Ранний старт 2 - "Генрих"

— Это ты что ли придумал? — Наконец-то папахен первым догадывается, откуда ветер дует. Слегка насмешливо кривлюсь, — ну, а кто ещё-то, — и пожимаю плечами.

— Mais oui…

— Да! Он! — Переводит уже по привычке Кир.

Отдохнуть нам не удаётся, даже спрятавшись в своей комнате. Шумно. Когда не участвуешь в застолье, оно сильно раздражает какафонией звуков, стуков, запахов. Немного повалявшись, уходим на улицу. А так как стараюсь быть предусмотрительным, заранее планирую, что домой не вернёмся, заночуем у Зины. О чём и предупреждаю отца. Тот отмахивается, типа его этим не запугаешь.

Знаю, что взрослым тоже надо оторваться, поэтому и веду себя с такой деликатностью. Дети часто осложняют жизнь родителям. При неправильном воспитании тем даже уединиться проблемно. А ведь надо! С друзьями и подругами покутить тоже хочется, а дети мешают. Многочасовой разгульный шум сильно бьёт по детской психике. И подарок мачехе организовал не ради неё, а для создания праздника для всех. И ей и отцу дал огромный повод для гордости, что подняло настроение до седьмого неба.

Гостям тоже интересно и вызывает восторг, если они не страдают тяжёлой формой завистливости. Хорошая тема для обсуждений и разговоров. Не всё же о карбюраторах мужчинам и о косметике женщинам разговаривать. И запомнится опять же.

— Что, Обормотина? — Глажу пса по голове, которую тот возложил мне колени, и загривку. — Неужто устал бегать? Неутомимый ты наш…

— Кирюшка кого угодно до смерти загоняет, — замечает Катя.

Мне приходит в голову мысль, а почему это только мачеха должна радоваться? И спустя минуту Кир декламирует стишок и моим друзьям. Тоже с переводом. Они и так понимают, но не настолько складно. Когда Кир убегает, продолжаю стих, там ведь ещё два четверостишия, а у Кира не настолько развита память, чтобы всё запомнить. По-русски продолжаю:

— Но времени поток бежит неумолимо.

Соединив на миг, нас разлучает он.

И скорбен человек, и силою незримой

Он в бесконечное пространство погружен.

— И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:

От тех минут вдвоем какой остался след?

Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!

И было ли все то, чего уж больше нет?

— Красиво… — выражает общее мнение Катюша. Димон пренебрежительно хмыкает, у него со стихами сложные отношения. Вот если садисткие частушки, тогда да, тут же впадает в буйную радость.

Мы сидим на лавках вокруг железного столика. Набегались. Когда-то уговорили наших отцов забацать место для посиделок. Иногда они и сами тут посиживают. Пришлось отгонять бомжей и гопоту, которые было приладились тут портвейном баловаться, что с помощью Обормота не составило труда. Плюс к Обормоту есть фактор рогаток. Короче, территория нашего двора суверенна и независима.

— Ну, что, Зин, идём домой? — Предупредил её уже, что мы с Киром заваливаемся к ней на ночь.

Зина дёргает Обормота за ошейник, и мы расходимся.

— Димон, про уроки не забудь, — вижу, что друг морщится, поэтому добавляю, — без фанатизма, просто в учебники и тетрадки загляни. Под настроение. Сделать-то их завтра можно.

Там и работы-то на грош. Обычно мы всё делаем в тот же день, в который задали. А накануне заглядываем и вспоминаем. Так что у нас только те предметы, которые сегодня были, остальное уже сделано.

Дома Зина без проблем берётся за учебники. Сама. Я могу только устными заняться и дать бумагу Киру порисовать. Жалко планшет дома, щас бы порылся в сети. А у Зины нет. Тогда просто подумаю.

Почитал надысь про Горбачёва. Есть что обдумать. Самое главное и непонятное, перец рвался к власти, другие на вершину не забираются. Карьеру делал долго и упорно. Почему так легко её отдал конкуренту? Кое-какие мысли появляются. Сведу-ка я их в систему, валяясь на диване удобно это делать.

Карьеристы — подкласс отряда паразитов. Горбачёв, несомненно, таков. Что делает паразит в организме хозяина? Знамо, паразитирует, жирует и благоденствует. Живёт — не тужит, пока жив хозяин. Но иногда паразит рубит сук, на котором живёт. Убивает хозяина и погибает сам. Зачем? А ни зачем! Просто бывают моменты, когда организм хозяина слабеет, но паразиту на это плевать, он свою паразитскую львиную долю ресурсов всё равно выгребает. И бывает, пересекает критическую черту. Он не виноват в том, что хозяин заболел, нет. Но, не желая умерять свой аппетит хотя бы на время, добивает хозяина и погибает сам.

В момент прихода к власти Меченого страна влезала в кризис. А тут паразит ещё и у руля встаёт…

Хм-м, версией чистого паразита всего не объяснишь. Гельминт обыкновенный — существо безмозглое, чисто пожрать. А вот у карьериста есть одно неотъемлемое свойство, которое хорошо объясняет поведение последнего, — во всех смыслах этого слова, — правителя СССР. Ему надо было взобраться ещё выше. И Горбатый видел такую возможность в том, чтобы влезть в мировые элиты. В какой-то мере добился своего, где-то в третьих рядах старших помощников младших референтов его пристроили. Позволили жить безбедно, хотя довольно жалко, если подумать.

Обещали-то ему, надо думать, золотые горы. Он, дурачок, и поверил. Воистину, дурачок. Добился высшей власти, а что делать с ней, не знал. Всё равно, что купить автомобиль, не имея прав и умений ездить. И зачем ты его купил, идиот?

А ладно! Сдох дед Максим, да и хрен с ним! Потом додумаю. Что-то тут не вяжется.

— Дети, спать не пора? — Громыхает вопросом тётка Глафира. Спать, так спать. Зина уходит к себе, а мы все трое располагаемся в большой комнате.

Тётка Глафира размещает нас на диване, в той же гостиной у неё кровать стоит.

Где-то в районе полуночи просыпаюсь. У входной двери бубнёж, перемежаемый приглушённым громыханьем хозяйки дома. Встаю. Выхожу. Ну, точно! Папахен припёрся, еле на ногах стоит, но вынь да положь ему детей.

— Пап, иди в жопу! — Встреваю в разговор немедленно. — Кира я точно будить не буду. С ума сошёл? Иди, иди отсюда!

Разворачиваю почти не сопротивляющегося папахена в обратном направлении. Надо же, как набрался! Он как-то очумело на меня смотрит и уходит. Только когда снова улёгся, сообразил. Он уже забыл, когда я в последний раз по-русски изъяснялся, поэтому и смотрел, как папа Карло на заговорившее полено.

Следущий день. Воскресенье, утро.

Женщина лежала тихо, мужик мерно и миролюбиво посвистывал носом. Идиллическая картина а-ля спящая вакханка и отдыхающий сатир, несмотря на мирную безмятежность, вызывает вспышку злобы. По элементарной причине: вакханка дрыхнет на кровати Кира, сатир — на моей.

Стою, успокаиваю себя дыханием, перекатываясь с носков на пятки и обратно. После того, как досчитываю до десяти, забираю планшет и ухожу в гостиную. До сих пор неприбранную, хозяйка нагло дрыхнет, хотя время девять часов с копейками. И отец-то открыл дверь после пяти минут звонков. Крепка, видать, вчерашняя наливка.

Не, вовсе не осуждаю, людям иногда надо гульнуть. Только вопрос возникает, когда я вырасту, мне тоже можно будет так? Наприглашать кучу друзей и устроить локальный бадабум с нарушением территориального суверенитета родителей? Например, уложить спать на их кровать какую-нибудь влюблённую парочку?

Вид у папахена измятый, но довольный. Мы с Киром закусываем прямо со стола, на котором осталось полно всего. Всё, как любит мой брательник. Много мяса, много фруктов и никакого гарнира.

Улучив момент, когда Кир убегает в уборную, мирно спрашиваю папахена:

— Кто ел из моей миски и сейчас дрыхнет на моей кровати?

— А, это Паша, разбудить что ли? Ты вроде в это время не спишь…

— Мне похрену, твой гость, что хочешь, то и делай с ним. Главное, чтобы Вероника потом бельё сменила. И ещё один вопрос…

Вопрос задаёт уже Кир, переводя с матерного французского. Сценка получается со стороны, наверное, жутко забавной, потому что Кир интонацию тоже копирует.