Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич
Начальница тюрьмы, за годы своей службы успевшая «кое-что» повидать, вдруг ощущает, как все мышцы её тела разом деревенеют, сжимаясь в спазме иррационального страха. Впав в ступор, НаБом глазеет на прячущееся животное, которое, как известно каждому корейцу, накрепко связано с потусторонним миром. Время словно останавливается. Наконец зелёная точка гаснет. Тодук-коянъи зловеще издаёт звук плачущего младенца и контур её тела сливается с темнотой, растворяясь в вечернем сумраке Секундная стрелка невидимых часов вновь начинает бег и аджума чувствует своё сердце, бешено бьющееся где-то в горле, шум в ушах и ватные, норовящие согнуться в коленях, ноги.
(несколько позже)
— Покажи мне видео за последние десять минут с площадки пять! — требует от дежурной НаБом, заваливаясь в помещение центра управления видеонаблюдением
— Сейчас, сабаним. — откликается та и, желая продемонстрировать внимание к начальству, задаёт вопрос. — С вами всё в порядке, госпожа?
— Почему спрашиваешь?
— У вас лицо встревоженное.
— Покажи видео. — повторяет НаБом, не став ничего объяснять.
«Там несколько дорожек, которые невозможно пересечь незамеченным» — спустя некоторое время приходит к выводу она, просмотрев несколько раз видео в различных режимах скоростях воспроизведения и масштабах картинки. — «Нужно быть невидимкой, чтобы тебя не увидели! Ну-ка…»
Замерев, начальница пристально всматривается в экран монитора, чувствуя, как в голове неспешно формируется мысль, которая ей не понравится. И тут, внезапно, вспомнив все случившееся странности, приходит озарение: «Агдан — не человек!»
«А чёрная кошка — её защитница! Едва я успела подумать о том, как устроить её хозяйке „сладкую жизнь“, как тут же появилась тодук-коянъи! Предупредила о своём присутствии! И с Ли, наверняка, вышла подобная история. Зная о безмозглости и злопамятности этих дур, совершенно не удивлюсь, если сёстры решили оставить последнее слово за собой. Вот их и наказали!»
Продолжая неподвижно сидеть в кресле, НаБом возвращается мыслями к своей персоне.
«Но как тогда быть?» — встревоженно размышляет она. — «Какой ужас может случиться с моей жизнью, если я прогневаю "защитницу"»?
Аджума принимается тасовать в голове возможные варианты неприятностей, возможных в дальнейшем, при этом активно используя сцены из ранее увиденных фильмов ужасов, дорам драматического содержания и душераздирающих историй о несчастьях, приключившихся с людьми. Достаточно быстро женщина приходит к пониманию, что такого будущего ей не нужно и начинает думать, — «как можно подобного избежать?»
«Не следует плохо относиться к ЮнМи» — приходит в голову очень здраво звучащая мысль. — «До этого ведь никаких проблем не было, но как только возникло желание нанести ей вред, — меня предупредили. Причём дали возможность сохранить лицо и разрешить урегулировать ситуацию мирным путём. Значит, если не пытаться причинить зло её хозяйке, то чёрная тодук-коянъи меня не тронет…»
… «А из этого следует, что в ходе послепраздничных разбирательств валить всю вину только на ЮнМи будет неправильным решением…» — тут же недовольно думает НаБом, но вспомнив пристальный зелёный взгляд в темноте, находит для себя утешение.
«Может, за то, что буду на её стороне, я получу вознаграждение? Наверняка не чониками[20], но долголетие и здоровье, — весьма неплохие подарки для моего возраста!»
Повеселев, начальница исправительного учреждения выходит из неподвижности и, бросив взгляд на стационарный телефон внутренней сети, на мгновение задумывается. Улыбнувшись своим мыслям, она поднимает трубку и набирает номер.
— ХеНим! — произносит она, дождавшись ответа. — Это начальница НаБом. Цветы, которые для ЮнМи. Передайте ей. Пусть получит и распишется… Внесите на территорию. Поставьте где-нибудь возле входа в столовую… На два дня, до завершения праздника. Ради Соллаль.… Да. Моё указание. Разрешаю. И ещё… Корреспонденцию не перлюстрировать. Так отдайте.… Да. Письма не вскрывать. Мой приказ.
«Не думаю, что ухудшу для себя ситуацию.» — думает НаБом, кладя трубку. — «В сравнении с тем, что уже случилось, — это такая мелочь, о которой даже говорить смешно!»
(в это время в компьютерном классе «Анян», возле компьютера, подключённого к сети Интернет)
Присев на край стола, из-за головы и спины девчонки в команде БонСу, которая «умеет быстро на клавиатуре», вместе с остальными смотрю последнее (как заявлено) видео Ли ДжонХёна. После того, как зачем-то примчавшаяся НаБом свалила так же быстро, как и прибежала, все дружно рванули к компьютерам за новостями. На время праздника в режиме были объявлены послабления и сейчас можно выбрать занятия какие хочешь, а не по расписанию. Поэтому захотевшие узнать о последних события, — читают их сейчас онлайн. Центральные новостные каналы уже «пролистаны», но поскольку в них не нашлось ничего, кроме официального признания смерти знаменитости, — полезли дальше, на сайты фан-сообществ. Ну, а где ещё узнать самую актуальную информацию, кроме как не в Сети? Фаны в шоке — вот первое впечатление от прочитанных комментариев. В чате, через строчку, косяком идут фразы — «не могу в это поверить», «этого не может быть». Однако среди них изредка попадаются сообщения, несущие что-то большее, чем «информационный шум». Оказывается, — погибший, по словам знавших его людей, несмотря на популярность, страдал от одиночества, непонимания и всеобщей ненависти в этом мире, а последние месяцы жизни посещал психотерапевта.
«ДжонХён был настолько светлым человеком, что ему всегда было сложно переживать скандалы, обиды. Он не понимал, почему люди ругаются, расстаются, предают», — поделился один из его приятелей. И сейчас, в качестве видеодоказательства сказанных горьких слов, я смотрю запись, где ныне покойный, а в тот момент взрослый, двадцатисемилетний парень, рыдает самым натуральным образом[21]. Как написано, — «съёмка была сделана во время эфира на одной из вещательных радиостанций».
Видео заканчивается. Секунда и БонСу поворачивается ко мне. И остальные девчонки, — тоже. Непонятно с чего, но, видимо, всем им срочно требуется моя оценка увиденного. Несколько секунд молча обмениваемся взглядами. Раз все молчат, решаюсь высказаться.
— Угробили парня. — спокойно констатирую очевидный для меня факт. — Никто даже не подошёл помочь. Всем плевать.
Замерев, собравшееся у компьютера сообщество почему-то отвечает на мои слова ошеломлёнными выражениями лиц. Пожимаю в ответ плечами, мол — что тут ещё скажешь?
— «АйЮ узнала о смерти своего друга прямо во время выступления»! — читает в этот момент новое сообщение девчонка за клавиатурой, единственная не обернувшаяся. — «Но она сумела исполнить свою песню до конца».
«Поразительный подвиг!» — цинично усмехаюсь внутри себя, глядя на появившийся фотоколлаж, где АйЮ в слезах, с микрофоном, а также с ДжонХёном. – «Похоже, — из этой ситуации „первая любовь нации“ снова выйдет с личным прибытком. Невероятная изворотливость!»
Несмотря на весь свой саркастический цинизм, держу рот закрытым, не желая нарушать правило «о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». Поскольку правда неизвестна, по причине отсутствия личного знакомства с почившим, — молчу, оказывая дань уважения. Вполне возможно, что оппа был неплохим парнем. По крайней мере, на фото он выглядит не лишённым интеллекта и шарма.
— ЮнМи, откуда ты узнала? — наконец, ожидаемо спрашивает одна из девушек.
— О чём? — делаю вид, что не понимаю, хотя давно жду подобного вопроса.
— О том, что ДжонХён покончит с собой?
— Не знала, а предполагала. Вот вы прочитали откровения его друзей о том, какой он был внутри няшкой и как переживал из-за несправедливости. Такие люди в музыкальной индустрии долго не задерживаются. Всего лишь вопрос времени, когда они дойдут до края и какой глубины окажется обрыв. В качестве доказательства моих слов предположу, что рядом с ДжонХёном были люди, которые тоже догадывались, к чему идёт дело, раз запихали его лечиться. А вот почему оппу не отпустили с работы, — вопрос интересный… Хотя, думаю, всё просто. Наверное, ДжонХён-оппа генерил неплохой денежный поток, от которого кто-то не смог отказаться. Бабло и в этот раз победило всё. Любовь, дружбу, разум, человечность. Всё!
