Станция Бякино (СИ) - Выборнов Юрий

Прогремели выстрелы. Сергей стрелял, как можно быстрее преломлял ружье, выбрасывал старые гильзы и вставлял новые патроны. Борис Валентинович хоть и боялся до чертиков заразиться зомби-вирусом через слизистую оболочку, в этот раз снял очки для лучшей прицельности.

Часть собак упало замертво, издавая пронзительный визг, отражающийся от леса и от этого становившийся еще кошмарней. Другая часть зомби-псов резко остановилась, оглянулась по сторонам и, хоть и видела, что сзади больше никого нет, все же решила рвануть вперед и нападать.

Выстрелы, еще и еще. Сережа пока не умел метко стрелять, да и Борис Валентинович говорит, что к каждому оружию нужно пристреливаться и привыкать. Много тонкостей в этом деле.

Собаки подбежали почти вплотную. Ни с того ни с сего пистолет Бориса заклинил и никак не хотел стрелять. Мужчина бросил ствол, сделал несколько шагов назад, пытаясь нащупать свой охотничий нож на поясе, но вспомнил, что отдал его одному из бродяг.

Сергей очередной раз отстрелялся и принялся заряжать ружье. Маша рубила тесаком наотмашь, лицо и руки ее покрылись брызгами вонючей гнилой плоти. Мужики хоть и тряслись от страха, но не убежали и тоже пытались хоть как-то помочь.

Карандаш быстренько скинул с себя огромный для его роста пиджак и выставил перед собой. Две собаки тут же в него вцепились мертвой хваткой зубами, и мужчина, держа двумя руками за воротник, стал водить их кругами. Выглядело это со стороны, будто клоун на арене цирка выступает со своими дрессированными собачками.

Сергей сильно волновался, хотел быстрей зарядить и помочь. Одна из собак вцепилась зубами в ружье и повалила молодого человека на спину. Парень уперся двумя руками в оружие и не давал псине до себя добраться. Никто не мог помочь, каждый бился со своим врагом. Руки Сережи устали, затряслись, как тогда, когда в первый раз начал отжиматься по утрам с Борисом. Слюна, гной и гнилая плоть капала парню на лицо, попадая в глаза, отчего их стало резко щипать, как щиплет от нарезки репчатого лука. Парень из последних сил оттолкнул собаку, но безуспешно, кисти рук полностью ослабли и отпустили ружье.

Откуда-то со стороны раздались характерные выстрелы. Один, второй, третий... Четвертый. Собаки падали замертво одна за другой. Люди не понимали, откуда идут выстрелы, а самое главное — кто стрелок. Все закончилось так же быстро, как и началось.

Сережа лежал обессиленный и тер руками глаза. Напарник дал ему тряпку, а Карандаш полил из бутылочки кофейным напитком.

— Кто ты? — крикнул в пустоту Борис Валентинович. — Выходи, героев надо знать в лицо.

Из леса вышла девушка с рыжей короткой прической, в рваных штанах, оборванной почти в клочья майке, синяками и ссадинами по всему телу. За спиной, через плечо, висела снайперская винтовка. Девушка выглядела испуганно и сильно подавленно. На одном ботинке оторвана подошва.

Это была Ю. Да-да, та самая Ю, снайперша из отряда Кабана, что двигались в город И. с целью разбогатеть.

— Иди сюда, милая, — Маша подошла к девушке и прижала к себе, чтобы хоть как-то успокоить. — Всё кончилось, теперь ты дома.

Глава 14

Парнишка одиннадцати лет сидел на лавке за столом в зале ожидания станции и с огромным аппетитом уплетал похлебку, сваренную на рыбных консервах в томате. Мокал в тарелку твердые хлебные сухари и, к удивлению всех присутствующих, запивал сладким чаем из железной кружки.

Имя мальчишки Грант, но все вокруг звали его Крантик. Потому как уменьшительно-ласкательное имя Грантик уж больно созвучно с прозвищем. Лохматый, черноволосый, чумазый, одежда сильно поношенная, а обувь на ногах и вовсе отсутствовала.

Черные подошвы стоп покрылись коркой, и кожа местами потрескалась.

Суй ноги в таз, — приказным тоном велела Мария мальчику. — И не смей вынимать, пока не разрешу.

Маша нагрела воду на печке-буржуйке в металлической емкости и поставила под стол. С ногами Крантика нужно было что-то делать.

— Ну рассказывай, как так вышло, что со станции Стромино отправили ребенка собак гнать? — начал допрашивать Сережа.

— Никто меня не посылал, — Грант доедал похлебку, то и дело вынимая ноги по очереди из сильно горячей воды в тазу. — Я сам на них побежал.

— Позволь узнать, зачем? — влез в разговор Борис Валентинович.

— Как это зачем? Я весь разговор слышал. Наши мужики, стромихинские, просили помощи у Ерелино, причем умоляли, письмо для гонца при мне диктовали. А потом, как до дела дошло, так все пошли на попятную.

— Почему? Сами же решили.

— Ясное дело, почему, — Крантик доел рыбный суп и допил чай. — Почту отправляли пьяные, а как протрезвели, так и схватились за голову. Свалили всё на жен, мол, не отпускают. Ну, чтобы трусами не выглядеть.

— А тебя что же, родители отпустили? Убежал, что ли? Почему такой вид? — Маша сама не особо понимала, почему ей не наплевать на мальца. — Одиннадцать лет, а выглядишь на все тринадцать.

— Нет у меня никого, тетенька.

Мальчонка встал из-за стола, взял в руки тазик и поставил с другой стороны лавки. Борис Валентинович выделил кусок дегтярного мыла, и Маша, сидя на корточках, принялась отмывать Крантику ноги.

— Мама и папа умерли, когда мне было пять, — продолжил Грантик. — С теткой жил, маминой сестрой, пока та не обратилась. Бродяжничал, примыкал к разным компаниям, но в основном ненадолго. Всем поначалу жалко меня, а после бросают. Я не обижаюсь, им самим жрать нечего было, а тут еще я, лишний рот. В последнее время на станции Стромино ночую, за место под крышей и две горсти макарон в день, тамошний смотритель заставляет работать с утра до вечера без выходных. Говорит, у выживших выходных не бывает. Таскаю ветки из леса, сухие деревья пилю, за водой к колодцу хожу в деревню, она рядом, правда. Мою полы и иногда стираю вещи смотрителя.

Взгляды Бориса и Сережи пересеклись.

— А чем же сам смотритель занимается? — заинтересовано спросил Сергей.

— Ай, щиплет, — мальчик отдернул ногу из рук Маши. — Больно пятку, тетенька. — Терпи, казак, атаманом будешь, — улыбнулась по-доброму Мария. — Мыло продезинфицирует трещины, и перестань называть меня тетенькой, зови просто Маша, а то чувствую себя каждый раз лет на пятьдесят.

— Хорошо, тетя Маша, — Крантик повернул голову к Сереже и продолжил. — Смотритель журнал ведет: кто пришел, кто ушел, кто заплатил, а кто после отдаст с процентами.

— С процентами?

— Угу, он и еду может в долг дать. Но вернуть должен в два раза больше. Меняет всякое, по грабительскому курсу.

Сергей вновь посмотрел на Бориса.

— Так ежели бродяга возьмёт да и не вернётся? — Сергей очень заинтересовался этим вопросом и слушал, ни на что не отвлекаясь.

— Ой, — закорчился от боли малец. — Ну так он и не всем дает, только тех, кого знает. У смотрителя на этот счет два бугая есть. Мигом душу вытрясут. А еще репутацию подмочить может. Отправит весточку всем по нашей железнодорожной линии, и тебя не пустят ни на одну станцию.

— Слушай, для своих лет ты неплохо соображаешь, — похвалил Борис Валентинович. — Может, у нас остаешься? Умные и смелые всегда сгодятся. Только поработать все равно придется. Не с утра до вечера, конечно, но все же. Еда, сам понимаешь, нелегко сейчас дается.

— А за ним не придут? — уточнил Сергей.

— Пусть приходят, — Борис Валентинович скрестил руки на груди. — Давно я никому по зубам не давал, а оружия, как мы знаем, у них нет.

Борис покопался в своем рюкзаке, достал пару новых носков, даже еще с биркой, похлопал паренька по плечу и добрым голосом, по-отцовски, произнес:

— Держи, вот как от сердца отрываю. Обещай только стирать их каждый день и мыть ноги. Мыло тоже себе оставь. Вот только обуви тебе никакой нет. У меня же лапища огромная, не подойдут.

— У меня его размер, но я свои кроссовки Ю подарила. Сама теперь без сменки.

— Походит пока в моих тапках, — Сергей сходил в свою коморку. — Потом что-нибудь придумаем.