Её звали Лёля (СИ) - Десса Дарья
– Простите, – растерянно пробормотал я. – Сон плохой приснился. Будто я… в общем, извините.
Я встал, нацепил рабочую одежду и поспешно вышел. Снаружи было прохладно. На востоке небо стало очень светлым, а это означало, что ещё немного, и взойдёт солнце. Вокруг стояла тишина. Такая же, как в тот момент, когда я заснул в окопе, подложив шинель. У меня возникло стойкое ощущение, что обратно никогда не вернусь. На душе стало очень горько. Всё бы отдал теперь, чтобы снова попасть в тот окоп. Чтобы увидеть Васю Глухарёва, Павла Матвеевича Исаева, капитана Балабанова, и, конечно же, Лёлю.
Но, как бы теперь ни стучало моё сердце, а мысль билась в голове одна и та же: всё кончилось так же внезапно, как и началось. Дальше моя жизнь станет продолжаться только в настоящем, а незримая дверь в далёкое прошлое закрылась навсегда. От досады я пнул куст верблюжьей колючки. Он нагнулся, но сломаться даже и не думал. «Ах ты, зараза такая!» - разозлился я на несчастное растение и принялся пинать его носками ботинок, чтобы вырвать из земли.
Куст потрескивал, с него слетали колючки и тонкая кожица. Но он упорно продолжать сидеть в земле. Тогда, не соображая, что делаю, я наклонился, схватил его обеими руками и дёрнул что было сил. Несколько тонких стеблей оторвались, и вместе с ними, шипя от боли, я полетел на спину, потеряв равновесие. Потом уселся и стал, сцепив челюсти, чтобы не застонать, вытаскивать иголки. Все ладони и пальцы были ими густо утыканы. Болело жутко.
– Что с тобой? – послышался позади голос. Это была Ольга. Она увидела мои руки, которые я держал перед собой. – Господи, зачем ты это сделал?
Она подошла, опустилась передо мной на колени, взяла левую руку в свои ладони, начала рассматривать.
– Прости, – пробормотал я. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– Ты очень странный, Костя, – сказала Ольга, покачав головой. – Тебе не говорили об этом?
– Нет, – постарался улыбнуться я. – Ты первая.
– Так что ты пытался сделать?
– Хотел вырвать куст верблюжьей колючки.
– Эх, ты! У тебя в школе по ботанике, видимо, тройка была? – улыбнулась Ольга. – Ты хоть знаешь, что её корни в условиях полупустыни и в поисках воды уходят вглубь на многие метры?
– Теперь знаю, – вздохнул я. – Оля, можно я тебе кое-что расскажу? Только ты, пожалуйста, не делай поспешных выводов.
– Хорошо. Но сначала мы пойдем и приведём твои руки в порядок, иначе работать не сможешь, – сказала девушка и повела меня к женской половине. Оставила снаружи, сходила внутрь и вынесла большой оранжевый кейс – нашу отрядную аптечку. Затем мы пошли к столовой, расположились там, и Ольга стала вынимать иголки из моих рук.
Я, стараясь не подавать виду, хотя было очень больно, рассказал ей обо всём, что со мной происходило начиная с момента, когда мы ехали в поезде до Волгограда. Как оказался в далёком прошлом, был там сержантом Красной Армии, ездовым Кадыльбеком Агбаевым. Как участвовал в боях где-то здесь, в сталинградской степи. Как сегодня ночью меня снова выбросило в настоящее, и теперь знаю: обратного пути нет.
Ольга не перебивала. Слушала молча, и только по её лицу я замечал, что она очень удивляется некоторым моментам. Потом, обработав мои раны, она подняла голову и посмотрела мне в глаза:
– Костя, ты сейчас ничего не придумал?
– Нет, всё чистая правда, – ответил я, не отводя взгляд. – Это самое поразительное, что случилось в моей жизни. Исключая, конечно, знакомство с тобой.
Последнее лучше бы не говорил. Ольга нахмурилась.
– Если ты всё это видел собственными глазами, то есть лишь один шанс всё подтвердить.
– Какой?
– Поискать реальных участников тех событий на сайте «Память народа» и на других порталах.
– Да, ты совершенно права. Но прежде нужно закончить нашу работу здесь. Согласна?
– Да, – ответила Ольга и улыбнулась. – Только, пожалуйста, больше не устраивай сражений с верблюжьей колючкой. Иначе… ну, да ты и сам не маленький.
– Скажи, а ты… мне поверила?
– Костя, давай договоримся. Не так важно, был ты в прошлом или нет, согласен? Не такая уж ты великая фигура, чтобы историкам пришлось анализировать твои деяния в 1942 году. Дело в другом. Ты видел, возможно, события, которые до сих пор никому не известны. И они, возможно, помогут нам отыскать пропавших без вести бойцов. Понимаешь?
– Да, – кивнул я.
Я попросил Ольгу всё, что рассказал, оставить между нами. Она сразу согласилась. Поняла: если кто услышит, решит, что у меня крыша поехала. Вскоре прозвучал сигнал, и поисковый лагерь пришёл в движение. Народ просыпался, одевался, шёл умываться и завтракать. Я, присоединившись к остальным, вдруг снова почувствовал себя в отряде. Здесь ведь тоже бойцы. Правда, у нас нет оружия, и на нас не наступает противник. Но мы единомышленники, раз оказались здесь, в жаре и пыли, вместо того, чтобы нежиться где-нибудь на пляже Краснодарского края. Отсюда, кстати, до него несколько часов пути.
Однако поисковики, если буквально, ковыряются в земле, а не тратят деньги на удовольствия. Глядя на ребят и девушек вокруг, я вдруг ощутил себя частью слаженного коллектива. Возможно, впервые в жизни до меня дошёл и смысл фразы «братья по оружию». Я с удовольствием, почти забыв о пораненных руках, позавтракал и уселся в кузов грузовика. Нам предстояло вернуться на коп и снова искать тех, кто 80 лет назад проливал здесь кровь.
Эпилог
Маленький цветной платочек трепетал на ветру. Влажный от слез, которые утирала Валя. Она стояла, низко опустив голову, перед зенитным 85-мм орудием, установленном на бетонной площадке и окрашенным в зеленый «армейский» цвет. Памятник возвышался на небольшом холме, внутри которого спустя несколько дней после того, как фашисты ушли дальше на запад, местные жители схоронили девушек-зенитчиц – всех, кого смогли разыскать на позициях уничтоженных в страшных боях частей и подразделений Красной Армии.
Среди них были и девушки-санинструкторы 1077 зенитно-артиллерийского полка, у которых нашли «смертные медальоны». У некоторых, к сожалению, их не оказалось, и потому установить, кому принадлежат останки, так и не удалось. Но очень много лет прошло после войны, прежде чем навели порядок в архивах, сумели приблизительно подсчитать страшные цифры потерь.
Письма от Лёли перестали приходить маленький дом по улице Морозова, 28, в середине августа 1942 года. Маняша и Валя сначала подумали: ничего не случилось. Мало ли, как бывает на фронте? Их полк переводят с одной позиции на другую, а полевая почта сбилась с ног и не может отыскать, кто куда переехал. Вот когда отыщут, тогда всё будет снова хорошо. «Ну что может с ней случиться? – успокаивала Маняша себя и дочь. – В конце концов, Лёля ведь в санроте, а не в пехоте или в артиллерии. К тому же у них зенитный полк, а они всегда стоят позади».
Писем не было ещё несколько недель, а в середине сентября случилось страшное. Пришла почтальон и передала Маняше извещение на бланке Кировского райвоенкомата. В нём было сказано:
«Ваша дочь, Дандукова Ольга Алексеевна, уроженка Сталинградской области, Кировского района г. Астрахани, в бою за Социалистическую Родину, верная воинской присяге, проявив геройство и мужество, была на фронте и погибла 8 сентября 1942 года. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии. Районный военный комиссар…»
Горе обрушилось на поредевшую семью Дандуковых. А главная боль была в том, что строчка «похоронен» осталась пустой. И много лет не было известно, где сложила свою русую голову Лёля. Узнав о её гибели, Артём Мятников бросил учёбу и пошёл добровольцем на фронт. Его мечта, стать хирургом, так и не воплотилась. Он погиб в 1943-м году на Курской дуге – ровно через год после того, как Лёля впервые в жизни испытала массированный налёт вражеской авиации на Сталинград.
***
Валя много раз писала в военкомат письма, ходила туда сама. Те подавали запрос в архивы Минобороны СССР, но там отвечали: информации нет. И вот буквально недавно, накануне 40-летия Великой Победы, она получила письмо, в котором сообщалось, где похоронена её родная сестра. Оказалось, что ехать недалеко. Валя купила билет на поезд и поехала, сожалея о том, что её мама не дожила до этого момента. При жизни так и не узнала, куда податься, где поплакать на могиле младшей дочери.
