Sleepy Xoma - Путь тьмы
В виноградниках никого не было, но где тогда? Где?
Справа что-то блеснуло. Всего лишь на миг, но Шахриону этого хватило. Мертвый ворон круто повернул и стрелой полетел к источнику этого неясного блика. Долететь он не успел — неведомая сила вытолкнула Шахриона из тела птицы и вернула его назад, подарив на прощание невероятную боль, но это уже ничего не значило. Он разгадал вражескую хитрость.
— Враги идут через виноградники, они заходят нам в тыл! — Закричал Шахрион, напрямую раздавая приказы рыцарям смерти.
Последним он коснулся Бирта, повелев тому вести всю кавалерию в тыл. В подзорную трубу император увидел как войска спешно перемещаются, вот только хватит ли у них времени?
Он совершенно перестал следить за основным полем боя, развернув коня и вглядываясь в ночную тьму позади себя. Исход сражения решится здесь и сейчас.
Из темноты один за другим выскакивали всадники с копьями наперевес. Да, через фланги коннице не проскакать, но кто мешает им спешиться и провести коней на поводу? Теперь замысел венценосца стал понятен. Зачем убивать лича, если можно обезглавить армию, внезапной атакой отправив на тот свет человека, цементирующего рыхлую — без наследников — Империю? Гашиэн рисковал, если бы лич, которому не хватало магов, не забрал разведчиков, раденийцев могли бы и обнаружить раньше, но и Шахрион не единожды ставил на кон свое будущее.
— Грациозное решение, ваше величество, и очень умное. — Прошептал Шахрион. Император смотрел на медленно приближающихся всадников и мысленно обругивал себя последними словами.
Это его вина. Это он прозевал контратаку. Он должен был предвидеть, что Гашиэн не станет изничтожать всю свою армию только потому, что так будет угодно императору и придумает какой-нибудь хитрый план. Но Шахрион позволил своим победам и своей гениальности убаюкать себя. Он зазнался, подумал, что просчитал все с первого и до последнего шага и вот результат.
Сейчас исход всей кампании решат минуты. Всего несколько минут. Кто успеет раньше — рыцари Лиги с магами Ордена или его рыцари смерти?
— Сейчас ты проиграешь, сейчас ты проиграешь, — радовалась Тень. — Готовься стать очередным неудачником в вашем обширном семейном списке.
Император скрипнул зубами и потянулся за пазуху. Похоже, ему придется пустить в ход свой новоприобретенный козырь, на который он возлагал очень большие надежды. Значит, пережить войну ему не получится в любом случае. Жаль, но, может быть, хотя бы удастся спасти армию.
И тут по наступающим всадникам, словно огромный хлыст, ударил толстый жгут, сотканный из первозданного мрака. Он напоролся на горящий нестерпимым светом щит и пробил его, пройдясь по рядам кавалеристов.
Люди Гашиэна падали замертво вместе со своими конями. Плеть тлена не калечила, не жгла, не растворяла кожу и внутренности. Она просто выталкивала души из тел, отправляя их к Матери, оставляя пустые оболочки, годные для дальнейшего употребления.
Проклятый безумный мертвец успел! В последний момент, но успел!
Топот тысяч копыт сзади возвестил о том, что Бирт тоже не опоздал. Минуты, выигранные Гартианом, сделали свое дело. Обтекая императора и его немногочисленную свиту со всех сторон, на вражескую конницу устремился поток мертвых всадников в черной броне, неукротимых и не знающих пощады.
Два копья из чистого света ударили по ним, проделав обширные просеки, но это уже не могло изменить ничего. С ужасающей целеустремленностью и молчанием рыцари Империи врезались в ряды раденийской конницы.
Шахрион перевел дух. Самообладание вновь возвращалось к нему.
— Кажется, мы спасены. — Он посмотрел на вышедшую из боя и спешащую к новой схватке резервную баталию под командованием Иритиона. — Половину резерва остановить. На случай, если у его величества спрятаны еще какие-нибудь козыри.
Глава 18
К утру все было кончено. Венценосец потерял почти половину армии и бежал, бросив пехоту на растерзание рыцарям смерти, которые преследовали и рубили ее до тех пор, пока император не отозвал их. Гашиэн спешно уходил на север и Шахрион позволил ему это сделать — он не хотел рисковать своей изрядно уменьшившейся армией.
Это его решение все советники восприняли в штыки.
— Владыка, мы должны добить псов! — Кричал Иритион на весь шатер. — Нельзя оставлять их за спиной.
— Я согласна с генералом, — поддержала его Тартионна. Сегодня верная спутница была даже бледнее, чем обычно, а ее правую руку обматывала повязка, скрывающая страшный ожог.
Шахрион искренне надеялся, что с ребенком ничего не случилось.
— Владыка, я тоже согласен с генералом, — подал голос Бирт. — Враг, не разбитый до конца, обязательно вернется.
— Поддерживаю. — Бросил лишь одно слово лич.
— При других обстоятельствах я бы и сам бросился в преследование. — Проговорил Шахрион. — Но, увы, мы не можем позволить себе подобную роскошь. Империя и так проглотила столько, что переваривать это придется несколько лет, да еще и с гарантированным несварением. Мы ослабили наших врагов — в Исиринатии, а вернее том, что от нее осталось, должна вспыхнуть гражданская война, Радения потеряла свою столицу и весь юго-восток, а южане продолжают сражаться с дварфами.
— Поэтому нужно продолжать! — воскликнул Иритион.
— Нет, лишь глупец летит вперед, не разбирая дороги. Нужно уметь вовремя остановиться. Захваченные земли должны влиться в Империю и дать нам солдат. Живых солдат. Мертвецы хороши, но только нельзя все время прятаться за их спинами. А еще нам нужны маги, столько, сколько сможем получить. В Империи остались лишь дети, которым требуется наставник, а на новых землях десятки одаренных только и ждут возможности раскрыть свои способности. Но и это еще не все. Мануфактурам нужны новые работник, а полям — крестьяне. Мы забрали слишком многих и разрушили слишком многое.
— И что же ты предлагаешь? — нахмурившись, спросила Тартионна.
— Иритион с десятью тысячами вернется в Кинорию и обеспечит надежность наших новых вассалов. Ты отправишься в Цитадель — я не собираюсь больше рисковать жизнями своей жены и ребенка.
— А ты сам?
— Половина оставшихся сил останется оборонять Белый город и усмирять проивинцию, а я направлюсь на юг. Нужно выровнять границу в северной Исиринатии, после чего — помочь Китариону.
Жена выглядела недовольной.
— Я хочу остаться с тобой и помогать.
— Нет! — резко ответил Шахрион. — Сегодня же ты отправишься в Черную Цитадель.
Тартионна растерянно посмотрела на мужа — тот никогда раньше не приказывал ей, да еще столь категоричным тоном.
— Может быть, объяснишь мне, в чем дело? — спросила она.
— Не объясню. К вечеру тебя не должно быть в лагере, это приказ твоего императора и мужа и он не подлежит обсжудению.
— Слушаюсь, о Владыка, — фыркнула женщина и, резко развернувшись, покинула шатер.
— Иритион, Бирт, вам тоже пора, — обратился император к своим генералам.
— Как тебе будет угодно, владыка, — склонил голову старый ветеран, а мертвец лишь коротко кивнул.
Когда они остались с Гартианом вдвоем, император устремил взгляд на мертвого мага.
— Ты знаешь, что я собираюсь делать. Постарайся не подвести меня, иначе все наши старания пойдут насмарку.
— Можешь не волноваться. Не подведу. — Лич распрямился. — Сколько у меня времени?
— Не больше двух дней.
— Мне хватит. Постарайся остаться в живых.
Он тоже покинул шатер, оставив императора в гордом одиночестве. Шахрион тяжело вздохнул. Никто кроме лича не знает, что они затеяли, и это к лучшему. Посвящая Гартиана в свои планы, владыка рисковал, но выбора не было. С его тогдашним уровнем силы, решить поставленную задачу было невозможно.
С тогдашним…А что насчет нынешнего?
Шахрион слышал тихое хихиканье Тени за спиной.
— Ну, давай, говори, что хотела, — бросил он, не оборачиваясь.
— Как это благородно с твоей стороны, о Владыка Тьмы, великий Черный Властелин, разящий врагов. Наверное, ты в тайне мечтаешь, наконец, опробовать новоприобретенную силу не на жалком трупе в никому неведомом поле, а по-настоящему, на сильном враге, хочешь сокрушить его одним ударом. Ты, кажется, об этом мечтал в детстве.
— Те времена давно прошли. Я повзрослел и узнал, что за все приходится платить. Легкие пути обычно ведут в пропасть.
— Это говорит твой ум, а что скажет сердце?
— Ты сидишь в мой голове, — Шахрион поднялся, намереваясть выйти наружу — в шатре ему вдруг стало неимоверно жарко, — а не знаешь, что мое сердце давно подчиняется разуму.
