Борис Громов - Терской фронт
— Толян, погоди немного с рассказом, я буквально на пару секунд отойду до Кости и Кузьмы. Лады?
— Не вопрос, — великодушно соглашается напарник.
Стараясь выглядеть как можно беззаботнее, я буквально выдергиваю из-за стойки Четверть. Тот пытается сослаться на занятость, но я, незаметно для остальных, делаю ему «страшные глаза», давая понять, что дело важное и не терпит ни малейших отлагательств, и направляюсь по лестнице к комнате Убивца. Кузьма, понявший похоже, что я не шучу, топает следом.
— Так мужики, кажется у нас тут назревает полный звиздец, — выдаю я, как только за мной закрывается входная дверь. — Очень хотелось бы ошибаться, но, кажется, я знаю кто эти парни. И если они — охрана каравана, то я — любимая жена китайского императора.
— Слушай, Миша, ты вообще сам-то понимаешь, как это все звучит? — Костя сверлит меня пристальным взглядом.
— Понимаю, Убивец. И то, что если я ошибся, то буду выглядеть в глазах всего местного гарнизона полным идиотом — тоже понимаю. Только, по мне, так пусть лучше эти мальчишки надо мною ржут и пальцами в меня тычут, чем я над их могилами буду себе руки заламывать с воплем: «Я же знал, что все так и будет!»
— Ладно, поехали по новой, — командир наемников растирает себе щеки ладонями и встряхивается, будто прогоняя усталость. — Значит, ты узнал этого парнягу по характерной поговорке, так?
— Нет, парня этого я вообще не знаю. Но поговорку эту я слышал от лейтенанта-мамелюка. Причем, узнал я не столько поговорку, хотя она довольно редкая, сколько очень характерную ошибку. Вот скажите, мужики, если вы будете описывать кошку, вы используете слово «рожа»? Это про человека так сказать можно, но не про животное.
— М-да, как-то не густо с доказательной базой, — задумчиво тянет Четверть. — А теперь представь, какой кипеш поднимется если ты вдруг ошибся?
— А о чем, собственно речь? — удивляюсь я. — Вроде как прямо сейчас палить в них из всех стволов никто и не предлагает. Идея у меня следующая: нужно сообщить о моих подозрениях Костылеву и аккуратно взять этих ребят под плотное наблюдение. Если они на самом деле те, за кого себя выдают — ну, и, слава богу! Пусть живут себе дальше, охраняют купчин да деньгу куют понемногу. А вот если это все же мамелюки, то вариантов всего два: либо они у нас проездом, а цель их где-то в другом месте, к которому они направляются, то нужно предупредить СБ, чтобы булки подсобрали, и встретили их в конце пути как положено. Второй вариант — гораздо хуже: их цель тут, в Червленной…
— А не могли они по твою душу заявиться? — с невинным видом интересуется Убивец. — А то повеселился ты в горах неслабо.
Да уж, если честно, то эта мысль мне в первую очередь в голову пришла. Однако, немного поразмыслив на эту тему я ее отмел, как несостоятельную.
— Исключено, — твердо отвечаю я. — тот факт, что я оказался в «Псарне» сегодня вечером — чистой воды случайность. — Меня в станице не было больше двух месяцев. Я мог быть где угодно — в Ростове, в Моздоке, в Ханкале, в…
Так стоп, увлекся. Так можно и лишнего наговорить. И Костя, и Кузьма, конечно, парни свои в доску, но есть вещи, которые и им знать вовсе не обязательно. Например, о том, как я побывал в плену и особенно — как я оттуда выбрался. Для их же безопасности.
— Короче, — резко обрываю я сам себя, — много где мог быть, но только не тут. Да и не будут ради меня два десятка бойцов в укрепленный поселок засылать. Гораздо проще всей этой кодлой меня снаружи подкараулить. Где-нибудь между Петропавловской и Аргуном, например. Там как раз место глухое и лесополоса подходящая: почти что лес, настоящие дебри.
— Два десятка… — Четверть задумчиво почесывает кончик уха. — Думаешь, они все заодно?
— Думаю — да. Охранники — народ серьезный, в такой ответственный рейд пойдут только с проверенными людьми, случайных и приблудных, чисто для количества, набирать не будут. С купцами — та же история. Они неизвестно кому груз не доверят, скорее — наймут проверенную группу, чем каких-нибудь чужаков залетных. Так что, если я прав, то весь караван — ряженные мамелюки. Ладно, отвлеклись мы. Так вот, если они решили что-то учинить именно в Червленной, то это очень хреново. Потому как мамелюки — это не вчерашние чабаны, «волчьи головы» на рукава нашившие. Это серьезные профи, с которыми даже мне тягаться страшновато. А значит — задача у них какая-то, не побоюсь этого слова, глобальная. Таких ради ерунды на убой не пошлют, слишком дорого выйдет.
— И что ты предлагаешь? — похоже, Костя принял решение.
— Предлагаю взять под наблюдение комнаты наших гостей, посадить в номерах напротив надежных ребят с оружием и приказом не спать и бдить, да и во внутреннем дворе не помешает пара-тройка стрелков, чтоб окна под контролем держать. Ну, и доложить о моих подозрениях в Комендатуру, пусть тоже меры принимают.
— Лады, — кивает Убивец. — Действительно, лучше быть живым параноиком… Так и сделаем. А пока — топай назад в зал, ты же не надолго отойти собирался. Вот и нечего подозрения вызывать. А мы с Кузьмой все остальное аккуратненько обставим.
Вернувшись в зал трактира обнаруживаю, что приезжие, которых я про себя без колебаний называл мамелюками, уже заканчивают ужин.
— Ну, ты где там потерялся? — Толя пытается изобразить голосом негодование. — Тут уже пиво вот-вот закипит!
— Ну, извини, — развожу руками я. — Финансовые вопросы обсуждал. Или ты хочешь денег недополучить только потому, что я к тебе пивка выпить сильно торопился?
Курсант энергично мотает головой, нет, на такие жертвы он пойти явно не готов. Весь остаток ужина я довольно удачно изображаю беспечность: расспрашиваю у напарника о том, как он отметил Новый Год, о семье, о подробностях обеих вылазок в Мертвые Земли. Да уж, одному только богу известно, чего мне эта беззаботность стоила! Слушая вполуха Толину болтовню, стараюсь незаметно отследить, как на меня реагируют чужаки. Вариантов по результатам наблюдения вырисовывается два: либо среди них нет никого из тех, кто знает меня в лицо и кто в курсе моих похождений в Шарое, либо они все очень хорошие актеры. Второе, по зрелому размышлению, все же менее вероятно, так что, будем надеяться на первое. Когда, наконец, те заканчивают ужин и уходят в выделенные им Кузьмой комнаты, я с облегчением перевожу дух.
— Чего пыхтишь, как паровоз? — вопрошающе смотрит на меня Толик.
— Да есть одна причинка, пошли ко мне, там расскажу.
— Легко, только просьба есть. Оружие трофейное мне почистить поможешь? — он кивает на сложенную у стены кучку стволов.
— И сколько там твоих?
— Два автомата и два пистолета.
— Неужто один не управишься?
— Да управлюсь, конечно. Просто вдвоем в два раза быстрее будет. А то, уж больно спать охота.
— Ладно, помогу, раз такое дело. Вот только спать нам сегодня, боюсь, не придется.
— Что это? — враз подобрался напарник.
— Хватай свои железки и пошли ко мне. Там и объясню.
Короче, именно мы с Толей и оказались той самой парой стрелков, которой доверили «высокую честь» караулить под окнами наших незваных гостей. Толя, который и так рассказанному мною не сильно обрадовался, как услышал эту замечательную новость, так совсем сник. Более-менее примирило с жестокостью жизни только мое обещание дать ему немного покемарить, когда на пост заступим. Вот так вот и дежурим, сидя в том самом сарае, в котором себе тренировки по тактике зачистки здания устраивали. Я — окна «пасу», Толик рядышком дрыхнет, завернувшись в камуфлированный армейский бушлат и тихонько посапывая носом. Еще раз бросаю взгляд на часы. Почти пять утра. Неужели ошибся?
Нет, не ошибся! Внутри гостиницы вдруг короткими злыми очередями замолотили несколько автоматов. На стеклах опекаемых мною окон заплясали сполохи отраженных вспышек выстрелов, а потом два из них грудами стеклянных осколков осыпались на землю. «Предчувствия его не обманули!» — всплыла в голове песенка из старого мультфильма. Вскидываю автомат, мало ли, вдруг кто решит через окно уйти. Наши наружу через окошки во двор не полезут, это у нас с Убивцем заранее оговорено было. Так что, если кто в них сиганет — однозначно враг. Сбоку слышу тихий щелчок предохранителя и лязг затвора: Анатолий уже вскочил и занял позицию.
— Курсант, ежели через нас кто «на рывок» пойдет, постарайся на поражение не бить, надо попробовать «языка» взять.
— Понял, — коротко отвечает тот и тут же открывает огонь по гибкой тени, что рыбкой сиганула сквозь одно из окон, причем, в комнате, только что спешно покинутой мамелюком, буквально через мгновение грохнула граната.
Серьезно они там воюют! Интересно, у Кузьмы его заведение застраховано? Хотя, думаю, он из стоимости трофеев все убытки покроет. Мамелюк, тем временем, кувыркнувшись через плечо, уже собирался было рвануть к воротам, за которыми стояли машины, но, видно, не его сегодня день. Очередь Толиного автомата перечеркнула ему ноги точно по коленям. Я даже добавлять не стал, там и так все ясно: жить может и будет, если от болевого шока прямо сейчас не загнется, ходить — не скоро, а вот бегать — уже, наверное, вообще никогда. Стрельба в здании стихла так же внезапно, как и вспыхнула. Зато в наступившей тишине очень хорошо стала слышна плотная перестрелка в стороне рынка, а потом — два взрыва в районе центрального КПП станицы. Твою ж мать! Точно, не ошибся! На помощь ломиться бессмысленно, думаю, и без нас управятся. Опять же, в горячке могут и не признать в темноте. Оно нам надо, от своих же пулю схлопотать? Значит, будем тут разбираться.
