В трех соснах… (СИ) - Сысолов Дмитрий

Я говорил и говорил, пытаясь заболтать девчонок. Шансы на это были. Недаром я не пригласил сюда Белку или кого-нибудь ещё из бабьего батальона, натерпевшихся в свое время от Кобры. Вот они-то точно были бы против. Птица из Васькиной команды и, хотя, об художествах Кобры слышала, но слышать это одно, а ощутить на себе, совсем другое. Так что настоящей искренней ненависти к нашей «начальнице тюрьмы» у нее не было. То же самое применительно и к Вике. Её мучал Герцог лично. Причем, так, что все изуверства Кобры по отношению к девчонкам тускнеют на этом фоне. Так что и она, хотя, и недолюбливала «вражину», но и ярости не было.

В конце-то концов я их-таки уломал! Необходимость наличия огнестрела у нашего самого дальнего аванпоста они признали. Так что обрез был торжественно вручен Кобре вместе с запиской к Башке (которого еще нужно отловить теперь. Где он бегает с этим своим переездом?) с приказанием выдать ей три топора под запись.

Были ли у меня сомнения когда я вооружал фактически своего врага? Тем более ту, которую я лично отдал заправщикам на поругание. Конечно же были. Но и выбора у меня особого не оставалось. Да, можно и не давать им оружие, а просто забрать их всех в поселок. Бабий батальон будет недоволен, но и открытого протеста не случится. Но мне не нравилось это решение.

Ну, во-первых, если не будет открытого бабьего бунта, это не значит, что не будет скрытой подковерной вражды (на которую бабы, надо сказать, большие мастерицы). То есть, напряженность в анклаве мгновенно скаканет вверх.

И, во-вторых, мне выгодно наличие «исправительного учреждения!» на опушке леса! Не столько своими материальными успехами на ниве заготовки древесины, сколько тем моральным эффектом, который вызывает само ее наличие на всех остальных. Если так просто взять и закрыть его… Проблем прибавится, однозначно.

Так что, как бы я не относился к Кобре, но оружие ей нужно было дать. Я, конечно, не удержался от небольшой напутственной речи, типа «смотри у меня», при этом поймав взгляд девчонки, чего она как раз не хотела. После того случая месячной давности, она явно опасается встречаться со мной глазами. Да и вообще — побаивается. Пожалуй, единственного во всем анклаве. Даже грозные Немец и Шрам не вызывали у нее таких опасений.

В общем, «наградил» я ее. Припугнул при этом, да и отпустил восвояси. Я считал, что уж теперь-то все вопросы решены и я, наконец-то, смогу поработать руками. Мало ли что там изобразить наши «плотники» без моего пригляда? Щепа — это, конечно, лучше чем ничего, но и толковым прорабом его пока называть рановато.

Но, увы: моим чаяниям не суждено было сбыться. Во-первых стоило уйти Кобре, как появилась Мамлюба, начавшая канючить у меня еще одного учителя кроме Крачки. Мол, Крачка — это хорошо, но этого совершенно недостаточно. Да, что-то может преподать и сама Мамлюба, но на ней же еще и оба детских сада, так что времени у нее негусто. Да и Крачку Васька постоянно дергает к работе с газетой… Ну просто жизненно необходим ещё один педагог.

Я задумался. И, кого я могу ей предложить? Первое, что приходит в голову — Пискля. С ее знанием химии она даст фору многим сверстникам. Не то что молодым. Но учить -то она будет именно что молодых. А им пока химия побоку. Да и я имел на нее виды. Не зря же предполагал ее включить в состав «Научного Совета» по изготовлению газогенератора.(кстати, за всеми этими делами я опять об нем благополучно забыл. Надо, надо ежедневник заводить! А пока просто напишу в листке жирно — «Научный совет». И подчеркну два раза)

Тогда кого ей в учителя добавить? Гм… А что если Немца? Понятно, что он занят по обороне. И учится у нас, и сам учит нас. Но время-то у него есть же свободное? На тяжелые физические работы его не нагружаем пока. Ребра, конечно, срослись, но, пока, только-только. А учить детишек сможет. Гм… А что — хорошая идея-то!

Во-первых, будет учитель — мужчина. А это очень важно. В том мире, до катастрофы учитель стал чисто женской профессией. А это неправильно! Не может женщина правильно воспитать мужчину! У нее послушные мальчики все время выходят. И, если кто-то и не поддается — значит хулиган и уголовник! А мальчикам нужен мужской пример! Нужен как воздух! Причем, нужен настоящий мужчина в учителях. Вот тот же Башка — умный да. Но в учителя не годится совершенно. А вот брутальный Немец — просто идеальная кандидатура!

Во-вторых, как уже сказано выше — Немец после операции только приходит в себя. И у него есть свободное время, но нет сил на что-то серьезное. А гонять молодых можно и голосом. Эта нагрузка ему вполне по силам. И при деле будет.

Именно этой новостью я и огорошил Немца, когда он вернулся после того как выдал сайгу сталкершам с требованием ко мне продолжать наши тренировки и отработку умений. Тоже нежное занятие, конечно, но уж точно не сегодня. А пока вон с Мамлюбой договаривайся о занятиях. Мое решение сугубо положительное. Других учителей у меня для вас нет.

Стоило их спровадить, как появилась возмущенная Малинка, жалующаяся на то, что у нее требуют зеленку красить яйца!

— Они что, не понимают, что зеленки больше не будет? Вот то, что есть — то и всё! И тратить ее на яйца просто кощунство! Когда порежутся — все к ней бегут, «завяжи, помажь зеленкой». А сами…

Пришлось ее успокаивать. Похвалить, за её решение. Подтвердить, что она поступила абсолютно правильно и, потому — права, что никому не дает зеленку. И успокоить, что уже нашли другой вариант с окраской яиц. И ее зеленка вне опасности.

Стоило ей уйти как появился вернувшийся со своим кинотеатром Толстый с жалобой на какого-то То́ропа из бригады Кабана, который курил в салоне и, даже, прожег в трех местах плед своей сигаретой. А когда То́лстый попытался ему сделать замечание — расквасил ему нос. Вот это уже серьезно… Мало ли, что они заплатили за сеанс. Относиться к нашим ребятам как к обслуге нельзя! Нужно ехать разбираться лично. И не с этим То́ропом или, даже, Кабаном. А с Гвоздем лично. И, прямо сейчас!

Глава 6

— Привет, скверно выглядишь, — уже дежурно «пошутил» Гвоздь, здороваясь. Когда-то произнесенная впервые, она, эта подколка, быстро стала нашей местной, личной и превратилась почти в ритуал. И, теперь не одна встреча с Гвоздем не начинается без нее.

— Здорово. Ты тоже как-то не очень… — и, не давая ему времени, сразу в лоб спрашиваю: — Ты уже в курсе?

— О чём? — настораживается главный колхозан. Явно ещё не знает. Ну, сейчас и просветим.

— Ты помнишь мы договаривались, что Толстый смело может ездит ездить к вам один. Что мое (или твое) присутствие на каждом сеансе излишне?

— Ну… — подтверждая буркнул Гвоздь, начиная уже догадываться о том, что могло произойти.

— Его безопасность, как и целостность кинозала, на твоей территории — целиком твоя забота? «И не нужно тебе постоянно с оружием таскаться за ним как за нянькой»… Помнишь такое?

— Да что случилось-то? — уже чуточку раздражительно требует Гвоздь.

— Случилось вот… Валера, подойди сюда… Расскажи Игорю, что у вас там случилось.

— Ну что… Я приехал в Заозерный к Кабану. Как договаривались. На два сеанса. Плату за них заранее получил ещё тут. От Потапа.

— Дальше что?

— Ну Кабан пошел в первый заход. И с ним всё нормально было. А во второй группе его уже не было. Там этот был… Тороп.

— И?

— Ну он курить начал прямо там в салоне. Я за рулем сижу, но вижу что в салоне огонек. Он чуть не сжег весь автобус. Там плед на сиденье в трех местах прожжен. Он просто сигаретой в него тыкал.

— И ты…

— И я остановил сеанс и зашел внутрь. Замечание ему сделал. Сказал чтоб он сигарету потушил.

— А он?

— А он материться начал на меня по всякому. Чтоб я заткнулся и включал дальше фильм, раз за него запло́чено, то я должен им его показать. А когда я сказал, что пока в салоне курят — я ничего показывать не буду.