Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн
Сизый отыскал на стеллаже пассатижи, примерил в руке, несколько раз демонстративно свёл и развёл ручки.
– Туговаты немного, – пожаловался.
– Ничего не скажу, хоть режьте, – отважно заявила Лидия Николаевна.
Айна достала из жестяной коробочки две большие иглы, которые местные рыбаки использовали при изготовлении парусов, равнодушно улыбаясь, подошла к тётке, заглянула ей в глаза.
Тут директрису проняло уже по-настоящему, завертелась на стуле, заверещала тоненько:
– Ой, товарищи, да что же вы творите такое? Я Петру Петровичу буду жаловаться! Он вас всех на каторге сгниёт! Девочка моя хорошая, положи иголочки на место! Не подходи ко мне, мразь чукчанская! Не подходи! А-а-а!
Ника замутило, хотелось закрыть глаза, заткнуть уши и бежать отсюда, не останавливаясь.
– Командир, – понятливо вздохнул Сизый, – шёл бы та на улицу. Погуляй, подыши свежим воздухом, перекури, тут мы и сами управимся…
Ник вышел из душного помещения, уселся на лавочке, закурил.
– Ой, не надо, родимцы! Не надо, я всё скажу! А-а-а! – донеслось через приоткрытую форточку.
Ник выбросил недокуренную папиросу в сторону и отошёл от магазина подальше, к морскому берегу. Уселся на старенький, перевёрнутый дном вверх рыбацкий баркас, стал пересчитывать облака, беззаботно плывущие по северному небу….На крыльцо магазинчика вышел Сизый – в расстегнутой до пупа гимнастёрке, с окровавленными пассатижами в руках.
Дико, не соображая, где он и что здесь делает, оглянулся по сторонам, перевёл глаза на пассатижи, непонимающе потряс головой и отбросил их далеко в сторону.
Высмотрел Ника и, слегка пошатываясь, двинулся в его сторону, бездумно пиная сапогом пустую консервную банку из-под тушёнки.
– Сердце у этой коровы слабым оказалось, преставилась, зараза, – сообщил, хмуро разглядывая морские волны. – Но много чего интересного успела нарассказать. Прииску на Жарком ручье – уже лет шесть. Летом золото по небу вывозят, на этих стрекозах с моторчиками. В конце августа, перед началом штормов, к устью ручья шхуна подходит, называется – «Норд Стар». Прямо к берегу подходит, там они фарватер искусственный обустроили. Забирает остатки золота, доставляет продовольствие, инструмент, топливо, коллектив меняет. Зимой золото не вывозят, но добычу не прекращают. По весне опять «Норд Стар» приплывает, привозит новую смену, припасы, забирает зимнее золото. Через две недели эту шхуну ждут. Начальство все детали должно по рации подтвердить, а сама база ни с кем самостоятельно на связь выйти не может, перестраховываются, ясен пень. Сейчас на базе двенадцать вооружённых бойцов и восемь штатских, которые в штольне пашут. Все американы, но некоторые по-русски неплохо говорят. А эта Лидия Николаевна давней знакомой Курчавого была, то ли родственницей, то ли полюбовницей. Лопух он полный. Развели его, похоже, как лоха последнего. Вот и всё, что узнать получилось…. Да, командир, случайно рация в чулане нашлась. Нужна нам ещё одна рация? Если что – я принесу, вот только пусть Айна в комнатёнке приберётся немного, проветрит чуть-чуть.
– Рацию забери, конечно, в кузове закрепи надёжно, чтобы не разбилась в дороге, – распорядился Ник. – А когда рацию будешь забирать, там отрывной календарь висит на стене, посмотри, какой у нас сегодня день недели, ну, вторник там, среда. И часы найди на полках, всё равно какие, лишь бы время правильно показывали. Да, ещё: я в углу мешки видел непромокаемые, из нерпичьей кожи, прихвати несколько штук…– Даю вводную, товарищи, – начал Ник совещание, на котором кроме него присутствовали Лёха, Гешка Банкин, Айна и Зина: – Завтра у нас воскресенье, день для всех нас особо важный, решающий. Именно завтра мы имеем возможность успешно завершить всю операцию, во время проведения которой погибло столько людей, хороших и не очень.
– А почему так важно, что завтра – воскресенье? – полюбопытствовал Банкин.
Ник немного подумал, решая для себя – стоит ли сразу, при всех, выкладывать полную информацию или надо разбить её на части и сообщать каждому по отдельности только адресные детали, касающиеся конкретного исполнителя. Решил всё же сыграть в открытую, потому как безоговорочно доверял всем здесь присутствующим.
– Завтра в пять вечера, по установленному распорядку, радист базы выйдет на специальную волну, будет эфир прослушивать: вдруг, руководство решит выдать новые указания или потребует сводки о выполнении плановых заданий? Ты, Гешка, хорошо запомнил тот голос, что Старым Джимом представлялся? Помнишь, в Анадыре, когда эфир прослушивали?
– Конечно. И запомнил, и сымитировать легко смогу, – радостно сообщил Банкин. – Приметный такой голосок: властный, с жёсткими нотками, очевидно, терпеть не может, когда ему прекословят. Тот ещё субчик, короче говоря.
– Так вот, – продолжил Ник, – я тут набросал на листке текст один, который тебе надо на английский перевести. Вот, слушай: «Здесь Большой Джим, ответьте! Большой Джим вызывает лагерь! «Норд Стар» придёт завтра в семь ноль-ноль утра. Объявляется срочная эвакуация. Уничтожить все бумаги. Лагерь свернуть. Все вещи и желтизну спрятать в штольню. Уничтожить все следы пребывания на поверхности. Штольню законсервировать, закрыть маскировочной сетью, вход – заминировать. Повторяю, начало эвакуации – в семь ноль-ноль утра. Завершение – в семь тридцать! Роджер!»
Гешка напялил на свою щекастую физиономию маску пессимизма:
– Можно и этот текст перевести дословно…. Только надо ли? «Законсервировать» – неоднозначная фраза для достоверного перевода, запросто можно напортачить. Ещё и это – «зеро-зеро», мать его. Да и всё построение текста неправильное. Абсолютно не та манера разговора у нашего Большого Джима. Давай, Никитон, я весь текст, для начала, по-русски перепишу? Смысл полностью сохраню, а стиль и речевые характеристики нашего клиента поменяю?
– Без вопросов, Геша, действуй, – согласился с доводами друга Ник. – Тут главное, чтобы они поверили и все, в полном составе, собрались в семь утра на берегу. А там-то мы их уже встретим, – взял в руки карандаш, достал из полевого планшета чистый лист бумаги. – Двигайтесь поближе ко мне, будем рисовать схему предстоящей атаки…Было половина пятого вечера, когда три полуторки притормозили на морском берегу, не доехав до Жаркого ручья километров семь.
Выставили боевое охранение, рацию из кузова выгрузили, установили на относительно ровной площадке, предварительно очищенной от камней.
Зина минут двадцать около рации повозилась, крутя разные рукоятки и звонко щёлкая тумблерами.
– Всё готово, вышла на нужную волну! – доложила.
Банкин надел наушники, замер возле микрофона, не отрывая взгляда от стрелок наручных часов, реквизированных Сизым в магазине деревушки Пыжма.
– Всё, – шёпотом приказал Ник, – семнадцать ноль-ноль, начинай.
– Хиар ит из биг Джим, ансвар! Биг Джим колс кэшп! – забубнил Гешка. – Хиар ит из биг Джим, ансвар! Биг Джим колс кэшп! …
Через минуту он встрепенулся и подмигнул, мол, отвечают. Ник кивнул головой, – давай, приступай к основной части программы.
Банкин заговорил по-английски: противным начальственным голосом, полным превосходства и брезгливости. В какой-то момент замолчал на несколько секунд, после чего буквально взорвался, изрыгая в эфир потоки заграничных ругательств. Снова успокоился, медленно и где-то даже скучающе, повторил прежний текст, после чего закончил переговоры:
– Роджер! – и устало стащил с головы наушники.
– Ну, что? – взволнованно спросил Ник.
Прежде чем ответить, Гешка напился воды из фляги, прокашлялся:
– Кха-кха…. Сперва всё нормально было. Тот, кто меня слушал, только поддакивал, мол, всё понял, вопросов нет. А потом другой человек микрофон у него забрал, тот, который тогда в Анадыре «Старым» представлялся. Оказывается, он тоже сейчас в лагере. Так он в бутылку полез, мол: «А кто из Центра этот приказ санкционировал? А нельзя ли подождать немного, чтобы он успел на другую радиоточку переехать, для личных переговоров с этим Центром?» Обругал я его, как мог, в том числе, вспомнил и про русские его корни, пообещал завтра на рее «Норд Стар» вздёрнуть. Приказал микрофон прежнему слушателю отдать, Старый заткнулся и больше в разговор не вмешивался, обиделся, наверное. Вот и всё.
– Молодец! – похвалил его Ник. – Всё правильно сделал.
Дальше, чтобы шумом работающих двигателей внимания не привлекать, двинулись пешком. У машин только Зина осталась да ещё один боец, накануне подвернувший ногу.
Километр не доходя до Жаркого ручья, остановились.
– Вот отсюда, когда полностью стемнеет, и двинетесь, вернее, поплывёте, – поставил Ник задачу перед Сизым и Банкиным. – Ты, Геша, в нерпичий мешок гранат с десяток положи, а ты, Лёха, пулемёт с тремя запасными дисками. Айна вам их поможет правильно завязать, чтобы вода не попадала…. Помните, до какого места плыть? Молодцы. Как я начну, так и вы присоединяйтесь. Ты, Айна, как они отплывут, тут же к полуторкам возвращайся. Отставить разговоры. Возвращайся и всё. Рацию ведь тоже надо кому-то охранять, дело-то важное. Сама виновата, умела бы плавать, так вместе с мужем тебя и отправил бы. Вообще, женщины на настоящей войне не нужны, не их это стихия…
