Дмитрий Ермаков - Третья сила
— Мить. Мить, послушай меня, — заговорила Лена, усаживаясь рядом с Митей и кладя ему руку на плечо. — Тягая тяжести, ты толку не добьешься. Не с этого начинать надо. Короче, я тебе помогу. Два месяца — это мало. Но тренировки Воеводина даром не пропали точно. Не с нуля начинаем. Вставай, плюшевый мишка. Будем делать из тебя медведя. Настоящего лесного хищника.
— Тебе-то какое дело… — пробурчал Митя, отстраняясь. — Сдохну — так сдохну.
И тут Лена поняла, что в этой ситуации самое страшное: Митя уже попрощался с жизнью. Он уже смирился с тем фактом, что выйдет на поверхность и не вернется обратно. Парня надо срочно приводить в себя. И Лена решила, что больше церемониться с Митей не будет.
— Я те дам — «сдохну»! — закричала Рысева, отвесив Самохвалову мощную оплеуху. — Я те сдохну! Ты мужик, Митька! Мужи-и-ик, ты меня слышишь?! Кончай нюни распускать! Вперед, за гантели!
Митя, насмерть перепуганный, зато мгновенно пришедший в себя, сорвался с места и помчался к спортивным снарядам.
— Да не трогай ты эту, горе мое луковое! — зарычала Лена, увидев, что Митя потянулся к двадцатикилограммовой гире. — Грыжу хочешь заработать, да? Надорваться хочешь?
Лена взяла со стойки гантели по два килограмма каждая и протянула Мите. Самохвалов посмотрел на нее с удивлением.
— Такие легкие?
— Легкие, как же. А ты подними их сорок раз, — усмехнулась девушка. — Посмотрим, что ты тогда запоешь. Повторяй за мной.
Она встала перед Митей, взяв такие же, как у него, гантели, и стала показывать ему упражнения для бицепсов, потом для трицепсов. Но едва заметив, что Митя начинает выдыхаться, объявила перерыв.
— На фиг перерывы, — отмахнулся Митя, — надо заниматься. Нет времени у нас, времени нет…
Насилу Лене удалось отобрать у своего подопечного гантели и заставить его присесть на стульчик.
— А теперь, Митяй, послушай меня очень внимательно. И попробуй только перебей, — Рысь показала юноше кулак. — Я возьму на себя твою подготовку к выходу в город. Ну, хотя бы попытаюсь. Не спеши «спасибо» говорить и на колени падать, дослушай. Если ты сейчас начнешь качать гири и марафоны бегать, ты просто сломаешься. И толку не будет никакого. Во всем система нужна, понял? Ты постоянно что-то жуешь. И куда только твоя мать смотрит?! Причем гадость всякую недоваренную. Это очень вредно. Догадываюсь, когда готовишь, трудно удержаться и не вытащить что-то из котла. А ты смоги! Начни силу воли воспитывать! Ты меня понял?
Митя на миг погрустнел. Но уже в следующее мгновение юноша тряхнул головой, улыбнулся до ушей.
— Даю слово: я не сдамся! — воскликнул он.
— И главное, — закончила Лена свою речь. — Если ты еще хоть раз вякнешь, что лучше сдохнуть, я уйду. И тогда ты, скорее всего, действительно, умрешь. Вот твои мама и папа обрадуются… Усек?
Митя, таращивший на нее глаза, в которых раньше сквозило отчаяние, а теперь, вперемешку со страхом, забрезжила надежда, не издал ни звука, но закивал очень энергично.
— Про то, что мы занимаемся, никому не говори. Мне только слухов не хватало. Усек?
Самохвалов старательно закивал. Лене оставалось надеяться, что у него в самом деле хватит ума держать язык за зубами, иначе молва непременно припишет им бурный роман.
— У выхода в город есть много сложностей и много опасностей. Одним накачиванием мускулов тут не ограничишься. Многое, очень многое зависит от настроя, от силы воли. И головой там, наверху, работать надо, не только руками и ногами. А теперь, — встала Лена, давая понять, что разговор окончен, — ты пойдешь домой и выспишься… И не смей перечить! — посуровела она, увидев, что Митя отрицательно мотает головой. — Посмотри в зеркало. Ты же на ногах не держишься. Вечером, в семь часов, приходи ко мне. Я тебе расскажу все, что сама знаю. А завтра утром возобновим занятия.
— К тебе в гости? — Митя не поверил своим ушам. — А что твой отец скажет?
— А что отец? — пожала плечами Лена. — Я ему все объясню, он поймет. Только ты это, переоденься. От твоей футболки за километр потом разит. Ну, до встречи.
И Лена, ободряюще потрепав растерянного, но счастливого Митю по макушке, направилась к выходу из спортзала.
Но не дошла.
На пороге стояла ее давняя, горячо и сердечно ненавидимая «подружка» Соня Бойцова.
Фамилия Сони отражала ее сущность на все сто. Рысева и Бойцова дрались почти без остановки лет с тринадцати. И перестали лишь в шестнадцать. Отчасти именно Соня сделала Лену такой, какой она стала… Но благодарить ее за это у Рысевой бы просто язык не повернулся. Слишком много тумаков они отвесили друг другу. Слишком много гадостей наговорили. Слишком много сплетен распустили.
Одета Соня была, как обычно, в шорты и тельняшку. Стояла, уперев руки в бока, смотрела на Митю и Лену с ухмылкой. На ее лице красовалась свежая ссадина — след очередного напряженного спарринга. Соня много лет каждый день упорно, до изнеможения, занималась единоборствами, и в поединках побеждала многих мужчин. О женщинах и говорить не приходилось.
— Ё-моё. Рысь в тренера поиграть решила, — проговорила Соня с глумливой усмешкой. Голос у нее был грубый, низкий, как у парня. — Ничего не получится, детка, — продолжала говорить на ходу Соня, небрежно толкнув Лену плечом. — Лучше не позорься.
— Иди ты! — прошипела Лена вслед.
Не будь Рысева такой уставшей и не научись она за последние годы сдерживать первый, самый мощный порыв гнева, она не поскупилась бы на уточнение, куда именно Бойцовой следует направить шаги. Но Лена сдержалась. За гневной тирадой наверняка последовала бы стычка. Получить под дых на глазах у Мити позволить себе она не могла.
— Уже иду! — отозвалась Соня и расхохоталась во весь голос. Не обращая внимания на Митю, она направилась к боксерской груше.
Лена закрыла дверь. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться. Бойцова виртуозно умела выводить ее из себя. Когда они обе были девчонками, любая колкость, сказанная Соней, приводила Лену в неописуемую ярость. Повзрослев, Лена перестала реагировать на обиды. Ураган бушевал в душе Лены каждый раз, когда она и ее злейший враг сталкивались, а случалось это постоянно. Но Лена молчала. Вскоре Бойцовой надоело задирать соседку и она от нее отстала.
«В одном Бойцова права — будет трудно, — размышляла девушка, отправляясь дальше по делам, — еще вопрос, кому больше, мне или Митьке. Но где наша не пропадала. Прорвемся!»
* * *— Что бы кто ни болтал про Леночку, но не будь ее, о чем бы мы с вами вообще говорили? О болячках? — обратилась к другим пожилым женщинам веселая разговорчивая старушка Ксения Петровна, любившая девушку, как родную. — А главное, Лена нас всегда выслушивала. Что, разве нет?
— Без особой радости она это делала… — проворчала Клавдия Родионовна.
— Ишь ты, без радости. Где ты у нас тут радостных-то видела, Клавка? Зато девочка к работе серьезно относится. И вообще, скучно у нас на станции, — продолжала Ксения Петровна, — не происходит ничего, даже посплетничать не о ком. А тут — настоящее событие! Совсем взрослой стала… Кажется, еще вчера мелкая бегала, и вот уже охотиться пошла, да-а…
Старушки дружно закивали. Все последние дни разговоры на скамеечках так или иначе сводились к Елене Рысевой. Пожилые женщины вспоминали, как Лена росла, как училась в школе, как начала работать медсестрой, как отвергла влюбленного в нее Митю Самохвалова. Не осталось, наверное, ни минуты во всей жизни девушки, которую бы обошли вниманием. В том, что Лена легко справится с мутантом и вернется, овеянная славой, у бабушек не было сомнений.
Клавдия Родионовна в этих беседах почти не участвовала. Демонстративно отворачивалась и хмурилась. А когда пришло время Рысевой возвращаться, сварливая женщина скрылась в свой вагончик. Зато остальные жители станции, не занятые на работах, начали собираться у входа в туннель.
Чтобы не пропустить триумфальное появление девушки, Ксения Петровна заранее заняла место. Даже принесла из дома складной стульчик.
— Вот увидите, мы теперь о ней еще неделю судачить будем, — приговаривала Ксения Петровна.
И она не ошиблась. Возвращение Лены жители станции запомнили надолго…
Время шло. Отряд не возвращался. Старушки волновались. Вскоре на платформе появился Святослав Игоревич.
Рысев завалил себя делами по уши, чтобы не думать о дочери. Но сколько он ни пытался отвлечься, все было без толку. Он знал, что в будке дежурного имелся телефон. С него звонили на другие станции общины. К этому телефону и возвращались раз за разом мысли сталкера.
В это же время в своей палатке сидел Гриша Самсонов и в пятый раз перебирал детали винтовки. Все было по несколько раз осмотрено и начищено до блеска, но вместо того, чтобы убрать винтовку обратно в ящик, Гриша принимался разбирать ее снова. В глазах юного охотника застыла тревога.
