Олень (СИ) - "Mr.Eugene"
Во-первых, совершенно неважно, формируешь ли ты новую версию Золотых Мечей, Безупречных или что-то новое – тебе потребуется разбираться с дисциплиной и субординацией. В феодальных войсках Семи королевств оба этих понятия могут быть, могут присутствовать только в зачатке либо вообще отсутствовать напрочь, ибо уж очень сильно дисциплина в феодальных отрядах завязана на личности конкретного лорда и его харизме. Вот и скачет качество войск от прекрасно вымуштрованных латников Ланнистеров до постоянно разбегающихся по окрестностям дружин Речных земель. Это естественно для данной формы организации войска и в такое время. Ничего с этим не поделаешь. В связи с этим было решено применить прогрессивный опыт восточных соседей… с крупинкой собственных новаций.
Лонмаут с Венсингтоном взялись за дисциплину и порядок железной рукой, но хватку её они укрепляли постепенно. Меры принимались поэтапно и выборочно. Вначале, на первых стадиях, самые буйные и борзые элементы с позором выгонялись взашей из отрядов. Таким образом прошла первая необходимая выборка. Чуть позже, стоило первым волнам поутихнуть, активизировались «спящие» смутьяны и вечно всем недовольные, принявшись сразу же мутить воду и подвергать сомнению вышестоящее руководство. К ним также нашёлся подход, разнившийся от лёгких телесных наказаний, в виде ударов палкой и бичом, до гаупвахты и условных дежурств на кухне. Все эти наказания могут показаться какими-то лёгкими и несерьёзными. Что ж, это так… пока не совершено тяжкое преступление или войско не находится в походе или манёврах.
Вот здесь уже гаснут избирательность и индивидуальный подход, и начинается работа по всей строгости прусской военной машины. Дезертиров, воров, насильников (о, вокруг ведь полно деревенек, полных всевозможных соблазнов) вешают за шею на любом подходящем сооружении. Нарушение приказа вышестоящего, определённое как самое тяжкое преступление в Чёрных ротах, и трусость в бою наказываются прогоном сквозь строй собственных однополчан, вооружённых прутами. Каждый должен нанести удар, если не хочет, конечно, оказаться на месте приговорённого. Только так, жестоко и кроваво, без лишних сантиментов и без скидок на чины и сословия. Помнится, после первых приговоров и казней ещё были попытки поднять бучу и заявить о своих исключительных правах, но после нескольких прогулок через строй дошло даже до самых тупых. Стоит сказать, что со временем частота применения тяжёлых наказаний почти сошла на нет. По причине спада совершения самих преступлений, разумеется, а не из-за внезапно проснувшихся в местных гуманизме и сознательности. В первые месяцы и дня не проходило без выпоротых, а неделя без висельника. Сейчас вот уже три месяца тишь да гладь. Экстремально и с использованием действительно передового опыта, дисциплина и субординация были наведены и утверждены в полном планируемом объёме. Это стало фишкой, частью идентичности, в которую втягивались и вовлекались бойцы.
Коллективная ответственность, единообразие, ежедневные рутинные тренировки, манёвры и занятия, организация быта и установление правил общежития. Всё это в совокупности довольно быстро превратило разрозненную и аморфную толпу из разных сословий и классов в нечто, что уже можно назвать даже не войском, а подразделением. Быстро сформировались солдатские и офицерские артели (всё в духе времени – местным только дай повод объединиться в какую-нибудь гильдию или цех), что позволило выровнять ситуацию по внедрению должного порядка. Но мы всё про правила да про кнут, а не стоит забывать и про пряник. Регулярное жалование и питание, лекари, сразу же появившиеся, словно из ниоткуда, маркитантки. Плюс ещё и психологический эффект – единообразная качественная одежда и снаряжение, достаточно опрятный вид, достаток даже рядового солдата. Всё это превратило моих гвардейцев в очень уважаемых людей, сформировав некий ореол элитарности и кастовости, который мы всячески старались поддерживать. Не зря – это очень удачно сыграло на местном менталитете. Начинала формироваться и крепнуть так нужная нам саморегулирующаяся система, в которой взращивание нужных качеств в бойцах и отсеивание нежелательных элементов идёт не только сверху, но и снизу, от самого боевого коллектива.
Более подробно коснусь артелей в разрезе самодисциплины. Повторюсь, местных хлебом не корми, но дай повод объединиться в артель, цех или гильдию. Это естественное родимое пятно феодализма, наряду с появлением иерархии, и это заложено в фундамент мышления местных людей. В одиночку в этом мире не выжить и точка. Одиночку обязательно обманут, предадут, ограбят и убьют. Он ведь чужак и не местный, следовательно, от него можно ждать чего угодно. Он опасен. А если он опасен, то его нужно немедленно убить. Очень простая и незамысловатая логика, только благодаря которой, впрочем, люди и выжили. Было ожидаемо, что внутри рот зародятся, а потом и разовьются артели, которые в инициативном порядке, сами стали следить за дисциплиной в отрядах и, что самое интересное, наказывать. Неофициально и не выставляя подобное на белый свет, но командиры о подобном всё равно знают и не пресекают. А причина подобного поведения проста – если косяк совершил один человек, то косяк совершил весь отряд, будь то десяток или сотня. Косяпорщика накажут, но и отряд может лишиться, допустим, усиленного пайка или денежной премии или получит на свой коллективный горб дополнительные хозяйственные работы. А для большинства людей подобное, как правило, хуже многих телесных наказаний.
И вот уж что-что, а мои офицеры очень быстро поняли один простой принцип – пока ты выплачиваешь жалование и кормишь своих солдат, выполняя все взятые на себя обязательства, у тебя есть практически неограниченный инструментарий по эксплуатации этих самых солдат. А так как у тебя не одна большая воинская корпорация, а множество небольших артелей, им, в случае чего, будет гораздо сложнее договориться между собой и скоординировать свои действия против «нанимателя». Не самая приятная вещь, но та, которую жизненно необходимо понимать.
Я лишён каких-либо альтруизма или оптимизма относительно выдающихся моральных и этических качеств личного состава создаваемых мною войск. Бытиё формирует сознание, от этого никуда не деться. Местные живут в очень непростых условиях, которые формируют из них не самых приятных и миролюбивых людей. И, согнав их в огромную толпу, раздав оружие и научив более эффективно убивать ближнего своего, я не мог не предусмотреть разные инструменты контроля, в том числе не самые прямые и очевидные. Могу с гордостью констатировать, что у меня получилось. Чёрным ротам ещё далеко до знаменитых прусских солдат Фридриха II, но это уже явно не Бравые Ребята или Кровавые Скоморохи.
Тем временем под барабанную дробь и офицерские свистки пехота сира Ролланда Шторма закончила перестраиваться, заняв очень выгодную позицию на вершине холма. Сир Шадрик также отвел свой конный отряд в полном порядке. Самое шокирующее для меня в этом то, что семь десятков всадников умело держали ровное построение, легко перестраиваясь в колонны и шеренги.
- Удивительно! – Я не стал сдерживать своё восхищение. – Какая выучка у всадников, господа! Поразительно!
Дальше – больше. Построение в две шеренги, почти ботфорт к ботфорту, горнист издал отрывистую мелодию, и кавалерия пошла в атаку. Слитно, ровно, постепенно ускоряя шаг… рысь и, наконец, галоп. Лицезреть столь слаженную рыцарскую лаву было воистину прекрасно и удивительно. Кавалерия сира Шадрика стремительно пересекла пространство, разделявшее их с пехотой сира Ролланда, и обозначила удар, сбавив скорость. Пехота, тем временем, хоть и немного суетливо (всё-таки тяжело оставаться хладнокровным, когда на тебя несётся галопом слитный строй закованных в железо всадников), также отработала свой маневр, ещё плотнее сомкнув строй и ощетинившись пиками с алебардами.
- Стоит признать, Ваша светлость, - слово взял Лонмаут, дождавшись, когда я утолю своё любопытство и уберу подзорную трубу от лица, - мне изначально не особо верилось, что нам удастся добиться такой выучки у наших всадников. Никогда и ни у кого ещё не было такой кавалерии, господин.
