Лучший режиссёр, главы 1-100 (ЛП) - E Wall

А этот Питер всё испортил! Джессика сжала кулаки, от негодования вся покраснела и, стиснув зубы, подумала про себя: «Зачем он так сделал, как он мог?! Почему существуют такие люди? Убила бы эту сволочь…»

Ван Ян тоже был сильно возмущён. Если бы он тогда узнал, что Питер украл его письмо, он бы обязательно выбил всё дерьмо из этого урода!

Распираемые праведным гневом, Ван Ян и Джессика не сговариваясь отхлебнули кофе, затем переглянулись и рассмеялись. В их смехе слышались беспомощность и сожаление. Но всё уже было в прошлом, ничего нельзя было исправить. К счастью, они вновь встретились, не так ли?

Отставив чашку, Джессика постепенно успокоилась и, глядя на Ван Яна, ласково произнесла:

– Ян, я правда благодарна тебе за оказанную мне помощь. Ты мой лучший друг, с которым я познакомилась в школьные годы.

Она покачала головой, сказав:

– Ты не знал, но в новой школе в Лос-Анджелесе меня опять обижали хулиганы. Они одевались в красивые одежды, но имели безобразные сердца и без конца истязали душу маленькой девочки. В то время я действительно очень скучала по тебе.

Она улыбнулась и, откашлявшись, грубым голосом попыталась повторить прежнюю манеру речи Ван Яна: «Эй, хотите обидеть её? А меня забыть не спросили? Она под моей защитой!»

– Ого, не знал, что я, оказывается, настолько велик, – Ван Яну стало слегка неловко от похвалы Джессики.

Он осознавал, что помогал Джессике в драках не потому, что был “рыцарем”, который добивается сердца дамы. Просто он имел драчливый характер и притом знал кое-какие боевые приёмы.

– Да, – таинственно промолвила Джессика, с серьёзным видом кивнув. – По-моему, ты чувствовал себя суперменом, ха-ха! Жаль, что потом супермен не дежурил в Лос-Анджелесе. Ох, это были мрачные деньки. К счастью, я их пережила.

Оба человека снова весело рассмеялись и начали вспоминать прошлое, затем разговор зашёл о настоящем. А Джессику больше всего интересовал тот вопрос, на который Ван Яну больше всего не хотелось отвечать.

Джессика с улыбкой спросила:

– Ян, как тебе учёба в Южно-Калифорнийском университете?

– Пойдёт, неплохо… – неясно выразился Ван Ян.

Наблюдая, с каким внимательным видом слушает его Джессика, подперев руками подбородок, Ван Ян ощутил головную боль и сделал глоток кофе. Ладно, на этот раз лгать нельзя, пусть уж будет горькая правда. Он со стыдливой улыбкой произнёс:

– Если честно, то я уже неделю как не студент Южно-Калифорнийского университета. Меня исключили.

– Что?! Тебя исключили? – выпучив глаза, беспокойно вымолвила потрясённая Джессика. – Что произошло? Оу, мне жаль, как так получилось, Ян? Почему они тебя исключили?!

Теперь Ван Ян выглядел совсем уныло. Он беспомощно сообщил:

– Расовая дискриминация. Они говорят, я расист.

– Расист? Ты? – поразилась Джессика.

Едва она услышала от Ван Яна новость про исключение, как ей в голову пришло множество причин, за что его отчислили. Плохая успеваемость? Курение травки? Уголовное преступление? Правонарушение? Но она и подумать не могла, что дело в расизме!

Пребывая в смятении, Джессика покачала головой и недоверчивым тоном спросила:

– Ян, ты меня разыгрываешь?

Ван Ян пожал плечами:

– Мне бы тоже хотелось, чтобы это был всего лишь розыгрыш, но это правда. Мне предъявили несправедливое обвинение. Проще говоря, в университете есть один говнюк наподобие Питера, его зовут Терренс Бенн. В тот день он без конца оскорблял и провоцировал меня, потом преградил мне дорогу, ещё и толкнул меня. Я вышел из себя и отлупил его. Мимо как раз проходил один преподаватель. Он увидел, что я бью Терренса.

Стиснув зубы, Ван Ян подавил свой гнев и продолжил:

– Терренс сразу воспользовался этим случаем. Он заявил, что я расист, что я оскорблял его, а затем набросился на него с кулаками. К сожалению, администрация университета поверила Терренсу, после чего меня и отчислили.

Когда Джессика выслушала Ван Яна, её лицо исказилось от негодования:

– Как это возможно? Не могут же они вот так просто несправедливо обвинить человека? Ян, я бы никогда не поверила, что ты расист. Почему же они такие тупицы?

– Других свидетелей драки нет, поэтому никто и не заступился за меня. А тот учитель, что проходил мимо, лично видел, как я избиваю Терренса. Он согласился заступиться за Терренса.

Вспомнив себя беспомощным, Ван Ян невольно выругался:

– Чёрт, я искал свидетелей по всему университету, расспрашивал одного за другим, хотел найти хоть кого-нибудь, кто присутствовал во время драки и мог бы рассказать всю правду. Но никого не было! Вот так меня и объявили расистом!

– Мне жаль, очень жаль… – удручённо сказала Джессика.

От взбешённого вида Ван Яна ей стало тяжко на душе. Она хотела помочь ему, как он когда-то помог ей. Постаравшись успокоиться, она задумалась над решением проблемы. Неожиданно в голову пришла одна идея. Джессика радостно сообщила:

– Ян, а я могу за тебя заступиться? Я расскажу, как ты в детстве мне помогал, и докажу администрации университета, что ты вовсе не такой человек!

Ван Ян покачал головой:

– Бесполезно, я уже нечто подобное делал. Нашёл нескольких чернокожих приятелей из старшей школы, которые заступились за меня, но люди в этой администрации совершенно несговорчивые!

Чем больше Ван Ян говорил, тем сильнее злился. Внезапно он ударил по столу:

– Они даже подозревают, что я подкупил своих приятелей!

– Неужели нет других вариантов? – не сдавалась Джессика.

Как же так? Она уже стала актрисой, и Ван Ян, по идее, мог бы стать режиссёром, тогда те детские слова воплотились бы в жизнь. Но теперь… Господь, почему ты распорядился таким образом?

Ван Ян не отвечал. Джессика, глядя на него, хотела как-то утешить, но не знала, что ещё можно придумать.

Оба человека долго просидели в тишине, лишь безостановочно попивая кофе.

Спустя какое-то время Джессика удручённо спросила:

– Тогда какие у тебя планы дальше?

Она понимала, что Ван Яну придётся несладко. С клеймом расиста будет невероятно тяжело найти даже какую-нибудь простую работу.

Какие планы? Что делать дальше? Этими вопросами Ван Ян и сам задавался. Он допил залпом кофе. Напиток показался таким горьким, что хотелось блевать.

Вариантов у него немного, точнее, вообще нет. Устроиться обратно в университет или найти работу уже невозможно. А денег у него оставалось немного. Если учесть деньги, которые выделили ему родители на бытовые расходы в течение семестра, и деньги, которые он сам подзаработал, то у него имелось примерно чуть больше 10 тысяч долларов. Поскольку из университета исключили, приходилось снимать жильё, а ещё требовалось платить за коммунальные услуги, вдобавок больше не приходила стипендия. Он долго не продержится. Менее чем через два месяца завершится второй семестр, к этому времени уже невозможно будет скрывать от родителей новость об отчислении. Естественно, они устроят скандал. Если Ван Ян ни в чём не преуспеет, его затащат обратно в Сан-Франциско…

10 тысяч долларов, два месяца – что он может сделать за это время?

Ван Ян посмотрел на сидевшую напротив Джессику Альбу, и его сердце забилось чаще, а затем сжалось. Она в конечном счёте получит известность, окажется в центре всеобщего внимания, весь мир будет сходить по ней с ума. А он что? Вернётся в китайский квартал Сан-Франциско в разорившийся ресторан, каждый день будет заниматься готовкой и мытьём посуды, а затем постепенно отдалится от мира кино, своей режиссёрской мечты и этой девицы? Чёрт!

Джессика заметила душевные мучения, проскользнувшие на лице Ван Яна, и её сердце тоже сжалось. Ей было жаль его, но как можно помочь ему?

Она призадумалась и сказала:

– Ян, мой папа после демобилизации занимался разным бизнесом, сейчас у него открылось агентство недвижимости. Дела идут неплохо, туда как раз подыскиваются сотрудники…

– Нет, нет, нет! Джессика, спасибо за заботу, но я не собираюсь работать торговым агентом, – перебил Джессику Ван Ян, потому что у него уже появилась идея!