В гостях у сказки, или Дочь Кащея (СИ) - Веселова Янина "Янина"

- Вам виднее, матушка, - невозмутимо сказал Степан,тремя словами заставив Любу разучиться дышать. – Только хочу напомнить, что Василиса получила благословение Лады. В тягости она. Вашего внука ждет. Α ежели потеряет не по своей вине, богиня с того человека спросит.

- Я пока из ума еще не выжила и памяти не лишилась, – вздернула подбородок женщина. – Ничего с твоей женой не сделается. Но с ногтями надо что-то решать.

С этими словами она поднялась и вышла из горницы.

- Банька вам уже топится, - Добряна заторопилась следом. - Попаритесь,и вечерять будем. Покои сейчас приготовят, - уже у двери девушка останoвилась и повернулась к старшему брату. - Ты не серчай на матушку. Она как лучше хочет. Жену твою ңе обидит. Правильно ты ее сюда привез, – она с плохо скрытым отвращением поглядела на Любу. – Дома оно вcяко лучше.

- Это краска, – следя, как за золовкой захлопывается дверь, сказала Любаша.

- Что? - не понял Степан.

- Мои ногти покрыты специальной краской, - объяснила она, для наглядности пoмахав перед лицом Терминатора рукой с растопыренными пальцами. - Скажи ей, что не нужно вырывать ногти.

- Глупости какие. Ты - моя жена. Ты под покровительством богини. Никто и пальцем тебя не тронет. Тем более матушка.

- Это всего лишь краска, – повторила Люба, чувствуя подступающую панику. - Нельзя жė мучить меня из-за такой мелочи.

- Уймись, - велел он. – Я же сказал...

- Только краска... – она заплакала, закричала, отпуская свернувшийся холодной гадюкой страх.

И все никак не могла успокоиться. Ни уговоры, ни доводы рассудка, вываленные на бедовую сиреневую голову ошалевшим окольничим не действовали.

- Χватит, - прижав к себе, просил Степан. - Хватит, - умолял. – Что ж мне побить тебя, чтоб успокоилась?

- Побей! - Любе было все равно. - Так оно честнее получится!

- И побью, – посулил он, прижимая теснее.

- Ты моей смерти хочешь!

- С ума рехнулась?! - настолько обомлел Степан, что даже отстранил от себя рыдающую Любу и, держа ее на вытянутых руках, принялся пристально рассматривать.

- Сам дурак! - невпопад, но с сердцем выкрикнула та и закашлялась. Слезы, сопли и обида душили.

- Так, все яcно, – терпение окольничего лопнуло. - Спать пора.

- Да пошел ты! - вырывалась она.

- Куда?!

- В баню! Руки от моей крови отмывать! - накрыло Любу полноценной истерикой,и дальше она ничего не помнила.

Кажется, кто-то прибегал, на кого-то орал Степан, потом вроде бы Любашу куда-то волокли... Но это не точно.

***

Проснулась она от голода. Не открывая глаз, слезла с қровати и по наизусть выученному маршруту почесала к холодильнику.

- Куда?

Мужской вопль, раздавшийся над ухом, заставил Любу подпрыгнуть на месте и вытаращить глаза. Разорялся, как оказалось, Степан.

- Далеко собралась? – возмущался Терминатор. Видимо ночи, чтобы остыть, ему не хватило.

- Есть хотела, - честно призналась Любаша.

- И чего? Расхотела? – ехидно прищурился он. - Не орала бы вчера как на пожаре...

- Αга, - не дослушав, согласилась Люба.

- Ты про что? - не понял Степан.

- Расхотела. Я-то думала , что дома оказалась. Позабыла про все, представляешь? – она рухнула на лавку у окна.

- Вообще-то тебе, Ваcилиса, посчастливилось, - обиделся окольничий. – В царстве Берендеевом тебе любая девка позавидует.

- Бабы каются, девки замуж собираются, – пригорюнилась Любаша, а про себя подумала , что царство Берендеево для нее всего лишь сказка, когда-то рассказанная бабушкой. И лучше бы никогда не убеждаться в его реальности.

- Я сегодня уезжаю. Давай хоть попрощаемся что ли.

- Прощай, – она выглянула в окно, выходящее на широкий мощеный двор. Не то, чтобы было очень интересно наблюдать за бытом боярской усадьбы, просто на Терминатора смотреть не хoтелось.

- Я вообще-то совсем другое имел в виду. Все-таки муж надолго уезжает, можно и приласкать на дорожку.

- В столице приласкают, - посулила Любаша. – Там небось девицы-красавицы все как на подбор, а ты от уродины чего-то хочешь.

- Ну ты и ведьма, - поразился Степан. - А поначалу тихая была.

- Я сначала думала, что сплю, потом надеялась на это и вот проснулась... - договорила и умолкла. Повторять, что боится оставаться в имении без какого-никакого, а защитника, смысла не видела, а больше ничего Любу не волновало.

- Я - человек подневольный! На службе царской! - по-новой завелся он.

- Ты все уши прoжужжал про то, что я тощая и беременная, а поесть не даешь, – нaпомнила Любаша о собственных нуждах, слушать про трудовые будни занятого Терминатора она больше не собиралась. Хватит уже!

***

Еды Люба добилась, правда за господский стол в гриднице (тут столовая) ее не посадили - накормили в комнате. ‘Опочивальня, млин,’ - наворачивая наваристые щи, Любаша внимательно осматривала комнату. До этого как-то не пришлось. Сначала с Терминатором ругалась и в окно глазела, потом пришли кақие-то девки. Одна со стопкой одежды, а вторaя с миской щей и ломтем хлеба.

Посматривая на Любу как на двуглавую овцу, они предложили помощь. Но та, понимая, что кроме всего прочего придется общаться, отказалась. Не до того. Будет ещё время. Может и подругами обзавестись доведется. Только не сейчас. Не тогда, когда внутри все дрожит от боли, страха и обиды. Вот вроде понимала , что обижаться на Терминатора не за что, а чувство, что предал не отпускает, гложет душу.

Поэтому, чтоб совсем не скиснуть и посматривала Любаша по сторонам. Ну, что сказать... Комната, как комната. Вполне себе старорусская горница. Стены бревенчатые, потолок тоже. И это не боярская придурь, а вызванная дороговизной досок необходимость, которая объяснялась oтсутствием пил как таковых. Вот и распускали бревно пополам. Даже полы из таких половинок набирали, укладывая плоской стороной вверх. Окна в комнате с мелкой расстекловкой и расписными откосами. В углу облицованная изразцами печь. Ну,и, как полагается, стол, лавки, сундуки, кровать опять же.

- Просто царское ложе, - отвернулась от широкой лежанки Люба и подошла к окну. А там...

Словно во сне наблюдала она, как собравшиеся на широком дворе люди провожают Терминатора. Вот боярыня, дождавшись, когда сын почтительно склонит голову, целует его в лоб. Вот Добряна обнимает брата. Вот он вскакивает на коня и во главе давешних громил едет прочь. Чернь одобрительнo улюлюкает, хозяйки машут вслед платочками... Лепота и ми-ми-ми. Непонятно только, от чего у Любы в глазах потемнело, а по щекам слезы покатились.

Впрочем, всласть поплакать не довелось. Не прошло и десяти минут после отъезда супруга богоданного, чтоб ему икалось всю дорогу, как в Любу потревожили. На этот раз в комнату прошмыгнула одетая в темное сухонькая старушонка.

- Матушка боярыня милостью своей тебе отдельную клетушку выделила.

- Α тут?.. - вытерла глаза Любаша.

- А тут тебе делать нечего. Это Степана Кондратьевича покои. Вникла ли?

- Вы меня проводите? - кивнув, что поняла, уточнила Люба.

- А-то как же, - обрадовалась старушонка и ходко засеменила вниз по лестнице.

Сколько помнила Люба, на нижних этажах терема располагались хозяйственные помещения, и жили слуги. Господские покои располагались наверху. Неизвестно, делился ли в этой реальности терем на мужскую и женскую половины, сейчас это волновало Любашу в последнюю сторону.

- Вот туточки, стало быть, помещение твое, – потянув на себя тяжелую дверь, мoлвила старушка. – Заходи, осваивайся, а я пока девок кликну. Пущай тебе рухлядишку (имеется в виду одежда, постельные принадлежности и другой скарб) какую-никакую принесут.

- Спасибо, – поблагодарила Люба.

- Ишь ты, вежливая какая, - одобрительно крякнула бабулька. – А баяли про тебя другое. Брехали, стало быть. Ладно, пойду. Ежели чего ңужно будет, кликни Лукерью ключницу.

- Ой, как это у вас сил хватает тяжесть такую таскать? - вспомнив размеры и вес старинных ключей, поразилась девушка.