Эмми Лейбурн - Монумент 14
Я снял очки и протер глаза.
— Скорее всего, те, у кого первая группа, убивают и грабят людей по всему городу. Многие прячутся. Некоторые покрываются волдырями и умирают.
Алекс кивнул.
Он вытащил несколько листов линованной бумаги.
— Я тут кое-что подсчитал, — сказал он.
Я посмотрел на страницу.
Вверху страницы я прочел: «Население округа Монумент до кризиса: 24 000 человек».
Ниже шли цифры и расчеты.
В конце страницы было: «Предполагаемая текущая численность населения 10 500 человек».
Я еще раз взглянул на лист, на весь этот ужас, спрятанный в расчетах. Я понимал, что делал мой брат. Цифры и числа всегда были для него лекарством. Страх перед непознанным и неисчисляемым выворачивал моего брата наизнанку.
— Хочешь, я тебе все объясню подробнее? — сказал он, просветлев.
— Нет, — ответил я. — Нет. Я хочу, чтобы ты спрятал это и никому не показывал.
— Это же просто математика, — сказал он с обидой в голосе.
— Это не просто математика, — ответил я ему. — Это люди.
Наш Алекс — вылитый отец. Выглядит как он, думает как он, даже штаны подтягивает совсем как папа.
Наш папа инженер-геодезист, работает в «Ричардсон Хере Хоумс». Он любит свою работу, но ненавидит дома, которые помогал строить. Дома с обычной начинкой — кухонными стойками, бытовой техникой, внешней отделкой разных цветов — он считал построенными для тех, кто страдает «покупательской лихорадкой». Это было его особое словечко, произносимое с пренебрежением. Нужно ли говорить, что он не испытывал особого к ним уважения.
Он имел в виду людей, которые с юности работали в одной национальной торговой сети, получали свои зарплатные чеки, чтобы спустить их на дрянные товары и плохую еду в магазинах других торговых сетей.
Он ненавидел людей, для которых строил. Даже тот факт, что мы сами жили в одной из его построек, не мог изменить этого мнения. Наверное, мы просто не могли себе позволить от нее отказаться — нам предоставили огромную скидку.
Можно сказать, это было особенностью его характера. Папа смотрел на соседей сверху вниз и тем не менее построил каждый из домов, в которых они жили. Удивительный парадокс.
Что моему отцу действительно нравилось, так это техническая часть работы. Геодезия, измерения, работа с машинами и компьютерами — во всех этих вопросах он был ас.
Алекс пошел в него. Он размышлял с помощью цифр, чисел и закономерностей.
Когда он был совсем маленьким, он боялся всего на свете: собак, грузовиков, темноты, Хэллоуина. Все, за что ни возьмись, вселяло в него страх.
Наш папа научил его анализировать источник страха.
Все их игры превращались в бесконечное обсуждение каких-то технических деталей.
— Это не настоящая ведьма. Это пластиковая кукла со светодиодами вместо глаз и заранее записанной фонограммой крика. Это не настоящие могильные камни, это пенопласт в форме надгробной плиты со страшными надписями, написанными каким-то шутником. Это не настоящие демоны идут к нам по улице. Это школьники, переодетые в костюмы, купленные в магазине или, возможно, заказанные по Интернету…
Во время таких монологов брат всегда так сильно сжимал мою руку, как будто она была единственной ниточкой, помогающей ему не сойти с ума от страха.
Мне всегда нравилось быть его защитником, тем, кто заставлял его почувствовать себя в безопасности. Вспомнив об этом после моего нападения, я почувствовал себя еще хуже.
До этого дня мы всегда были отличной командой. Он был очень умным, а я очень уравновешенным. И наши родители составляли именно такую пару.
Папа был гением, склонным к постоянной тревоге, а мама всегда оставалась спокойной и мечтательной.
Она обожала книги, и это нас объединяло. Наш дом был полон старых книг. Она скупала их коробками в то время, как другие люди все чаще использовали для чтения планшеты.
Мама скупала книги как одержимая, как будто боялась, что их перестанут печатать.
С любимых книг она снимала многочисленные копии. Думаю, у нее было восемь копий «Своей комнаты» Вирджинии Вульф (не вполне для меня понятной) и пять копий «Автостопом по галактике» (отличное чтиво).
Мама очень любила обсуждать со мной замыслы романов, ни один из которых так и не был написан.
Однажды я спросил ее, почему она никогда не пишет книг, о которых рассказывает мне.
— Солнышко мое, — ответила она. — Я пытаюсь. Но почему-то, стоит мне только тебе рассказать о книге, я чувствую себя как сдутый воздушный шарик… И мне уже не нужно ничего писать.
Вместо того чтобы быть писателем, она просто заботилась о нас.
А по выходным подрабатывала в магазине.
Мы с Алексом поискали, чем бы перекусить, и в конце концов вернулись в отдел электроники.
Маленькая Каролина проснулась в слезах, Астрид подошла к ней, взяла на руки и прижала к себе.
— Мне приснился страшный сон, — всхлипывала девочка. — Я хочу к маме.
— Знаю, милая, — сказала Астрид, не выпуская ее из рук.
— Ты меня разбудила. Ну спасибо тебе, Хныкалина, — не замедлила поддеть ее Хлоя. — Теперь мне надо в туалет. Кто меня отведет?
— Мне надо в туалет. Кто меня отведет? — едва разлепив глаза, повторил за ней Батист.
По сути, повторяя за ней каждое слово, Батист высказывал свое мнение о ее надоедливости (о чем мы все были прекрасно осведомлены), но эти повторения делали его поведение еще более несносным, чем нытье Хлои.
— Я говорю! — завопила Хлоя.
— Я говорю!
— Батист меня передразнивает!
— Батист меня передразнивает!
— Знаешь, Батист, — сказала Астрид. — Я совершенно уверена, что повторять за кем-то все слова — грешно.
— А вот и нет, — запротестовал Батист.
— А я думаю, так и есть.
— Я все знаю о грехах, и повторения — это не грех.
— Наверное, но ты правда хочешь рискнуть?
Ему потребовалась пауза на размышления.
Господи, она просто потрясающая!
— Хорошо, ребята, — сказала Астрид. — Сейчас я отведу вас в уборную. Все сходят в туалет и помоют руки. А потом я найду что-нибудь в отделе замороженной еды нам на завтрак.
— Мы идем в дамскую комнату? — спросил малыш Генри. — Я не хочу идти в дамскую комнату, я хочу идти в мужскую.
— Моя мама как-то отвела меня в дамскую комнату, — вспомнил Макс. — Там была эта леди, она плакала, и у нее был ледяной кубик, которым она терла глаз, и она сказала: «Я не знаю, что делать, если Гарри снова меня ударит», потом другая леди вышла из кабинки и сказала: «Если Гарри еще раз тебя ударит, ты положишь этому конец, черт тебя подери». И потом она положила на раковину рядом настоящий пистолет. Металлический, я не шучу. И моя мама повернулась ко мне и сказала: «Скажи папочке, чтобы он отвел тебя в мужской туалет».
У меня складывалось впечатление, что Макс жил очень и очень интересной жизнью. Я взял блокнот, чтобы записать все, что он только что рассказал.
В это время Астрид построила детей. Она сказала Максу, что все идут в дамскую комнату, потому что следует держаться вместе, и это оказалось хорошей идеей, несмотря на недовольные стоны со стороны мальчиков.
Глава 8
ВОДА
Я сидел, полностью погруженный в написание дневника, как вдруг неспешной походкой ко мне подошел Брейден и с размаху пнул кресло-мешок, на котором я сидел.
— Дин, тебе говорили, что ты полный лузер? Ты как будто в средневековье живешь.
— Брейден… — привстал Джейк со своего кресла, в его голосе читалось «отстань».
— Нет, я, конечно, знал о странностях Джеральдины, просто не подозревал о том, насколько все далеко зашло.
— Я записываю всякую чепуху, — сказал я. — Люблю писать.
— Бьюсь об заклад, там есть что-нибудь про меня. — Он выхватил дневник из моих рук.
— Прекрати! — крикнул я и вскочил на ноги.
Он держал дневник за спиной на расстоянии вытянутой руки.
Когда я попытался выхватить его, он перебросил тетрадь в другую руку.
Эта сцена очень напоминала те, что происходили в первом классе.
— Поспорим, что здесь про всех нас есть, — не унимался Брейден. — Особенно про Астрид.
Я бы убил его, если бы она это услышала. К счастью, она ушла с малышами.
Знаете, может показаться, что быть запертым в «Гринвее» во время конца свет — а это как раз то, что поднимет на поверхность лучшее в каждом из нас, но — сюрприз! — Брейден был все тем же придурком и хулиганом.
Он вырвал страницу и скосился на нее, держа оставшуюся часть над головой вне пределов моей досягаемости.
— Мне нужна лупа, чтобы разобрать эту чушь, — сказал он. — Вот, послушайте: «Ворота опускаются, чтобы запереть нас внутри. Обреченные на смерть. Крысы в кладовке». Как-то это чересчур мрачно, не находишь?
— Брейден, ты козел! — закричал я. — Как можно быть таким придурком?
