечно, тоже не мог. Дмитрий Александрович ограничился пока тем, что укрепил подступы к Новочеркасской настолько хорошо, насколько это было возможно, и приготовил взрывчатку для оперативного подрыва туннеля — на всякий случай.
На расстоянии трехсот метров от Новочеркасской располагался передовой пропускной пункт Оккервиля, оснащенный пулеметом «Печенег» и прожектором. Там постоянно несли вахту два бойца. Два-три часа в сутки там находился лейтенант Ларионов, командир обоих рубежей обороны. В ста метрах от станции был организован второй блокпост. Там по приказу Бодрова установили пулемет Калашникова и самодельный огнемет.
— Не остановит эта ерунда веганских штурмовиков, — сказал однажды Ларионов командиру, скептически оглядев своих ребят и их видавшие виды АК.
— «Кордом» желаешь обзавестись? А если, скажем, «Шмель» купим? Тогда нормально будет? — отвечал с усмешкой Бодров, и, получив утвердительный ответ, мрачно добавил: — Ты думаешь, веганцы нам это позволят? Думаешь, не пронюхают, что у нас тяжелая артиллерия завелась? Что тогда будет, догадываешься? Но не парься, Серег, мы подорвем туннель раньше.
Время от времени полковник наведывался и на передний рубеж обороны. Каждый раз неожиданно, без всякого предупреждения. Это держало лейтенанта и его бойцов в тонусе.
Так произошло и в этот раз. Солдаты, услышав позади себя гулкие, тяжелые шаги, едва успели спрятать карты, за которыми коротали часы дежурства, как в круге света возник массивный человеческий силуэт.
Полковник был человеком высокого роста, почти метр девяносто. Бодров носил камуфляжные брюки и куртку, высокие шнурованные «берцы» и фуражку. Тело его словно высекли из цельной глыбы гранита. Черты лица, начиная с бровей и кончая подбородком, крупные, массивные. Мастерица-природа, создавая эту монументальную скульптуру, не тратила времени на прорисовку мелких деталей — работала исключительно топором. Из-под густых седеющих бровей пристально, настороженно глядели глубоко посаженные глаза. Трудно было сохранить самообладание, встречаясь взглядом с полковником Бодровым.
Двадцать лет жизни под землей, казалось, никак не отразились на здоровье Дмитрия Александровича. Лишь близкие друзья знали, что он страдает от бессонницы. Да и старые раны, полученные сразу после Катастрофы во время кровавых переделов власти, все чаще и чаще напоминали о себе. Но эти проблемы полковник надежно скрывал от посторонних глаз — для всех он был олицетворением физической силы и непреклонной воли.
Лейтенант Ларионов, правая рука полковника, выглядел уменьшенной копией Дмитрия Александровича: такой же крепко сбитый, жилистый боец, прошедший огонь, воду и коллекторные трубы, только на полголовы ниже. Еще одно отличие заключалось в том, что Ларионов брился налысо, а полковник предпочитал оставлять на голове короткий ёжик.
Обычно появление командира на посту означало проверку боеготовности, но сегодня Дмитрий Александрович явился не для того, чтобы проверить, чем заняты бойцы на аванпостах.
Он жестом поманил к себе лейтенанта Ларионова, а дозорным приказал:
— Парни, оставьте нас. Ждите на втором посту. Вернетесь только по моему приказу.
Повторять распоряжение ему не пришлось — постовые мгновенно растворились во мраке. Полковник и лейтенант остались одни. Удостоверившись, что за бруствером КПП никто не скрывается, полковник знаком приказал Сергею Ларионову сесть на раскладной стульчик. Сам опустился рядом на ящик с пулеметными лентами.
Минуту Дмитрий Александрович молчал. Никогда еще лейтенант не видел командира таким мрачным и подавленным, хотя они служили вместе больше пяти лет.
«Что же могло его так встревожить?!» — терялся в догадках Ларионов. Но нарушать молчание первым не решался.
— У нас завелся «крот», Серега, — произнес, наконец, полковник.
— Кто-кто? — переспросил лейтенант. — Какой еще крот? Мы же недавно мышьяк раскладывали везде.
— Мля, Серег, извилинами шевели почаще! — взорвался полковник. — Да, блин, грызун завелся. Слепой, с лапками. Ползает по станции и сливает веганцам наши военные тайны.
— Не может быть! — выдохнул лейтенант.
— Еще как может, — отвечал Бодров с тяжелым вздохом. — Я только один рапорт сумел перехватить, и то случайно. Представляешь: иду по туннелю посты проверять, машинально камень ногой — бах! Ну, ты знаешь, есть у меня такая привычка. А под ним бумажка. Тайник, мать его. Не успели зеленожопые забрать послание.
— Бред какой-то. Зачем такие сложности? У нас агенты Империи пешком ходят, — осторожно напомнил полковнику Ларионов. — Куда ни плюнь — везде или тайный, или явный их шпион. От них и так ничего не скроешь!
— Э, нет. Нет, Сереж, — покачал головой полковник, становясь еще мрачнее, чем был. — Я, знаешь ли, тоже не мальчик. Знали бы они всё, меня бы давным-давно замочили, да и тебя тоже. Тут другое. Вот, почитай рапорт этой мрази. Тут и про тебя есть.
С этими словами Дмитрий Александрович бросил лейтенанту мятый листок бумаги, сплошь исписанный корявым почерком. Буквы то налезали одна на другую, то сливались в какие-то уродливые сочетания, так что не ясно было, «а» перед тобой, или «о». Местами автор текста переходил на печатные буквы. Потом снова возвращался к прописным. Создавалось впечатление, что это писал ребенок.
— Читай вслух, — приказал полковник.
— «Ларионов — дурак. Исполнитель хороший, но мозгов нет. Опасности не представляет», — прочитал лейтенант.
Руки его задрожали то ли от обиды на такую низкую оценку его способностей вражеским разведчиком, то ли от злости, то ли еще от чего. Полковник внимательно следил за реакцией Ларионова.
— Дальше, — потребовал Дмитрий Александрович.
— «Стасов — хитрая, двуличная мразь. Морочит головы нашим людям, делает вид, что лоялен, а на самом деле только и ждет, как бы напакостить Империи», — читал лейтенант, превозмогая отвращение. — Полковник, а про вас читать? Тут та-акие словечки.
— Не надо, — проговорил Бодров, забирая обратно донос неведомого осведомителя. — Согласен, на выражения не скупится, гад. Сразу видно: он нас ненавидит. Ты понимаешь, что это значит?
— Кто-то свой старается? — предположил Ларионов.
Полковник мрачно кивнул.
— В точку, Серег. Свой.
— Но кто? — подался вперед лейтенант.
— Знал бы я, кто это, — давно бы гаду башку открутил, — процедил сквозь зубы Дмитрий Александрович. — Помощь пока не нужна, сам постараюсь вычислить шпика. И глаза вырву, чтоб реально кротом стал. А ты тут смотри в оба, понял? Один тайник я нашел, но сколько их еще — хрен знает. Ну, бывай.
И Дмитрий Александрович растворился во мраке туннеля.
Лейтенант долго стоял посреди туннеля, растерянно переводя взгляд с ящика, на котором лежало забытое полковником «послание», на сырые кольца тюбингов, исчезающие в кромешной тьме.
«Может, догнать его, вернуть? — размышлял Сергей Ларионов. — Или потом отдать?»
В итоге любопытство взяло верх. Лейтенант осторожно взял рапорт и принялся читать.
Глава 4. КРАСНОБАЙ
Антон Казимирович Краснобай, купец со станции Спасская, слыл в Торговом городе большим чудаком.
Антон Казимирович перебрался в Торговый город три года назад с нищей станции Московские ворота, где перспективы пробиться в люди равнялись нулю, и почти сразу понял: новичкам тут места нет. Все рынки сбыта заняты, все поставщики поделены, все сферы влияния захвачены, и пускать даже к краю кормушки без драки никто не станет. Воевать с мощными торговыми кланами Краснобай возможности не имел. Но все это не стало для начинающего предпринимателя сюрпризом. Он сразу понял, что чем сражаться с другими купцами за старых клиентов, лучше идти своим путем, развивать новые направления. Риск был велик, зато и конкуренцией не пахло. И Краснобай взялся за дело. Нанял челноков, на остатки сбережений купил большую партию сушеных грибов и отправил караван к буддистам на Старую деревню.
Остальные торговцы пальцем у виска крутили, провожая взглядами «краснопузых» (так называли людей Краснобая). Все знали, что народ на Старой деревне живет странный, с ними вообще разговаривать сложно, не то что торговать, да и деньги там не водятся. Но Антону Казимировичу повезло. На Старой деревне за сутки до появления каравана случилась беда: прорыв грунтовых вод уничтожил половину запасов пищи. Буддисты стали ломать головы, откуда им взять продовольствие и на что его выменять, и тут — точно по мановению волшебной палочки — появился караван. Антон сразу понял, что патронами тут не разжиться, зато его взгляд упал на симпатичные растения в горшках, которые буддисты выращивали чисто для красоты.
