Олег Шовкуненко - Оружейник-2. Азартные игры со смертью [СИ]
Не соглашаясь с самим собой, я отрицательно покачал головой. Выдумываешь ты все, уважаемый Максим Григорьевич. Померещилось тебе. За два дня серьезных изменений произойти просто не могло. За это время даже ни одного кислотного дождя не было. Так что царящие вокруг кладбищенские серость и тоска они только у тебя в башке. И причиной этому та напряженность, которая царит сейчас в отношениях двух людей, когда-то поклявшихся друг другу в вечной дружбе.
— Ты мне ничего не хочешь сказать? — пожилой майор милиции по имени Анатолий Нестеров первым нарушил молчание.
— Пожалуй, ничего, — я продолжал задумчиво глядеть на погибший город.
— Ну и правильно, — согласился Нестеров. Затем он секунду подумал и добавил: — Я бы, наверное, тоже выбрал девчонку.
— Вас двоих мне было не спасти. И я посчитал, что у нее больше шансов, — я не оправдывался, я просто вспоминал.
— Знаешь, а меня даже гордость прошибла, — неожиданно заявил милиционер, и я почувствовал, что он улыбнулся. — Нет, не за тебя, не надейся. Когда злость внутри перекипела, подумалось какой же я все-таки молодец! Получается, что без всякой посторонней помощи выкарабкался из лап смерти, оттуда, откуда не смог вырваться никто другой. Совсем неплохо для старого мента!
— Неплохо, — согласился я и не стал напоминать Анатолию, что без моей помощи он бы так и остался лежать в глубоком, наполненном трупами и ядовитыми испарениями подвале.
Нестеров как бы не расслышал моих слов и продолжил, обращаясь больше к самому себе:
— Теперь бы еще выбраться из всего этого дерьма.
Да уж… Я прекрасно понимал, что дерьмо тут конкретное. Опасаясь нового штурма, Крайчек увел жителей поселка на запад. Они погнались за призрачной мечтой, именуемой "Плавучий город", мирно покачивающийся на волнах где-то у побережья Финляндии. Одинцовцы сделали свой выбор, спасительный для подавляющего большинства и смертельный для нескольких десятков раненых, которые не смогли отправиться в путь.
— Толя, почему ты не ушел вместе с Крайчеком? — Я глянул в глаза майору. — Ты ведь вполне прилично держишься на ногах.
— Это мой город, — не задумываясь, ответил Нестеров. — Я здесь родился, здесь хочу и помереть. Да еще и раненные… Кто же им поможет, если не я, человек, знающий всю округу как свои пять пальцев?
Честно говоря, примерно такого ответа я и ожидал, а спросил скорее чтобы уловить настроение Анатолия. Готов ли он изо всех сил сражаться за себя и своих людей или это все лишь благородный жест отчаяния — помирать, так всем вместе. Как выяснилось, боевой дух в груди старого милиционера был по-прежнему силен.
— Оружием, я так понимаю, вы обеспечены? — теперь я решил выяснить состояние местного арсенала. Боевой дух это, конечно, хорошо, но еще лучше, когда в комплекте с ним идут автоматы и пулеметы.
— Стволы и боеприпасы пока имеются, гранаты тоже. Крайчек просто физически не смог все унести. Да и спешили они очень. Брали только самое необходимое.
— Идиоты! — само собой вырвалось у меня. — Я же говорил Томасу, что у него в запасе имеется целых два месяца. Если уж надумали уходить, то это можно было сделать без спешки. Да и раненные вполне успели бы оклематься. Не пришлось бы бросать их здесь, практически на верную смерть.
— Ты же не сказал, откуда у тебя такая информация, — разъяснил ситуацию Нестеров. — А учитывая тот факт, что вас выдворили из поселка, существовала довольно большая вероятность, что вы намеренно подсовываете нам липовые сведения, желаете поквитаться.
Услышав эти слова, я аж заскрежетал зубами от злости:
— Неужели ты, Крайчек, Нина, Горобец… Неужели все вы могли так подумать?!
— Я не верил, Нина тоже… — понизив голос, признался майор. — Остальные колебались, но их убедили.
— Кальцев, заместитель твой, небось постарался? — прорычал я. — Встречу суку, убью!
— Ну почему же… Вам не доверял не только один Кальцев.
— А кто еще?
— Тебе так важно этот знать?
— Скорее интересно. Конечно не со всеми я в десна целовался, но врагов точно не заимел. И вдруг такое… — я скорчил гримасу отвращения. Подобное отношение к моей персоне казалось тупостью и нелепостью.
— Не думаю, что мнение Кальцева и Скубы касается тебя лично, — Нестеров отрицательно покачал головой. — Вы ведь и знакомы-то были едва-едва. Скорее они рассматривали чисто гипотетическую возможность мести с вашей стороны. Подстраховывались, не хотели ошибиться.
Скуба… Скуба… Скуба… — повторил я про себя слегка подзабытую фамилию. Как-то эта темная личность выпала из поля моего зрения. Столько всего приключилось, что думать об одноглазом прототипе Главного не было времени. А может зря? Кто он такой этот лесник? Зачем притащился в Одинцово? При нашей встрече у меня мелькнула мысль, что он агитатор… ну, или если хотите, вербовщик. Что его послали хозяева "Плавучего острова". Так ли это на самом деле? И так ли хорошо и безопасно на Балтике, как он рассказывал? Я почесал затылок. Надо будет грузонуть данной темой одного знакомого подполковника ФСБ. Это его специальность, пусть пораскинет мозгами.
Только я подумал о Лешем, как тут же приметил его мощную широкоплечую фигуру. Загребельный шагнул на стену номер шесть через основательно расширенную балконную дверь третьего этажа жилого дома. Эта двенадцатиэтажка как и семь других окрестных домов входила в состав периметра. Здание являлось крайней угловой точкой огромного прямоугольника оборонительных сооружений и смотрело на юго-восток, прямо на кольцевую развязку Можайское шоссе — улица маршала Неделина. Важнейшее стратегическое направление. Именно с этой стороны и была предпринята последняя, пожалуй, самая опасная атака на поселок. Не удивительно, что Леший решил посетить оборудованный на крыше наблюдательный пункт и оттуда как следует осмотреться.
Вволю налюбовавшись окрестностями, он наконец спустился на стену. Направляясь к нам, Андрюха еще раз глянул на город, правда, в отличие от меня, в его взгляде не было ни проблеска лирики, один пристальный, выверенный и взвешенный практицизм. Им же оказались наполнены и слова подполковника:
— С этой стороны все чисто.
— А что с севера? — в голосе Нестерова звучали тревога и неуверенность.
— Мы прошли до улицы Жукова, кентавров нет. Ушли.
— Но они в любой момент могут вернуться, — продолжал сомневаться милиционер.
— Майор, нам нужен этот БТР, — жестко и требовательно произнес Леший.
— Не должны они вернуться, — я поддержал Загребельного. — По нашим сведениям…
— По вашим сведениям?! — фыркнул Анатолий. — Ты говорил, что в ближайшие два месяца атак больше не будет. А что же, позвольте спросить, мы наблюдали всего пару часов назад?
Хороший вопрос. Как говорится, прямо серпом по яйцам. Попробуй, ответить на такой… Я попробовал:
— Это была какая-то… — пришлось потратить пару секунд на поиск подходящего определения, — какая-то аномалия, что ли.
— И причину этой аномалии ты конечно же знаешь? — Нестеров выжидательно на меня уставился.
— Увы, не знаю, — пришлось бессильно развести руками.
— Прекрасно! — милиционер хотя и улыбнулся, но и коню было понятно, что ему сейчас совсем невесело. — Допустим, разберем мы баррикаду на Южных воротах, а кентавры тут и пожалуют.
— Не скрою, шансы на такую неприятность остаются, — согласился Леший. — Но давайте подойдем к делу с другой стороны. К примеру, сможем ли мы остановить эту атаку и продержаться пока заграждение не будет восстановлено? — Загребельный задал вопрос и сам же на него ответил. — Сегодняшний бой показал, что да. Крупных сил противник собрать не успеет, так что полтора десятка стволов должны справиться. Кроме того на подступах к воротам растяжек можно понатыкать. Они зверье будь здоров останавливают.
Нестеров надолго задумался, а когда вновь поднял на нас глаза, то спросил:
— Куда вы собираетесь ехать, когда откопаете машину?
— Есть одно дело… — я мельком переглянулся с Андрюхой. — Несколько странное дело… Оно больше походит на самоубийство.
— Исчерпывающий ответ, — улыбнулся майор. Затем он в сердцах махнул рукой. — Эх, ладно. Разрешу вам ломать периметр, но только при одном условии.
— Каком?
— Пообещайте, что перевезете раненых в Подольск.
— Да мы уже и сами думали… — начал было я, но Нестеров решительно перебил.
— Так какого рожна тянете? День-то не резиновый. Живо приступайте к работе!
Когда из-под груды кирпичей, досок и кусков старого железа показалась башня моей "восьмидесятки", я едва не прослезился. Грязная и ободранная, с битыми смотровыми приборами, расплющенными пусковыми установками "Тучи" и погнутыми пулеметными стволами. В моем восприятии БТР сейчас был трупом родного человека, который эксгумировали в присутствии близкого родственника, меня, значит. Чтобы с чувствительным свидетелем не случился сердечный приступ, его само собой не допустили к могиле, а лишь разрешили смотреть издали. Высоты восьмиметровой оборонительной стены для этого вполне хватило. Отсюда не видно крови и не слышно ужасной трупной вони.
