Анна Калинкина - Под-Московье
— Ага, так он и дожидался их, на ходу и с горючкой! — не выдержал Кирилл.
— Мне оно тоже сомнительным показалось, — согласно хмыкнул Захар Петрович. — Тем более, что очевидцев, кроме Васьки, нет, а ему какая вера? Точно известно одно — ушли втроем, вернулся один. А что там у них вышло — дело темное… Да бог с ним, с танком, дальше слушайте. Вот идете вы, значит, по улице Свободы и видите слева насыпь, а в ней туннели. Там незадолго до этого места над улицей еще переход стеклянный будет полуразрушенный, не перепутаете. Значит, правильно двигаетесь, это туннели под каналом, где шлюзы, там они даже сверху видны чуть-чуть. И хотя от канала и других водоемов лучше подальше держаться, но придется вам через один из этих туннелей на ту сторону пройти. Главное, повнимательней там, уж больно место удобное для засады. Проверьте сначала, не поджидает ли там кто. Ну, а уж если прошли — считайте, полдела сделано. Будет прямо перед вами Волоколамское шоссе. Вам направо, мимо башенок из красного кирпича. Там, опять же, предельно осторожными надо быть, нечисть всякая выползает поохотиться.
Дальше места плохо знаю, врать не буду. Но, по старой карте судя, по этому шоссе можно дойти, аккурат куда вам надо. Оно потом с Ленинградским соединяется, а дальше уже улица Беговая, свернете на нее — и до самого входа в метро. Вот, в общих чертах, как-то так. Но еще раз должен предупредить — шансов у вас почти нет. Сами подумайте, сколько опасностей по дороге. Да, вдоль того шоссе еще и до Беговой будут станции метро, живут ли там люди или нет, точно неизвестно. А если и живут, то какие? На Соколе, вроде, мирные трудяги, свиней разводят, но где-то, говорят, и сатанисты обосновались. Попадетесь к таким, еще жалеть будете, что по дороге вас не сожрали.
Нюта, пожав плечами, незаметно переглянулась с подругой. Ей казалось, что после ужасов родной станции им не страшны уже никакие сатанисты. В самом деле, что они могут сделать? Убить? Так их и свои чуть не убили…
— Да, чуть не забыл, — спохватился Захар Петрович. — Если вдруг сразу, как выйдете из метро на поверхность, растеряетесь и запутаетесь — ну, мало ли что, — идите по трамвайным рельсам. Тут у нас «шестерка» когда-то ходила, как раз до Волоколамки. А там уж разберетесь.
Комендант сходил вместе с гостями в подсобку, где отыскал для них комбинезоны и противогазы, а Кириллу вдобавок торжественно вручил старенький автомат и три магазина с патронами. Когда троица пошла собираться в дорогу, Захар Петрович неожиданно вспомнил, как купался летом, несмотря на запреты, в Химкинском водохранилище. Как гулял с женой в парке. Как, только наступят теплые денечки, можно было в выходные отправляться жарить шашлыки прямо на берегу канала. Распить бутылочку, спеть что-нибудь задушевное, про песок, по которому она ходила. А зимой шли по льду до Речного вокзала, лазили по осыпающемуся зданию, похожему на дворец, швырялись снежками. Деревья в старом парке стояли пушистые, все в снегу… Это, оказывается, и было счастье, только не ценили его люди. А этим троим, да и всем выжившим, такого уже не испытать никогда. «Удачи вам, ребята, — мысленно пожелал мужчина. — Видит бог, она вам понадобится»…
* * *— Что ж, пойдем по трамвайным рельсам, — с напускной бодростью произнес Кирилл, разглядывая примерную схему, которую начертил комендант.
— Они такие же, как в туннеле? — спросила Крыся.
— Нет, немного другие. Если удастся, трамвай я вам тоже покажу. Кстати, у отца любимая песня была на эту тему. — И он тихонько запел себе под нос о прогулках по трамвайным рельсам, о которых нельзя рассказывать, иначе убьют.
— Странная какая песня, — вздрогнула Нюта. — За это раньше убивали?
— Э-э, девчонки, вы где росли-то? С вами ликбез надо проводить, — развеселился парень. — В общем, отец рассказывал, что наверху много лет была власть коммунистов. Про них-то вы, надеюсь, слышали? Товарищ Москвин, Красная линия и все прочее? И то хорошо. А у них как? Все должны быть полезными членами общества. Либо ты занят работой на всеобщее благо, либо культурно отдыхаешь — ну, выпиваешь, например. Говорят, на Красной линии до сих пор так заведено. А если ты не похож на других, если тебя тянет на странные поступки — ну, там, по рельсам гулять ни с того ни с сего, просто так, — значит, ты опасный смутьян, и надо тебя всячески прессовать. Об этом и песня. Ее одна певица написала, которая погибла молодой, а сами рельсы здесь ни при чем, просто образ. Ну вот, потом власть красных рухнула, и наступило смутное время. Теперь уже ты мог гулять по рельсам, сколько влезет. Если, конечно, у тебя никаких других потребностей нет. А если они есть, надо было работать с утра до ночи, чтобы заработать на квартиру, машину, детей, отдых и тэ дэ. То есть, сам выбирай — либо пахать и не заметить, как жизнь пролетела, либо быть свободным как птица, но ночевать под кустом и питаться из помойки.
— Скажешь тоже! — не поверила Крыся. — Баба Зоя рассказывала, что до Катастрофы с едой проблем не было.
Кирилл смутился:
— Ну, про помойку, это крайности, конечно. Кому-то, может, и неплохо жилось. Бывают люди, которым при любом режиме неплохо живется. Даже сейчас.
— А чья потом наступила власть? — спросила любопытная Нюта. Парень пожал плечами:
— Не знаю… Денег, наверное. В любом случае, кончилось все это Катастрофой, и теперь, как сказал один философ, наступила власть тьмы.
— А что ты коменданту отдал? — вспомнила Крыся. — Я видела, ты какую-то книжку вытащил из рюкзака…
— А, это, — с сожалением сказал Кирилл. — Надо же было чем-то отблагодарить человека, снаряжение, да еще и автомат с патронами, тоже на дороге не валяются. Правда, не знаю, чем ему эта книга понравилась… я думал, она только специалистам интересна.
— Да что за книга-то?
— «Определитель пресноводных рыб европейской части СССР», — грустно ответил Кирилл.
— А у тебя-то она откуда? И зачем тебе такая? Ты, что ли, специалист по этим… пресноводным?
— Это долгая история. Мой отец с детства хотел стать биологом: в кружок ходил, книги о животных собирал и даже ухитрился поступить в институт на биологический факультет, хотя там конкурс был большой. А потом как раз наступили смутные времена, до науки уже никому дела не было, работать по специальности не устроишься, или платят столько, что не проживешь. Вот он и пошел в какую-то группу музыкальную, по клубам выступать.
— Так он у тебя музыкант? Круто! — уважительно протянула Крыся.
— Угу. Только сам он не любит этого вспоминать, потому что не для души играл, а из-за денег. А на самом деле ему всю жизнь наукой заниматься хотелось. До сих пор книжки собирает, где только может, да и мутантами всякими интересуется, изучает их и описывает. Хочет какие-то закономерности вывести, ну, почему одни такие, а другие — эдакие… Кстати, Нют, его твой случай очень заинтересовал. Сколько раз при мне удивлялся, почему те монстры взрослых сожрали, а ребенка не тронули…
Нюта, в очередной раз почувствовавшая себя какой-то подопытной зверушкой, насупилась, поэтому парень примирительно положил ей руку на плечо:
— Да ладно, не сердись. Я ж не из вредности напомнил, так, пришлось к разговору… О, вот что еще вспомнил: отец тоже про тот овраг рассказывал, о котором комендант говорил! Он там даже бывал. Между прочим, это какое-то уникальное место, его еще называют «Сходненский ковш». Он около километра в диаметре, а в глубину метров сорок, и по дну протекает речка Сходня. Отец говорил, что еще один такой огромный овраг где-то в Африке, а больше таких нигде на Земле нет. Там даже сохранились уникальные виды животных.
— Все они сейчас уникальные! — все еще раздраженно буркнула девушка, сбрасывая руку. — Толку с того…
— Нет, он имел в виду — до Катастрофы. Правда, это какие-то лягушки были, и то, что они особенные, только специалист понять мог. А мать говорила, что когда-то на том месте монастырь стоял, и монахи раз не пустили переночевать уставших путников, вот он в наказание и ушел под землю. Видно, не слабо ушел, раз такой провал образовался. В любом случае, место интересное.
— Комендант же объяснил, что оно нам не по пути, — напомнила Нюта. — В любом случае, зачем ему этот «Определитель»?
Кирилл задумчиво прищурился:
— Может, он в прежней жизни был заядлым рыболовом? Будет теперь рассматривать картинки и тосковать. Есть такая штука, ностальгия. Ну, вроде, грусть по прошлому, которое не вернешь. Я-то вот тоже эту книжку на память об отце взял. Может, мы с ним больше и не увидимся никогда…
— Жалко было отдавать? — спросила Крыся.
— Не то слово, — кивнул парень. — Правда, у меня еще определитель птиц остался. — Он зевнул и предложил: — Ладно, девчонки, хватит болтать. Давайте лучше отдохнем. Если хотим выходить этой ночью, то силы нам понадобятся.
