Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)
— Знаешь… — я картинно задумался. — Мы, конечно, знакомы всего ничего… Но когда мы вот так сидим рядом, мне становится так хорошо, так как-то… спокойно внутри. И пускай мы не всегда согласны друг с другом, и порой ссоримся из-за ерунды, это все неважно. Знаешь, говорят, что есть твой человек, а есть — не твой. Вот мне почему-то кажется, что ты — мой человек. Понимаешь, о чем я?
Алиса часто заморгала.
— Ну… не ожидала, честно… спасибо… неожиданно…
— Да, — меланхолично покивал я. — Примерно так же и Лена ответила, когда я ей это сказал.
«Восьмое и последнее правило бойцовского клуба: тот, кто впервые пришёл в клуб — примет бой.»
— Ты! — подскочила Алиса, красная, как яблоко, краснее, чем ее красные волосы. — ТЫ!!!
— Ну вот, — закричал я на всю столовую. — Кажется, Двачевская хочет меня убить, это довольно интересно…
И больше ничего не успел закричать, потому что мимо меня пролетел поднос, с которого, словно в замедленной съемке, планировала в сторону тарелка с гарниром, шрапнелью рассыпая вокруг себя вареную гречку. И еще сыпались авиационными бомбами котлеты и кусочки свежих огурцов.
Я пригнулся, словно подводная лодка, выполняющая маневр уклонения. Пожар в торпедном отсеке. Аварийное погружение.
Но погружаться не пришлось, Алиса вылетела из столовой с таким звуком, будто преодолевала звуковой барьер, кажется, вокруг ее рыжей головы на секунду даже возникли облачка испаряющегося воздуха. Внимания на этот инцидент никто не обратил: ну, Двачевская психует, первый раз что ли? Только проходившая мимо Славя покачала головой и аккуратно подобрала упавший поднос.
— Ружичка! — рядом стояла Ольга Дмитриевна. — Что за шум? Что происходит?
Я озабоченно покачал головой.
— Двачевская сказала, что после того, как прочитала книгу по вегетарианству, она не может больше смотреть на котлеты, сделанные из несчастных коровок. Похоже, на нее это сильно подействовало, Ольга Дмитриевна. Думаю, ей нужен психоаналитик.
— Знаю я, что ей нужно, — мрачно сообщила вожатая. — Длинный список получится, и психоаналитики туда не входят. Ты почему бегунок не подписал?
Точно, забыл. Вчера как-то отвлекся на Славю, да так и не вспомнил потом. Да еще эта встреча в лесу…
Я поежился.
— Тут такие дела, Ольга Дмитриевна… иду я вчера, значит, подписывать, мимо причала… а там — под причалом, весь в тине, ракушках всяких — скелет фашиста! И каска, рогатая такая, и пулемет заржавленный — и скелет цепью к пулемету прикован. Я сразу понял — тут бои шли, метнулся, конечно, за начальством, милиция приезжала…
— Ты болтун, Ружичка, — вынесла вердикт вожатая. — Мало того, что на линейку не пошел, так еще и от участия в жизни лагеря отлыниваешь. Это никуда не годится. Настоящие пионеры…
— Были в романах Фенимора Купера, — понятливо кивнул я. — Но я поддержу выпавшее из их ослабевших рук знамя! Немедленно отправляюсь на исследования близлежащих лесов, о нахождении там дружелюбных индейцев сообщу дополнительно! Будьте благонадежны, все будет исполнено в лучшем виде, мне пора!
— Стой! Ружичка! Стой! Не надо в лес одному, Саша! Саша!
Но я уже был далеко, поэтому вожатую не слышал.
***
А вообще, удачно получилось — зловредный обходной обнаружился в кармане шорт, так что я рванул прямо в кружки, чтобы разобраться с надоедливой обязанностью раз и навсегда.
Правда, быстро сделать это все равно не получилось — на площади сидела насупленная Алиса и кидала камешки в памятник. Увидев меня, она помрачнела еще больше и отвернулась. Ничего не поделаешь, пришлось подойти.
Для затравки разговора я тоже подобрал камешек и запустил в Геннадия. С легким звоном снаряд отлетел от металлического лба.
— Хедшот, — сообщил я Алисе.
— А? — непонимающе уставилась она.
— «А», — передразнил я. — Психи бьют?
— Какие еще психи? Ничего не психи… — девушка снова нахмурилась. — Настроение плохое.
Люблю быть психоаналитиком. «Все дело в непростых отношениях с отцом в детстве, с вас двести долларов, следующий».
— Слушай, ну зачем все это? — поинтересовался я со всем возможным дружелюбием. — Лена вчера сидела на площади вся в слезах, я просто проводил ее к столовой. Безо всякой задней мысли. А в следующей раз пойдем, конечно, с тобой вместе.
Как вы, наверное, уже догадались, я не совсем Мистер Честность 1984 года.
— Да ну причем здесь она вообще, — пробормотала Алиса, но гору, свалившуюся у нее с плеч, видно было практически невооруженным глазом. — Можно подумать, я собиралась…
Она снова превратилась в ту Алису, которую я впервые увидел вчера в столовой — нахальную и веселую.
— Ну что, так и будешь сидеть? — она вытянула ноги и сверкнула шкодливыми карими глазами. — Или пойдешь на послеполуденный сон, как рекомендует наша вожатая всем «правильным пионерам»? — последнее она произнесла издевательским тоном.
— Надо подумать, — рассудительно сказал я. — Сравнить, так сказать, перспективы. А что, к примеру, рекомендуется делать пионерам неправильным?
Алиса хитро улыбнулась.
— Неправильные пионеры могут делать все, что угодно. Например, сбегать на речку искупаться. Или сплавать на остров позагорать. Или…
— Или подписать свой дурацкий обходной, — погрустнел я, вспомнив, зачем вообще шел. — Давай с речкой потом, у меня тут еще дела образовались.
— А я с тобой тогда, — решила Алиса. — Тебе же к этим, к Самоделкиным? Я их подгоню, чтобы побыстрее. У меня это получается.
С этим не поспоришь, в умении доводить людей до полуобморочного состояния у Алисы определенно талант.
— И в музыкальный кружок еще, — добавил я. — Там какой-то Мика меня, как выясняется, сильно ждет.
Алиса прыснула со смеху.
— Какой-то Мика? Мика… ха-ха-ха… не могу. — Она посерьезнела. — Вообще-то, да. Это очень страшный и суровый тип, настоящий забияка, и на глаза ему без нужды лучше не попадаться. Но бояться нечего, я пойду с тобой и постараюсь тебя защитить.
В ее тоне мне почудился подвох. Наверняка этот Мика уже ушел, или спит, или наоборот — парень добрый и дружелюбный. Поглядим.
Я сделал приглашающий жест и поднялся.
— Тогда идем.
***
Шли мы, в основном, молча. Удивительно, казалось бы, учитывая темперамент Алисы, да и мою общую живость характера. Но я продолжал бороться с мыслями о нереальности этого места, а Алиса… Алиса думала о чем-то своем.
В результате я сошелся сам с собой на формулировке «это реальность, но что-то с ней не так», и успокоился. И даже несколько повеселел. Так всегда бывает, когда из состояния неопределенности приходишь к какому-то конкретному решению. Пускай даже решение из рук вон плохое.
— Красотища вокруг, — одобрительно заметил я в конце концов, чтобы не шагать в тишине и дальше. Хотя и впрямь было хорошо, летний день сверкал, шумел и искрился, по левую руку скрывался за пригорком радостный, залитый солнцем пляж, справа скучно серело укрытое лиственной тенью здание административного корпуса.
— Ничего, — согласилась Алиса. — Только скукотища жуткая, аж зло берет.
— А ты сколько здесь уже? — не без умысла поинтересовался я. Алиса задумалась.
— Ну, эта смена началась дней десять назад… А я тут еще с предыдущей… Так что… недели две, наверное?
— Давно, — помог я ей с задачей.
— Давно, — с облегчением согласилась Алиса. — Уже и счет почти потеряла. Я же говорю, на стенку уже лезешь от тоски.
