Александра Тайц - Оснований для паники нет
Александра Тайц - Оснований для паники нет краткое содержание
— Слушай, — спросил я, — как называется такой рубанок, на букву «ш»? Друг Илюша глянул через плечо озабоченно:
— Как рубанок может быть на букву «ш»? Рубанок и есть рубанок.
— Ну как же?! Есть, например, фуганок, помнишь? Ты инженер или кто?
Илюша развернулся в кресле:
— Фуганок есть. Но я вообще-то инженер-механик, при чем тут рубанки? Только не говори мне, — он протестующе выставил ладонь вперед, — что инженер должен знать все. Я не Сайрус Смит[1]. Ты, кстати, тоже.
— А жаль.
Он покачал головой, отвернулся к своему дурацкому экрану и застучал.
— А много твой Сайрус Смит в автокаде бы наработал? — раздался ядовитый голос минуты через полторы. — А в матлабе?
— Ну…
— А может, он схему процессора умел строить? — Илюша мотнул головой в сторону некрасиво распяленной на экране микросхемы, помолчал. — И вообще, что ты о Гугле слышал?
Я не то чтобы обиделся. Такие разговоры про Сайруса Смита были у нас чуть не каждую неделю. Особенно с тех пор, как мы получили от федералов заказ на новые анализаторы. Дело, конечно, важное, безопасность полетов и тому подобное. Но… Только один принцип работы, жесткие параметры, многие, на мой взгляд, бессмысленные. Я слегка отупел за год аврала, вот даже простые слова стал забывать. А может, это уже склероз?
Гугл — оно конечно… Но неспортивно! Эдак мы вообще по-русски говорить разучимся, если все в Гугле смотреть. Да как же его? Что-то вроде шуршавчика. И на фельдфебеля тоже похоже. Или нет? М-да… не клюет. Хорошо, решил я, сейчас мы его загоним в подкорку, пускай там поварится в собственном соку. Всплывет, куда оно денется. И без всяких Гуглов.
Вечером, подъезжая к дому, я забеспокоился. Почему не горит свет? Ах, да. Машка же уехала утром к сыну! Решила не дожидаться выходных — нам обещали ураган.
Я включил свет в прихожей, снял куртку и ботинки, выключил свет, потом включил свет в гостиной, включил телевизор — пусть поворчит, потом зажег лампочку на кухне и стал шарить в холодильнике. Машка, может, и права — много на электричестве не сэкономишь, а ботинки не грязнее тапочек. Но должен же быть порядок. По телевизору опять какую-то чушь передают… Рубанок, рубанок… простое же слово!
После ужина я сдался и открыл Гугл. Так, «рубанок», 823 тысячи раз. Большой рубанок. «Рубанок ш»… хм… рубанок шлифовальный… рубанок широкий…. Ширази Хафиз, рубаи… что за бред они предлагают! Я плюнул, подошел к книжному шкафу. Не понимаю я эти новомодные электронные книжки. Книга должна пахнуть. Сначала типографской краской, потом желтеющей бумагой, потом старым столярным клеем и пылью… Книгу нужно листать! А не тыкать бессмысленно пальцем в кнопки.
Я вытащил потрепанный томик «Золотого осла» и уже добрался до похождений проныры Диофана, как вдруг меня осенило. Господи, ну конечно же! Шерхебель! Такие хорошие слова: шерхебель, зензубель, фальцгебель, шпунтубель! Я вспомнил нашего учителя труда, в потертом берете и синем халате, и запах свежих стружек.
Перед сном я, проверяя в последний раз почту, заодно набрал в Гугле «шерхебель». Ответ был мгновенным: «Ваш поиск — шерхебель — не соответствует ни одному документу».
Я тупо уставился в экран. Ну хорошо, а Яндекс? Который «все найдется»?
Яндекс ответил примерно так же. Я спустился вниз, на кухню, налил себе рюмку коньяку. Посмотрел на часы. Полпервого. Пора спать, хватит ерундой заниматься.
Во сне Аристомен с Диофаном, оба в синих беретах, учили меня работать на токарном станке в школьной мастерской. Я остро ощущал запах нагретого дерева и проснулся в задумчивости.
Назавтра я выехал из дома пораньше: пятница, хотелось поскорее закончить дела на работе и засветло уехать к своим. Не повезло — я наглухо застрял на железнодорожном переезде. Сначала электричка проползала невыносимо медленно, потом скорый на Нью-Йорк, потом какой-то допотопный маневровый тепловозик суетливо ездил туда-сюда. Я и не знал, что тут остались такие. Наконец, загорелся зеленый, и все с облегчением рванули вперед.
Бестолково как сделано, думал я с раздражением! И главное, светофор поставили, а этого нет… Господи, да как же его? Полосатая такая палка! Черт, да что это такое со мной! Спросить, что ли, у кого?
У меня в отделе русских шестеро из восьми. Крис и Дэвид называют себя угнетенным меньшинством. Спрашивай — не хочу, но я побоялся, ведь на смех поднимут, старый, скажут, склеротик. Поэтому сначала я решил похвастаться Илье вчерашним достижением.
— Илюша! Шерхебель! — торжественно провозгласил я, войдя в офис.
Он повернулся ко мне и вопросительно поднял брови. Что же он такой бестолковый, забыл, о чем мы говорили?
— Шерхебель! Вспомнил?
— Прости, ты о чем?
— Ну, рубанок на букву «ш», вчера говорили! Он помотал головой, подумал:
— Не знаю такого слова.
— Я тоже не знаю, — отозвался из-за загородки техник Володя.
— Дай-ка посмотрим! — Илья повернулся к экрану.
— Погоди! Не смотри, его в Гугле нет почему-то, — смутился я.
— Что ты мне голову морочишь? Если нет в Гугле — значит, нет такого слова. — Илюша раздраженно развернулся обратно к экрану и надолго замолчал. Решил, наверное, что я его разыгрываю. Н-да. Спрашивать про полосатую палку было явно не ко времени…
С самого утра навалились срочные неотложные дела
— перед выходными так всегда бывает, а тут еще ураган приближался. Какие-то встречи, передача проекта, потом я готовил отчет шефу, он после обеда летел в Вашингтон докладывать.
Только в час я наконец сделал себе вторую чашку кофе. Открыл Википедию, «железные дороги». Добросовестно прочитал статью и не нашел ничего похожего. Неужели нельзя в такой статье описать, как выглядит железнодорожный переезд? Так, посмотрим на «переезд». Ничего.
Меня охватило неприятное беспокойство. С некоторым колебанием я набрал номер жены. Путано объяснил, чего я хочу.
— Полосатая палка? Опиши, пожалуйста, подробнее. Да, вот именно так и сказала. Она психолог. Пришлось
себя сдержать, уж очень хотелось избавиться от смутного ощущения непорядка.
— Ну Маш, как описать-то? Палка такая, брус скорее даже. Длинная. Она опускается и перекрывает дорогу, когда приближается поезд. А когда пройдет, поднимается, и можно ехать.
— Разумно, — одобрила Машка. — А в каком смысле она полосатая?
— Черно-белые полоски. Поперечные.
— Тоже разумно! Это тревожная окраска, — пояснила она.
Потом задумалась еще и вдруг спросила вкрадчиво:
— Так когда можно ехать, по правилам?
— Когда шлагбаум поднят, — ответил я, не раздумывая. — О! Спасибо, золотко! Видишь, как было просто! Сам вспомнил!
— Ну и хорошо! — обрадовалась Машка. — Ладно, извини, мы тут с Олегом фрикасе делаем! Вечером договорим, целую!
Я с минуту сидел перед экраном, потом набрал слово «шлагбаум» и закрыл окно с раздражением. «Ни один запрос не соответствует»… Ну-ну. Черт бы побрал онлайновые эти словари для дебилов. Слово «фрикасе» смотреть даже не стал.
По дороге домой я вспоминал самые разные слова, стараясь докопаться до давно забытых. Озеленение, спартакиада, звеньевой, ударник… Ну хорошо, не было особой нужды их употреблять, умерло так умерло. А вот то, что я забываю всякие технические термины, это уже хуже. Читать надо больше, читать! А то уши шерстью зарастут.
Но я понимал, что просто уговариваю себя и боюсь совсем не склероза.
В три последующие дня события разворачивались все быстрее и быстрее. Я спешу записать их ход, хотя не уверен, что это кому-нибудь может понадобиться и что хоть кто-то сумеет прочитать мои записи.
В пятницу вечером погода окончательно испортилась. Я позвонил Машке и Олегу, и они отсоветовали ехать: дороги забиты, рисковать не стоит. Машка долго меня вразумляла — что надо закрыть, за чем следить, куда звонить в случае чего. Взяла с меня обещание не выходить на улицу…
Я проснулся в субботу утром, выпил кофе и включил телевизор. Обещанный ураган никуда не свернул и катился прямо на нас, медленно, как почтовый дилижанс, десять миль в час. В три часа дня, пророчил взволнованный ведущий, глаз урагана коснется берега в районе города Хаверхилл, штат Массачусетс. В пяти милях от меня. Надо подготовиться — время еще есть.
Приготовления отвлекли меня от забытых слов. Я закрывал окна, ездил за едой и питьевой водой, за бензином для генератора, заряжал аккумуляторы и наливал воду в ванну. Солнце уже скрылось за плотной пеленой, но мелкий дождик был теплым и безобидным. И только ветер крепчал и задувал ровно и механически безжалостно.
Темнеть начало в четыре, к половине шестого наступила ночь. Ветер все усиливался. Я слушал, как трещат тополя, посаженные несколько лет назад, как выламывает секции из старого забора, как со звоном вылетает стекло из окна сарая. Потом где-то оборвало провода, свет мигнул и погас. Я включил генератор, выключил все лампы, кроме настольной в кабинете, и поставил на зарядку ноутбук и телефон, а потом долго сидел у окна, глядя на темный силуэт акации на заднем дворе. Порывы ветра пригибали ее почти до земли, и все же она вновь и вновь выпрямлялась.
