Людмила Астахова - Кошка колдуна
Горец не успел даже рта раскрыть, чтобы высказать свое удивление убогостью страны альфар, но Кайлих его опередила. Зычно и откровенно она поведала камням и кривым елкам, куда она засунет живую чайку этому сучьему конунгу и сколько раз провернет там противосолонь за подобные шуточки.
– Ух ты!
Однако Кеннета восхитила совсем не крепость словесная. Его папаша и покруче мог загнуть.
– Так я теперь что, и по-сидски разумею?
Неблагая тут же обозвала родича «полиглотом» и велела радоваться свежеобретенному знанию молча. И объяснила, что вредный конунг открыл им Длинную дорогу – через Тролльхейм.
– Тебе понравилось троллей рубить, дитя? У тебя этого добра теперь будет вдосталь. Рука махать устанет, – пообещала сида. – Тут этих и других тварей видимо-невидимо.
Кеннет прикинул расклад сил и понял, что им с тетушкой Шейлой придется изрядно побегать по здешним неприветливым горам. Иначе ничего не выйдет. С троллями, если те скопом навалятся, вдвоем им нипочем не справиться. Да и втроем тоже.
– А если обратно?
И показал на скалу, из которой они только что вышли.
– Ну, давай-давай, попробуй лбом пробить! – рявкнула Кайлих.
С рассерженными женщинами спорить себе дороже, конечно, но рукоятью меча по камню Маклеод все же постучал. А вдруг? Скала оказалась, как ей и положено, твердая, но взгляд сиды был еще тверже и неприступнее.
– Убедился?
– Угу. Закрылась дверца, это я понял. А далеко-то нам идти до Альвхейма? Или снова ждем, пока чайка прилетит?
– А ты сам подумай-то.
Кеннет неохотно, но последовал совету. И – о чудо! Ответ пришел сам собой: дорога будет неблизкая, а вместо чаек тут скорее всего сплошь воронье. Слишком уж неуютное местечко этот Тролльхейм. И не только потому, что солнца тут нет.
– Стало быть, надо нам бежать шибче, – молвил горец, поддевая ногой обломок чьей-то начисто обглоданной кости. – Это прямо как по землям Камеронов в одиночку топать – пока бежишь вперед, меньше шансов угодить в подготовленную засаду.
Сида стратегию одобрила, и они побежали, причем именно так, как предложил Маклеод – быстро и без остановок. Направление особого значения не имело. Пока конунг Велунд не натешится, входа в Альвхейм им не видать.
– А если он так и не надумает нас впустить, чего делать станем?
– Пустит, куда он денется, – успокоила горца Кайлих.
Сида полностью сбросила все личины и стала настоящей, как во время памятной охоты на оленя в горах Альбы. Грозная, точно январская вьюга, и такая же неумолимая, дочь Ллира была не из тех, кого Велунду захочется иметь смертельным врагом. Нет, конунг не осмелится обмануть Неблагую.
Кайлих
Велунд нарывался. Несмотря на то что конунг альфар был в своем праве и на своей земле, столь явно демонстрировать пренебрежение по отношению к одной из Неблагого двора… Это странно даже для вероломного и хитромудрого повелителя Льюсальвхейма. Пусть Кайлих и не самая могущественная среди своей родни, все же она сидит достаточно высоко в собрании детей Дану, чтобы какой-то хромоногий альв из земли, чье единственное достоинство – перекресток туманных троп между мирами, проявлял такое неуважение. И будь он хоть трижды конунг и четырежды великий кузнец.
Нет, нет, тут должна быть иная причина. Велунд не дурак, он умеет трезво оценивать и противника, и союзника. Сиды до сих пор довольно сильно влияют на смертных, их помнят и боятся, и не важно, Эйре называется тот зеленый остров, Эрин или Ирландия. С Добрыми Соседями не принято ссориться. И даже если почтение демонстрируется смешным блюдечком с молоком или наивной байкой, никто из гойделов или их потомков не усомнится: Народ Холмов силен, могуч, а главное – злопамятен. Неплохо бы и Велунду такое не забывать!
Да он скорее всего и сам помнит. Иначе не послал бы вестника, да и просто не принял бы весть, поданную через изгнанника. И если конунг льюсальфар путь в свои чертоги для дочери Ллира проложил через Тролльхейм, значит, дело нечисто.
Кайлих на бегу тряхнула головой и покрепче сжала копье. Это хорошо, что сейчас приходится бежать. Размеренное дыхание и слаженная работа мышц смиряют гнев и прочищают мозги. Вот уже и ярость улеглась, вот и мысли потекли плавно и спокойно. Возможно, Велунд и не собирался оскорблять Кайлих. Быть может, ему просто хотелось припугнуть обнаглевших троллей? Или дюжина клыкастых голов кажется владыке альфар слишком скромным даром? Что ж, Кайлих не откажется срубить для него еще пару-тройку дюжин, если Велунд столь переборчив.
Но пока что рубить было нечего. И некого. Нет, сумрачные долы и ущелья Тролльхейма не пустовали, стремительные уродливые тени его исконных обитателей мелькали то тут, то там среди камней, но пока что никто не решался заступить дорогу Кайлих и ее эмбарр. То ли опасались рогатого копья сиды, то ли меча Кеннета. Второе даже вероятнее. Сида ухмыльнулась. Доблесть Маклеода ничуть не умаляла ее собственную, напротив – Кеннет ведь тоже был ее оружием. Живым, двуногим и внушающим страх. Есть чем гордиться, право! Вон как споро перебирает ногами, дышит правильно и взором настороженным сверкает – приятно посмотреть.
Прошка
Тихий шагал чуть впереди, и вроде не быстро, и они с Катькой тоже не плелись, а угнаться за легконогим сидом не получалось. Да и не слишком хотелось Прошке в этот Ставангер. Нет, если бы просто так – посмотреть, как здешний люд живет, помыться да пожевать чего вкусного, то можно и даже нужно. Но Тихий посулил скорую разлуку. Мол, на епископском подворье у него есть знакомый монах родом из Эрина, который отвезет Прошку в Британию и там пристроит в Оксфорд.
Радоваться бы следовало, что до мечты заветной уже рукой подать. Подумаешь, Северное море переплыть! Теперь-то, после путешествия на драккаре с про́клятыми мертвяками, Прохор ничего не боялся. Но расставаться с Тихим и Катькой ему страсть как не хотелось. Самое интересное ведь начинается. Куда этот Оксфорд денется? Как стоял, так и стоять будет. А в чертоги альфар так вот запросто без Тихого не попадешь. С другой стороны, обещание Катюхе давалось? Давалось. Богородицей ведь клялся, что станет настоящим Зрючим Мастером и отправит девку обратно в ее мир. Обет есть обет, и нарушать его нельзя. Вот и что тут делать? Надвое разорваться?
Тихий называл такое состояние греческим словом «дилемма», что означало наличие двух противоположных положений, которые исключают друг друга и не допускают возможность третьего. А третья-то возможность как раз и требовалась Прохору позарез. Только где ж ее было взять?
– Катюнь, а Катюнь, а ты в своем мире в том Ставангере бывала? – спросил он как бы просто так, но с дальним прицелом.
– Нет, я в Дуйсбурге была, в Ченстохове, Варшаве и Кракове, – устало молвила та. – Туры в Норвегию дорогие. Это самая дорогая страна Европы… хм… будет потом.
Прошка недоверчиво оглядел безлюдный берег, пытаясь углядеть признаки грядущего богатства этих земель. Горы, лес, море, и песок под ногами скрипит.
«Леса тут, конечно, много – им можно хорошо торговать», – решил парнишка.
– В Оксфорде, поди, тоже жизнь недешевая, а Британия, ты говорила, страна шибко богатая.
– Прош, я не знаю, какая она здесь, в этом мире. В моем она станет Владычицей Морей… тоже потом.
Вот это Катькино «потом» Прохора завораживало, как и тот факт, что вся его жизнь, весь Божий мир для нее – прошлое. То, что было или могло быть, но не случилось. Он до сих пор забыть не мог лютой жути, которая сталась с Новгородом в Катином мире. Да кто сейчас про Москву знает, а поди ж ты, где-то в ином времени она в столицы выбилась да все земли вокруг под себя подмяла.
– Я вот и говорю. А вдруг знакомец Тихого деньгу, что батюшка дал, себе приберет, а я останусь в чужой земле гол как сокол?
– Он же монах. Диху попросит его поклясться на распятии, чтобы все было без обмана, – утешила его как могла Катя. – Не переживай.
– Да я и не переживаю, – ворчал Прошка, а сам переживал, да еще как.
Монах тот незнакомый веры латинской и небось ничуть не веселее русских монахов окажется. Точно так же бухтеть начнет касательно Сил – мол, не от Господа они, негоже человекам в дело Божье лезть. Ну и все такое прочее, как они обычно любят. А потом еще чего доброго попробует обратить отрока в свою веру. Спаси и сохрани!
Прохор трижды перекрестился, отгоняя неприятные мысли. И словно что-то почуяв, Тихий немедленно остановился, обернулся и уставился на паренька, словно тот у нищего кусок хлебца из шапки спер. До печенок глазищами прожигал.
– А чо такого? – не удержался и начал оправдываться Прошка. – Люди всякие бывают, хоть монахи, хоть миряне. А сатана кого хошь искусит, коль захочет.
