Владимир Корн - Ученик ученика
Забухали частые выстрелы, к которым добавились звуки вонзающейся в плоть стали. Когда я появился из-за лошади, в правой руке у меня была шпага, а в левой пистолет. Цель нашлась сразу же – один из наших гостей, сидевший на аргхале. Расстояние было минимальным, чуть дальше выпада шпагой, так что промахнуться мне не удалось. Всадник выронил палаш и зарылся головой в лошадиную гриву.
Больше повоевать мне не пришлось, потому что к этому времени все уже было закончено. Мы одержали победу, заплатив за нее жизнями двух человек. Одним из них был Чемир. Когда я подошел к нему, он еще дышал. Скрючившись, он лежал на земле, прижав обе руки к животу. Нижняя губа его была закушена, и все равно он не мог сдержать стонов. Рана смертельная, и, для того чтобы понять это, не нужно быть Пироговым. Пуля такого калибра, сделанная из мягкого свинца, разворотила ему все внутренности, разорвав на своем пути одну из артерий.
Конечно, милосерднее всего было бы помочь ему уйти на тот свет. Чемир жил еще час, постоянно требуя помочь ему в этом, то прося, то угрожая проклятиями, то умоляя сквозь слезы. И ни у кого из нас не хватило на это духу, даже у Горднера, который стоял вместе со всеми, держась за плечо и зажимая рукой открывшуюся рану.
Вторым погибшим был Оседор. Сабельным ударом ему разворотило лицо. Оседор оказался последним из тех, кто присоединился к нам в Эйсендере. Было у нас и двое раненых, к счастью, их раны оказались не опасными для жизни. Погибших мы закопали в одной могиле, под дубом, одиноко стоявшим посреди поляны.
Кирст собрался уже уезжать, держа в поводу двух черных аргхалов, когда я подвел к нему третьего. Он отрицательно покачал головой, что-то сказав на родном языке. Затем добавил уже на общеимперском: «Дроган сам нашел себе хозяина». Уже отъехав на порядочное расстояние, крикнул: «Береги его!»
Я долго смотрел севелугу вслед, прижимаясь щекой к морде Дрогана. Имя моего коня означало «ворон».
Глава 22
Пиджин
В Мулое я расстался с Горднером. Как он и обещал, наградой мне пусть и не за долгий но, наверное, все же безупречный труд стал красивый банковский вексель на предъявителя. И сумма, проставленная в нем, тоже выглядела достаточно красиво.
Нет, богачом в одночасье я не стал, и все же капитал у меня появился весьма солидный. Имевшиеся у меня деньги – подарок Жюстина – я перевел на другой вексель, благоразумно решив, что десяти монет будет вполне достаточно, чтобы добраться до места. Оба векселя я вложил в заблаговременно приобретенный кожаный тубус. Продавец сего девайса многократно заверил меня, что оный совершенно водонепроницаем. Для этого необходимо выполнить ряд весьма необременительных условий. В частности, не бросать тубус в воду, не держать его под дождем, и еще крайне желательно обернуть в пару слоев хорошо просмоленной парусины. Ну что ж, это в моих интересах, решил я.
Вряд ли мне этих денег хватит на приличную свадьбу, моя любимая не рыбачка и не белошвейка, а вот вполне приличный подарок для невесты я позволить себе смогу. Или возможны варианты.
Избавиться от Корнета удалось на удивление легко, особенно после того, как покупатель узнал, откуда тот родом. Севелугов здесь знали, и то, что Корнет вырос в их степях, оказалось лучшим сертификатом качества. Покупатель, немолодой егерский офицер, даже не стал торговаться.
Горднер сказал, что задержится в Мулое не менее чем на две-три недели, затем отправится в Дрондер. И если мне придет в голову желание встретиться с ним, то такое вполне реально.
Нет, господин барон Эрих Горднер, это вряд ли. И человек ты хороший, и как учитель просто бесподобен, но хватит мне уже приключений, по горло сыт. Отныне у меня совсем другие жизненные планы. Вот разве что посидеть за бутылочкой-другой доброго вина и вспомнить былое – это да, это можно.
Перед самым моим отъездом мы встретились снова. Горднер напомнил мне об одном разговоре, состоявшемся еще тогда, когда мы довольно много времени потеряли в одной забытой местным Создателем деревеньке, поджидая человека с важными известиями. Это было тогда, когда я и понятия не имел, что на белом свете существует такой человек, как фер Бренуа, и нимало этим не тяготился.
Мы провели там неделю, и единственным нашим развлечением было фехтование. Горднер делал это больше от скуки, ну а я, понятно, очень радовался такой возможности. Тогда меня одолевало двоякое чувство. Так хотелось бросить все и рвануть в Велент, к Милане. И в то же время я отлично понимал, что вряд ли судьба во второй раз преподнесет мне подарок в лице такого мастера.
Так вот, после одного из занятий, когда я в очередной раз убедился в своей ущербности, Горднер сказал мне следующее:
– Артуа, сейчас я расскажу тебе одну историю. Один мой хороший знакомый был отличным бойцом. Ты не поверишь, но я радовался, когда мог одержать верх в двух схватках из пяти. Однажды он погиб в бою с далеко не с самым сильным соперником. И это произошло потому, что он боялся умереть.
Так вот. Каждый день ты должен думать, что умер накануне, – продолжил он. – И если ты умер еще вчера, то тебе нет смысла бояться смерти сегодня. Любой из нас представляет собой то, что о себе думает и в чем не сомневается. Ты воин, хороший воин, но только уже мертвый воин. По-настоящему же ты умрешь в тот самый миг, когда засомневаешься в этом. Подумай над этим.
Тогда он сказал много, очень много. Но мне запомнились именно эти слова. О них он напомнил мне и сейчас.
В путь я отправился с самого раннего утра. Вернее, отправились мы втроем, потому что вместе со мной поехали Тибор и Крижон. Они должны были сопроводить меня до самого Велента и лишь затем вернуться в столицу. Горднер не имел ничего против, когда я заговорил о том, чтобы взять Крижона с собой. Дел у барона в ближайшее время никаких не предвиделось, да и раны следовало залечить основательно, а на это потребуется не меньше пары месяцев.
Тибор отправился за компанию, слишком уж деятельная у него натура. Ну и еще за практически пустяковую плату. Вызвался он сам, и я какое-то время не мог понять, чего ради, кроме его собственных уверений, что долго ему на одном месте не сидится.
Как выяснилось, вернуться как можно скорее в столицу у Тибора была достаточно веская причина.
Муж одной из его сестер предложил ему весьма выгодное дело. Разговор состоялся давно, но только сейчас у Тибора появилось достаточно средств, чтобы войти в дело в равной доле.
Вот и торопился он, покуда денежки не ушли из его рук не в пример легче, чем туда попали. Мулой – город немалый, соблазнов хватало.
У Крижона причин оказалось целых две. Увидеть столицу Империи – Дрондер он мечтал давно. О второй причине я узнал случайно, и у меня от удивления чуть было не отвисла нижняя челюсть. Один негодяй, которого по недоразумению назвали Тибором, уверил его в том, что после того как мы посетим столицу, то сразу отправимся разыскивать человека, который что бы в руки ни взял, все в золото обращает. Это я как-то к теме разговора рассказал легенду о царе Фригии Мидасе, что было еще до Крижона.
На вполне резонный вопрос Крижона, почему этого человека надобно искать, ведь с такими способностями жить ему на земле как в раю, Тибор ответил, что не все так просто. Обращать-то он обращает, да вот только очень больно ему такое дается. И корчи, и судороги, и боль зубная. И еще диарея страшная. Правда, он назвал ее по-другому. Но теперь все на мази будет, утверждал прохиндей, потому что Верина дала барону Артуа особый наговор. В награду за то, что он ее внучку в герцогский дворец пристроил.
В Верину Крижон верил безоговорочно. Потому что избавила она его от непреодолимой тяги к азартным играм. Крижон ведь и до этого несколько раз пытался, и денег достаточно много потратил на всяческих шарлатанов. А Верина с одного раза его вылечила. Крижон тоже поначалу в ней сомневался. Но когда после сеанса выяснилось, что больше его не тянет играть и он даже может спокойно смотреть на то, как играют другие…
Поняв это, Тибор сразу прибежал к Верине с благодарностями и все спрашивал, что ей нужно. Но Верина только послала его: одним дураком на свете меньше стало, вот ей и награда. Мы все тогда слушали их разговор, покатываясь от смеха.
Так вот, Тибор сказал Крижону, что все это страшная тайна и теперь Крижон вроде как бы на испытательном сроке. Если он будет плохо себя вести, то не возьмет барон, то есть я, его с собой. А это автоматически означает, что ни черта ему не перепадет. Кроме того, выяснилось, что барон, то есть я, весьма прислушивается к мнению Тибора, из чего Крижон должен сделать соответствующие выводы. И нелишне при этом помнить, что ему, Тибору, очень нравится пиво.
Вот же зазря талант у человека пропадает. Ему бы в наш мир – да в президенты или в премьеры. На самый худой конец – в депутаты. Нигде бы ему цены не было.
Что ж, такая компания со всех сторон вполне меня устраивала. И в дороге будет значительно легче. Ну и самое главное, два человека – это уже почти свита. Прибыть в сопровождении не каких-нибудь бродяг, а самых настоящих воинов, имеющих, несомненно, грозный вид и дорогое оружие. В эти времена и в этом мире такие вещи очень много значат и производят нужное впечатление. Дальше будет видно, ведь если следовать моим планам, то люди мне понадобятся, а с ними обоими я уже предварительно переговорил. Очень предварительно переговорил, поскольку принимать окончательное решение еще рано. Ну и получил такое же очень предварительное согласие.
