Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города
– Здравствуйте, – кивнула учительница. Не замедлив шага, прошла мимо.
Вера приподняла брови, оборачиваясь к Лис. Мол, вот видишь.
– И что будем делать? – негромко произнесла Алейд. Она повторяла это не в первый раз, но остальные предпочитали ее не замечать. Вера обернулась.
– Я знаю. Если эта уйдет, Жаннетта вернется, и поможет нам. Она одна была на нашей стороне.
Вера поймала взгляд Арта и поманила его пальцем.
Вета вошла на урок в свой класс, когда за окном уже назревали сумерки, и остатки дождя висели на кленовых ветках. То и дело капли срывались и падали, звонко ударяясь о жестяной подоконник. В окно ветер дышал горьковатым запахом дыма.
Все одиннадцать ее учеников сидели за партами, примерно сложив руки перед собой. У каждого на столе – учебник, тетрадка. Дневник. Цветные пеналы с карандашами и ручками. Рония вытряхнула очки из яркого чехла и водрузила их на нос.
– Здравствуйте, – выдохнула Вета. – Рада, что я снова с вами и даже слышу свой голос.
Все смотрели на нее, на нее одну, не в парту, не мимо. Только Валера, как обычно, отвернулся к окну.
Арт покусывал кончик карандаша и ухмылялся Вете. Он был в синей безрукавке, как и все остальные, кроме Веры. Та так и осталась в любимой белой кофточке поверх блузки.
– Арт, молодец, что пришел в форме. Давайте запишем тему: эволюция человека.
Никто не шевельнулся. Вета замерла рядом со своим столом, вопросительно приподняла брови.
– Я так тихо сказала?
Пальцы вдруг сами собой разжались, и журнал хлопнулся на пол. В недоумении она уставилась на свои руки, пошедшие мурашками, потом на журнал. На белом прямоугольнике бумаги черным фломастером было выведено: 8 «А». Вета подняла взгляд на класс: все – ну или почти все – смотрели на нее. Рония ковыряла ногтем парту, Вера занималась кончиками своих волос.
– Еще? – улыбнулся Арт, хрустнув суставами пальцев. Один из плакатов, украшающих стену, – «животные нашего края» – с шуршанием сполз на пол.
Она вдохнула горького ветра и села. Спокойствие, тайно выращиваемое внутри, в одну секунду рухнуло, и осколки больно впились под кожу.
– И что же здесь происходит? – произнесла Вета, кашлянув, чтобы скрыть предательскую дрожь в голосе. Не страх, ярость. Ярость подступала к горлу, хоть умом Вета понимала, как это опасно. – По-моему, вы уже достаточно взрослые люди, чтобы высказывать свои претензии открыто и спокойно, а не устраивать тут детсадовские демонстрации. И если вы хотите поговорить, то давайте говорить. Это не игра. Я готова выслушать.
Хмыкнул Марк, пряча лицо в ладонях, как будто умываясь. Солнечные лучи играли в стеклах открытых окон, и Валера потянулся, чтобы закрыть одно. Пошатнулся горшок с геранью.
– Сосиска жирная, – громко шепнули со второго ряда.
– Ну и? Арт? Вера? – подогнала их решение Вета. Она знала, что если не возьмет ситуацию в руки сейчас, не возьмет уже никогда.
– Почему я? – лениво протянула Вера, внимательно рассматривая чуть завивающиеся кончики волос.
– Кто-то должен быть народным гласом. – Вета не выдержала, нервно постучала ручкой по столу. Она почти ощутила, как пахнут волосы Веры – травяным шампунем, и что чуть оттопыривается эмблема школы на безрукавке Арта, а Руслана упрямо трет мочку уха – зарастающую дырочку от серьги. – Почему же никто не решается? Мне показалось, у вас достаточно накипело, чтобы высказаться.
Со своего места вскочила Лис, улыбаясь так, что на щеках появлялись детские ямочки.
– А у меня есть предложение. Давайте устроим праздник в честь нашего знакомства. Можно всякие конкурсы придумать и принести вкусной еды. Елизавета Николаевна, можно?
– Конечно, Алиса. – Вета не обернулась в ее сторону, но кивнула. – Конечно, устроим. Только сначала выясним, чем все так недовольны.
Они молчали, как будто дали обет местному божеству. Если у них здесь новые люди, то особые божества просто обязаны иметься в наличии. Интересно, кто это? Священное дерево, на ветвях которого зреют души?
Вета ничему бы уже не удивилась.
– Чего вы хотите? Чтобы вернулась Жаннетта Сергеевна? – Она почти что легла грудью на стол, чтобы взглянуть каждому в глаза.
Руслана откинулась на спинку стула.
– Ребята, я объясню вам, как случилось все. Меня попросили взять ваш класс, потому что вы остались без классного руководителя. Жаннетта Сергеевна ушла, не отчитываясь передо мной. Если у вас есть вопросы, почему и зачем, пожалуйста, спрашивайте у нее, у директора. Вы же не хотите говорить со мной.
Это было бесполезно – они молчали. Кто-то от скуки листал учебник. Переговаривались на второй парте Марк и Ииро – щуплый паренек, на вид и не дашь тринадцати лет.
Вета села ровно и сложила руки на груди. Журнал по-прежнему валялся на полу, всеми забытый. Она нечаянно наступила на него каблуком туфли и отдернула ногу, подумав, что теперь на синей обложке останется отпечаток.
– Тогда, может, скажите, что мы с вами будем делать? Писать контрольные после того, как вы дома изучите тему?
– Мы ничего не будем писать, – сказал вдруг сосед Арта – Игорь, насколько помнила Вета, не сверяясь с журналом. Форменная жилетка висела на нем, как на пугале огородном, но зато на шее красовалась бандана защитной раскраски. Арт согласно кивнул.
Прямо возле окна защебетала-закричала птица. Вета обернулась: аллею перед школой как будто заволокло сероватым дымом. Валера чертил в тетради странные знаки, а его соседка помогала, вырисовывала цветы на полях.
– Это почему же? – произнесла Вета, оборачиваясь к Арту. Кто бы классе не выкрикивал ладно скроенные лозунги, она все равно разговаривала будто с ним одним.
– Потому что не будем, – приглушенно рыкнул он и выжидательно сложил руки на груди. – И вы нам ничего не сделаете. Ни-че-го. Ну что, опять побежите жаловаться завучу, да? Или хотите, мы одежду на вас подожжем?
– Арт. – Вета склонила голову к плечу. – Ты решил пойти на меня войной? Что же, хорошо, сегодня вечером я позвоню твоей маме. Мы с ней обсудим этот урок. Все обсудим, не сомневайся. И журнал. И мою одежду.
Она наклонилась и подняла с пола синюю книгу. Стряхнула пыль с титульной стороны, особенно тщательно – с белого, приклеенного к обложке бумажного прямоугольника с черной надписью: 8 «А». Как и положено по инструкции.
– Да хоть папе, – хохотнул Арт, приподнимаясь со своего места. Он уперся руками в парту и, глядя исподлобья, заявил: – Только подумайте, как бы вам самой после этого не было плохо. Очень плохо. По улицам темным ходить не боитесь?
Он сел, медленно, важно, словно выступил на конференции с тщательно отработанным докладом. А Вета все смотрела на белобрысую челку, не понимая, что же нужно отвечать на такое.
– Арт, – улыбнулась она наконец. – Если вам станет легче, представьте, что я очень испугалась.
Кто-то слева хохотнул и тут же смолк.
В учительской был телефон. Номера Антона Вета до сих пор не знала, но помнила наизусть номер дежурного. Три цифры.
– Добрый вечер. Мне нужен Антон.
– Переключаю.
Вета вздохнула, устало опираясь локтями на стол. Учительская пустовала, как и вся школа после седьмого урока. Только в закутке за шкафом шуршала тетрадями замученная пожилая учительница английского. Серели сумерки за окном и вяли розы, разномастным пучком сунутые в широкую вазу на окне. По щиколоткам тянуло сквозняком.
– Ваш разговор записывается, – сообщил бесстрастный голос.
– Хорошо, – выдохнула Вета просто так. Ей нужно было говорить, хоть с кем-то. Хоть с этим безликим голосом.
Учительница английского посмотрела на Вету вопросительно, та показала жестами – две минуты.
В раскрытые настежь коридорные окна дышала осень, и неслись возгласы не успевших далекой уйти детей. Вета посмотрела на аллею, пока шла в учительскую: весь ее класс, как заговоренный, сидел на низенькой ограде клумбы. Все одиннадцать человек, она легко пересчитала их.
«Неужели никому не хочется домой?»
– Да, – прозвучал наконец на том конце провода голос Антона. Глухой и уставший до неузнаваемости.
– Привет, это я.
Услышав ее, он немного повеселел, как будто звонки ему на работу стали делом привычным. Или притворился, что повеселел.
– О, хорошо, что появилась. Как школьная жизнь?
– Паршиво, – не стесняясь в выражениях, призналась она и поймала на себе неодобрительный взгляд англичанки. – У меня к тебе просьба. Ты не встретишь меня у школы? Если надо, я подожду.
В трубке зашумело, зашептало, словно Антон прикрыл ее ладонью, чтобы поговорить с кем-то в комнате. Вета ждала, покорно, как барашек перед жертвоприношением. Ведь чем-то подобным наверняка и занимаются эти новые люди. Жертвоприношениями.
