Алексей Кулаков - Великий князь
– Да, дела… Кстати, батюшка, сказывают, государь Малой Кабарды в битве был сильно изранен?
– Слышал звон, да не знаешь где он!.. Десницу ему чуть посекло, да когда коня под ним убило, о землю сильно грянулся, от остального тульская кираса и шелом добрый уберегли.
Вздохнув, молодой княжич не удержался и заразительно зевнул.
– Э, да ты квелый совсем! Иди-ка спать, завтра нашу беседу продолжим. Ступай, сыно, ступай…
Оставшись в одиночестве, глава княжеского рода Мстиславских аккуратно встал и подтянул к себе резной посох. Постоял так в глубокой задумчивости, вздохнул и тихо-тихо пробормотал:
– Что за напасть такая с великими княгинями: то византийку Софью Палеолог сосватают, то литвинку Елену Глинскую выберут, а потом и вовсе незнатную боярышню Захарьеву-Юрьеву!.. Черкешенку эту дикую, Марью Темрюковну… М-да. Нет бы по сторонам оглядеться, да в хороших старинных родах супружницу себе поискать. Взять хоть бы и мою Настьку, чем девка плоха?..
Когда обычный смерд-крестьянин просыпается еще до утренней зари в своей избе-полуземлянке, это, как правило, мало кого интересует. Разве что его жену, которой приходится вставать еще раньше, чтобы успеть обиходить мужа и детей…
– Государь?
Совсем другое дело, если свою постель собирается покинуть родовитый магнат или боярин, тут уж слугам приходится немного побегать. Согреть господские одеяния на специальных крюках у печки; набить рдеющими угольками парочку медных жаровен, чтобы хозяин не морозил тело свое белое, покуда его будут облачать; приуготовить сбитень и (на всякий случай!) чего-нибудь перекусить на скорую руку. Блюд пять, не больше – только-только червячка заморить.
– Кхе-кха?..
Однако все эти хлопоты смотрелись незначительной суетой в сравнении с трудами слуг, причастных к такому событию, как переход от сна к бодрствованию Великого князя Литовского и государя-наследника Московского Димитрия Иоанновича!.. Заранее нагреть несколько бочек воды и подготовить большую дубовую лохань – правитель может пожелать совершить утреннее омовение. Наготовить кушаний и яств на дюжину едоков – великий князь иногда баловал своих ближников совместной утренней трапезой. Доставить из Полотняной казны три набора великокняжеских облачений – хозяин Большого дворца частенько одевался, что называется, под настроение. Кстати, тем самым сильно облегчая жизнь всем придворным и любым просителям-челобитчикам: если он появлялся на заутренней молитве в кафтане, жупане или бекеше[207] неярких благородно-темных или светлых цветов, то сразу становилось понятно – ныне повелитель пребывает в привычном всем ровно-хорошем состоянии духа. Если одеяния были более ярких и сочных оттенков, то сведущие в таких тонкостях родовитые литвины уже говорили об умеренно-дурном настроении великого князя. Каковое, впрочем, любой умный вельможа вполне мог если и не избежать, то без каких-либо последствий благополучно пережить.
– Гхм?..
Если же длинноволосый властитель облачался в полностью черный или (не дай бог!) белый наряд… Казнить он, положим, никого не казнил, да и опалу не накладывал, но находиться близ него становилось откровенно трудновато.
– Ой!..
Присевшая на ложе в Опочивальне верховая челядинка Леонила открыла свой хорошенький ротик для очередного призыва вставать, как вдруг обнаружила, что уже не сидит, а лежит. Да и говорить что-то стало крайне затруднительно, по причине крайней занятости губ и языка в продолжительно-сладком поцелуе.
– Мм?..
Почувствовав мужскую руку на своем бедре (причем оная рука была уже под юбкой), рыжеволосая девушка чуть-чуть извернулась и глянула на входную дверь. К счастью, закрытую. После чего расслабилась и послужила великому князю со всем своим пылом и немалой страстностью: поначалу лежа на спине, а затем оседлав его бедра и в который уже раз успешно доказав повелителю, что она прекрасная… гм, наездница.
– Государь мой. Ох!
Отдышавшись после любовных утех и немного понежившись на великокняжеском ложе, рыжеволоска сноровисто вернулась в свое платье. Поправила прическу, стараясь согнать с безупречно-белой кожи шеи и лица предательский румянец, и с мягким придыханием вопросила:
– Государь мой. Приуготовить ли все для твоего омовения?
Дмитрий, пребывающий в самом благодушном настроении, лениво шевельнулся на измятой и скомканной их общими стараниями простыне.
– Малую лохань и пару ведер теплой воды.
Легко поклонившись, верховая челядинка тут же выскользнула за дверь.
«Завалиться потом на ложе с книгой или уже встать и поесть? Нелегкий выбор. Эх, тяжела ты, доля государская!.. Хе-хе, молока, что ли, за вредность попить? С медом? Или вообще устроить себе небольшой внеплановый выходной?»
Ближняя челядь, притащившая в Опочивальню все необходимое для ежеутренних гигиенических процедур (каковые сами по себе служили для шляхты неиссякаемым поводом для сплетен и осторожных шуток), исчезла так же тихо и незаметно, как и появилась. Недолгий плеск воды, звяканье фарфоровой крышки на баночке с зубным порошком (очередная великокняжеская придурь, ага), ловкие руки Леонилы, бережно вытирающие капельки влаги на мускулистом теле своего господина…
«Так, сегодня у нас пятница? В субботу у меня с обеда и до позднего вечера плановые танцульки у Радзивиллов. Воскресенье начнется в четыре часа утра со службы в храме, с последующим исцелением заранее отобранных паломников и кольценосцев. Гм, как это еще никто не догадался подделывать столь эксклюзивный продукт?»
Стоило завершиться гигиеническим процедурам, как в Опочивальню на утреннюю молитву припожаловал духовник Мелетий. Впрочем, он своего подопечного надолго не задержал.
– Государь мой.
«А может, мне прямо с субботнего вечера завалиться в храм на тренировку и медитацию?»
– В какие одеяния ты повелишь себя облачить?
«Хорошава прямо душу вкладывает в каждое свое действо. Ну как же, достигла вершины карьеры… Нет, определенно – у меня сегодня выходной!»
– Черные.
И без того неприметная ближняя челядь разом стала похожа на живых големов, а за стенами Опочивальни пошел из уст в уста тихий шепоток: «Сегодня гневен!»
– Государь мой, повелишь ли ты подать утреннюю трапезу?
Единственной, на кого не подействовал траурный цвет великокняжеских одежд, была личная служанка правителя Леонила, – просто-таки порхающая вокруг своего господина. Обиходить гриву серебряных волос, поправить украшенный черными турмалинами и агатами пояс, снять пробу со всех яств на небольшом столике… Последнее она проделала под неприязненным взглядом юного подстолия княжича Вишневецкого, усматривающего в действиях пусть и верховой, но все же челядинки наглое покушение на свои законные привилегии. Ведь это его, и только его право – беречь жизнь великого князя от происков возможных отравителей!..
– Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослави нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благославлен во веки веков. Аминь.
Сотворив привычно-обязательное сканирование яств на предмет разных неполезных добавок, Дмитрий страдальчески поморщился. Про себя, разумеется, так-то на его лице отразился лишь умеренный интерес к содержимому полудюжины блюд и мисок.
«Утренняя выпечка нынче пресновата… А нет, пирожки с вишней все же неплохи. Зато с остальным все как обычно: крохотная капелька кантареллы[208] во фруктовом отваре и щепотка сулемы[209] в омлете. И после этого придворные еще удивляются, что у меня плохой аппетит!»
Сытно, хотя и несколько однообразно позавтракав (уж очень специфичным было его меню в последнее время), Великий князь Литовский слегка «подобрел» – что, разумеется, не осталось незамеченным стольниками. А через них и остальным придворным людом.
– Долгих лет тебе, государь.
Надо сказать, что занимаемая должность давала князю Острожскому немало привилегий и возможностей, и в обычные дни (коих было подавляющее большинство) он был весьма доволен своим положением. Но временами, очень редко, пан Константин все же жалел о своем выборе – вот как сейчас, незаметно ежась от тяжелого взгляда молодого правителя.
– И тебе того же, князь.
Глухо кашлянув, родовитый литвин вытянул из широкого рукава небольшую грамотку, развернул ее и для вида вчитался:
– Купцы Риги, Полоцка и Смоленска нижайше просят снизойти до их нужд и оказать великую милость.
Сделав паузу и уловив поощрительный жест, мужчина продолжил:
– Желают по примеру московских негоциантов Суровского ряда соединиться в товарищество по торговле зерном. Будут просить устав для своего начинания, а также защиты и привилегий.
«Хм, первые ростки литовской буржуазии?.. Занятно».
