Юрий Корчевский - Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали
Потом Василий долил воды в бак – все равно у колонки стояли.
Сергей был доволен: пленного взяли, бункеровку произвели, и потому минимум сутки можно не заезжать на станции к колонкам или угольным складам. Да и паровоз чистый. Погибший Глеб Васильевич за исправностью и чистотой паровоза следил строго. Раз в месяц, как и положено, гонял в промывочное депо. Там гасили топку и промывали растворами водогрейные трубы, чтобы удалить накипь. В депо очищали топку и колосники от нагара и шлаков, и паровоз снова был готов исполнять сложную и тяжелую работу. Вот и Сергей старался выполнять все в точности. Любой механизм требует профилактического ухода, иначе ломается.
Сергей перегнал паровоз на главный путь и встал напротив вокзала. С минуты на минуту должен был появиться Виктор, и они без промедления отправятся к бронепоезду.
Неожиданно послышался страшный вой. Сергей обеспокоился: не самолеты ли? Выглянув в окно, он посмотрел вверх. Небо было чистым. Но сзади, далеко за вокзалом, тяжко громыхнуло, поднялся дым. Потом завыло еще раз, и взрыв лег ближе к вокзалу.
«Снаряды воют, немцы из пушек обстреливают станцию», – догадался Сергей.
Надо срочно уводить паровоз! Как некстати ушел Виктор, впрочем, он уже показался. Кочегар бежал к паровозу в мокрой, постиранной форме, неся в руке ремень с кобурой. У горячего котла одежда высохнет быстро, прямо на теле.
Завыл еще один снаряд и взорвался уже на запасных путях. Человек опытный сразу бы сказал – классическая «вилка», пушка пристреливает цель. Один снаряд с перелетом, другой – с недолетом… Потом вычисляется среднее значение, и цель накрывается. Пристрелку ведет обычно одна пушка. А как только выяснится, что попадание точное, открывает огонь вся батарея.
Но Сергей всех этих тонкостей не знал и только торопил Виктора взмахами руки.
Тот уже подбежал к паровозу, когда из здания вокзала выбежал военный и помчался за Виктором.
«Набедокурил кочегар? – испугался Сергей. – Надо уезжать скорее!»
Но военный на ходу выхватил из кобуры револьвер. Да что происходит?
Виктор уже вскарабкался в будку и нырнул в тендер.
Военный ударил рукоятью револьвера по стальному листу будки:
– Машинист!
Сергей выглянул в окно:
– Я.
– Ты механик? – удивился военный. – Молод слишком!
– Какой есть.
– Уводи эшелон. Обстрел начался, мы в «вилке». Сейчас накрытие будет.
– Мы с бронепоезда, «черный» паровоз.
– А я военный комендант станции и приказываю тебе – уводи эшелон.
– Не имею права, у меня свой приказ, – уперся Сергей.
– За невыполнение приказа по законам военного времени расстрел на месте, – пригрозил комендант.
Сергей растерялся и остро пожалел, что рядом нет никого постарше.
Грохнул еще один снаряд – почти рядом с эшелоном. Поднялась паника. Закричали, заметались женщины, не зная, что предпринять.
Последний разрыв снаряда подтолкнул Сергея к принятию решения.
– Ладно. В какую сторону уводить – на Чернь или на Горбачево?
– На Горбачево, все дальше от фронта. Там еще ответвление есть – с главного входа вправо, на Теплое и Волово. Можно на Узловую выйти.
Ого, Узловая на другой ветке, и это километров сто двадцать, если не больше, два с половиной часа ходу, да обратно столько же. На бронепоезде такую долгую отлучку могут за «самоволку» принять, а то и вовсе за попытку дезертирства.
– Хорошо. Только ты в Чернь позвони, пусть командиру бронедивизиона сообщат, где я есть и какой приказ выполняю.
– Позвоню по железнодорожной линии, слово даю.
Комендант вскочил на подножку, держась рукой за поручень. Не доверял он Сергею до конца, решил сам проверить. Ведь Сергей мог запросто дать ход и скрыться из Скуратова, где сейчас находился.
Паровоз совершил маневр и подъехал к эшелону. Сам комендант и Василий стали скручивать сцепку и подсоединять шланги тормозной системы. Пока в них не закачаешь воздух, состав не тронешь с места, колодки будут держать колеса намертво.
Зашипел воздух. В этот момент прилетел еще один снаряд и упал ровно в то место перед вокзалом, где раньше стоял паровоз. Увидев это, комендант крикнул:
– Готово, уводи! Видно, где-то у немцев корректировщик сидит, сейчас накроет!
Люди, метавшиеся у вагонов, увидели прицепленный паровоз и кинулись в вагоны.
Сергей дал длинный гудок и открыл регулятор. Колеса провернулись, и он нажал рычаг песочницы. Паровоз стал набирать ход.
От вокзала бежали к поезду двое отставших мужчин. Но Сергей ждать не стал и добавил пару делений на регуляторе.
Едва эшелон вышел со станции, как там разорвались сразу четыре снаряда – немцы стреляли батареей.
Эшелон набрал ход, пятьдесят пять километров. Можно было бы еще добавить пара, но зачем? Паровоз грузовой и рассчитан на тягу, а не на скорость. К тому же путь неизвестен, вдруг спуск впереди? Став машинистом, Сергей как-то сразу помудрел, стал осторожнее и начал все просчитывать наперед. Раньше он иногда осуждал в душе Глеба Васильевича за его медлительность, а сейчас сам стал таким, будто сразу повзрослел на двадцать лет.
И Сергей, и Василий всматривались в путь, что бежал под колеса. С началом войны всякое могло быть: взрывом бомбы могло разрушить рельсы, диверсанты могли заложить мину. И если даже состав не удастся полностью остановить перед разрушенным рельсом, то значительно снизить скорость и минимизировать последствия они успеют вполне.
До Горбачева добрались быстро, и дежурный на станции, наверняка предупрежденный военным комендантом из Скуратова, перевел стрелки с главного хода, идущего к Плавску, Щекино и Туле-Курской на ответвление. А может, оно и к лучшему. Главный путь идет параллельно линии фронта на небольшом удалении, и немцы могут обстреливать его из крупнокалиберных орудий. А ответвление уходит строго на восток, с каждым километром отдаляя эшелоны от войны.
Ходом прошли Теплое, добрались до Волова. Если смотреть прямо, то идет линия на Куркино, и дальше уже Данков Липецкой области. На юг, к Ефремову – так там же немцы близко. На север, к Узловой, Веневу и далее, к Москве.
Но это не Сергей решал, куда стрелки переведут, туда он и поедет.
Состав он остановил в Волово. Линия оживленная, найдутся паровозы. А у него свой приказ и приписка – бронепоезд.
– Василий, отцепляй вагоны, нам в Чернь возвращаться надо. Похоже, так и так попадет по первое число.
– Выполняли приказ военного коменданта, – высказался Виктор.
Никто из них не знал, что после ухода эшелона комендант был убит осколком снаряда, так и не успев позвонить в Чернь, командиру дивизиона бронепоездов.
Но паровоз – не иголка в стоге сена. Политрук уже обзванивал из здания вокзала станции: не случилось ли чего, вдруг разбомбили? И со Скуратова дежурная ему ответила, что был паровоз серии «Э», ушел с составом на Горбачево.
– С каким составом? – удивился политрук.
– С эвакуированными. Станцию из пушек обстреливали, вот ваш паровоз эшелон и увел.
Об услышанном политрук доложил командиру дивизиона. Тот недоумевал: паровоз приписан к бронепоезду, и забрать его может только Главное автобронетанковое управление РККА, которому бронепоезд подчиняется. Над Сергеем нависла угроза.
К отцепившемуся от состава паровозу уже бежала дежурная в черной форменной шинели.
– Механик! Ты зачем отцепился? Тащи состав в Узловую.
– Мы – «черный» паровоз, приписаны к бронепоезду и обязаны возвратиться в Чернь! Мы выводили эшелон с людьми со станции Скуратово из-под обстрела. Дальше не поеду! – отрезал Сергей.
– Ах ты, беда какая! – запричитала дежурная. – У меня на станции ни одного «горячего» паровоза нет.
«Горячим» называли паровоз, стоящий под парами, забункерованный, с бригадой на борту и готовый к работе.
– Ну хоть литерный возьми, все равно ведь до Горбачева порожняком пойдешь!
– Это можно.
«Литерными» называли эшелоны воинские или со срочным специальным грузом, следующим вне расписания.
– Переезжай на четвертый путь, в конец состава.
Сергей проделал маневры. Поворотного круга на станции не было, прицеплялись к эшелону передом, а возвращаться придется тендером вперед. Паровозу все равно, тяга и скорость одинаковые, что вперед едешь, что назад, а вот паровозной бригаде плохо. Управление паровозом впереди, а смотреть, высовываясь едва ли не по пояс в окно, надо назад. Шея должна быть постоянно вывернута назад, от неудобного положения затекает, глаза от ветра слезятся. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж.
Семафор у выходных стрелок поднял крыло – за задержку литерного дежурной могло влететь.
Сергей дал гудок и тронул паровоз. И снова впереди путь, который он только что проехал. Как будто в кино лента наоборот пущена, с конца.
