Гай Орловский - Любовные чары
Она вздохнула.
– Я тоже, когда смотрю на тебя, мечтаю о таком. К сожалению, у нас в комнате для допросов все пишется со всех четырех сторон. А в суде сперва внимательно смотрят, не было ли давления. Как будто от тебя можно что-то получить без давления!
– Злая ты, – сказал я с одобрением. – Это хорошо.
Автомобиль хоть и полицейский, но умело выбирает самые короткие маршруты, проскакивал через дворы, однажды вроде бы даже проехал через детскую площадку, я покосился на Мариэтту, заметила или нет такие вольности, но, возможно, власти себе и не то позволяют, кто бы из нас ни охамел, окажись у руля.
В участке в мою сторону покосились с некоторым интересом, но посмотрели на хмурую Мариэтту и заговаривать не рискнули. Хотя, конечно, в наше благополучное, каким его считают, время даже тех, кто раньше имел право на оружие, ограничивают и прижимают, так что всякий новенький, получивший право даже на ношение, вызывает внимание.
Мариэтта усадила меня за свой стол, комп включился по ее жесту, на экране вспыхнула заставка «Игры для младших».
– Ух ты, – сказал я, – вот во что режешься на службе?
– Это для тебя, – объяснила она. – У меня комп определяет интеллектуальный уровень того, кто садится в кресло.
– Здорово, – сказал я. – Тебе он ставит тыщу по ай-кью?
– Мы говорим о тебе, – ответила она. – Знаешь, я уже насмотрелась на придурков вроде тебя, что не живут, а существуют, не слезая с дивана, и общаются только с себе подобными… И такие остроумные, приколистые, везде хаханьки, смешки, как бы юмор, откатанные словечки и остроты…
Она остановилась, словно споткнулась, я сказал поощрительно:
– Ну-ну, давай фаталити.
– Однако же, – произнесла она с некоторым сомнением и долей изумления, – у тебя в самом деле что-то есть из того, над чем хихикаешь. Не понимаю. Как такое могло случиться?
Она смотрела требовательно, я в самом деле ощутил себя как-то не весьма, развел руками.
– Знаешь… скажу правду, но вряд ли поверишь…
Она ответила очень серьезно:
– А ты рискни. Я вообще-то девушка очень доверчивая.
– Тогда слушай, – сказал я тяжело. – Все так, как ты и сказала. Такой я вот диванный фанат, а это еще хуже, чем диванный стратег, что все на свете знает и указывает правительству, как рулить страной правильно и мудро. А я указывал только, как пройти по краю, кому паснуть, чтобы гол в верхний правый угол… И ничего больше не желал, мне и так было хорошо.
Она кивнула, понимая, таких много, а с заменой автоматизацией таких вот хомячков становится все больше, это понятно, хрюкай дальше.
– И вот однажды, – сказал я несчастным голосом, – является мне Господь… хотя нет, Господь никому не является, явился ангел Исрафил и сказал мне трубным гласом, глас – это такой голос, громко и весьма как-то повелительно: «Вручаю тебе Силу, существо!.. И можешь ею пользоваться!»
Она помрачнела.
– Ну-ну.
– Я вскричал тоже трубно, но не так трубно, а менее трубно: «Как? Я Избранный?» Он поморщился, даже скривился, их тоже достали этими избранными, говорит: ни фига, тебе лишь вручена Сила». И тут же исчез, чтобы я больше ничего не спрашивал. Поняла?
Она покачала головой.
– Поняла, что брешешь. И, как всегда, все сводишь к дурацким шуточкам.
– Какие шуточки, – сказал я тоскливо. – Я никакой не Избранный, даже не избранный, но у меня Сила, которой могу пользоваться, а могу и не. Могу всю жизнь все так же не слазить, а то и не слезать с дивана. И как поступить? Я уже советовался с табуреткой, но для нее вопрос был сложноват…
Она фыркнула.
– Проблема?
– Еще какая, – подтвердил я. – Когда у тебя появляется Сила, то вроде бы как-то оставаться на диване уже не личит. А если все-таки слезешь, то это же не совсем я, потому что настоящий я только на диване!.. Вне дивана я уже ненастоящий.
Она фыркнула.
– А если наоборот? Только вне дивана ты и настоящий?
Я уперся в нее взглядом. Разочарована, ожидала более правдоподобного объяснения, ну там каких-то особых тренировочных лагерей для сверхсекретных агентов особой одаренности, а сейчас просто обрывает крылья моей дурацкой фантазии…
– Настоящий, – пробормотал я. – А что такое настоящий?.. Когда я ненастоящий, то это философствующий сибарит на диване, а когда настоящий… то дикарь с атомной дубиной в руке? Да не просто дикарь, а питекантроп, которого вовсе не ужасают эти убийства и смерти, что должны ужасать современного просвещенного и культурного человека?
Она хотела что-то сказать, явно злое и возражательное, но запнулась и посмотрела как-то странно внимательно.
– А в твоем бреде что-то есть…
– Ой, спасибо!
– Но все равно бред, – отрезала она. – Ангелы ему, видите ли, являются!
– А что?
– Рылом не вышел, – заявила она. – Им стоит увидеть только твою Аню, чтобы больше никогда не смотреть в твою сторону! И вообще вычеркнуть тебя из всех списков и подчистить тэги.
– Да что ты прицепилась к Ане, – сказал я слабо. – У всех мужчин есть эти Ани или Светы… Не ревнуй, они для того, чтобы нам жизнь украшать, а ты – чтобы портить. Вы разные, не пересекаетесь.
Она сказала жестоко:
– Когда я появляюсь, она должна быть в ящике, как Дракула!.. И выключена. Я не любительница триангла.
– Хорошо, – ответил я торопливо, – но тогда ты должна быть и ею… Конечно-конечно, оставаясь и со своим гадким характером.
Она отмахнулась.
– Ладно, проехали. Насчет Исрафила это у тебя мания величия, но ты в самом деле быстро меняешься. Мой психомер придется отключить или перекалибровать, а то зашкаливает, когда на тебя смотрит.
– Может, и мания, – сказал я невесело, – может быть, это был Эсраил или Сарафиил, но проблема в том, что Сила вручена не совсем тому, кому следует! Это я признаюсь тебе честно и пока никто не слышит, а для других я герой на белом коне… конь – это такое животное, на нем в дикую старину ездили.
Она огрызнулась:
– Я знаю, что такое конь!.. Все, я получила результаты, теперь заедем еще к одному человеку. Как он скажет, так и сделаем.
– Такой умный? – спросил я.
– Ум тут ни при чем, – огрызнулась она. – Была бы я умной, стала бы вот так с тобой, когда можно просто придушить?
За столами снова подняли головы, но когда мы оказались на улице, я распылил пистолет и кобуру, мешают на сиденье.
Мариэтта подозвала автомобиль, в нетерпении оглянулась.
– Садись, морда.
Я сел с нею рядом, она снова включила автопилот, перехватывать управление предпочитает только в экстремальных случаях, а сейчас вызвала на панель карту района в реальном времени, у меня там все просто мелькает, и все суетятся, но она в таком хаосе видит нечто осмысленное.
Да, я тоже могу увидеть смысл, но это же трудиться, а разве человек создан не для счастья, как мудро сказал кто-то из великих? А секрет полного счастья знал только Обломов…
Автомобиль на большой скорости понесся между небом и землей, едва касаясь колесами полотна автомагистрали, Мариэтта успевала просматривать и некие сводки, параграфы изменений и дополнений к уставу, не все нравится, судя по ее хмурому лицу, но в глазах решимость и та злость, которую чаще видишь у мужчин: а гори оно все пропадом, достали все, сейчас оторвусь, а там будь что будет…
Глава 13
Синенко вышел прямо к бровке тротуара, Мариэтта распахнула перед ним заднюю дверь. Он влез, пахнув ароматом хорошо прожаренного мяса с луком, сказал с удовольствием:
– Куда ты его везешь? Думаешь пристрелить за городом?
– А у тебя есть вариант лучше? – спросила она ядовито.
– За городом тоже просматривается, – сообщил он. – Правда, еще не везде…
– Знаешь места?
Он кивнул.
– Знаю, но никому не говори… Хочешь рискнуть?
– Чуть позже, – пообещала она. – Я все перерыла, вижу, улик нам точно не насобирать нашими обычными способами, там дичь не по нашим зубам. Обидно? Но вот этот тип уверен, что если ворваться, то концов там на пятьсот лет тюрьмы найдем!
Он хмыкнул.
– А если не найдем?
– Тогда нас не просто выгонят из полиции, – сообщила она, – но еще и перед судом встанем, как Сивки-Бурки перед травой. За незаконное проникновение, взлом, кражу…
Он повторил с удовольствием:
– И даже кражу?.. А изнасилование можно приписать, чтобы все в участке завидовали?
Я обронил:
– Общественность постарается. Сейчас же везде произвол полиции. И властей… Кстати, кто у нас президент?
Синенко сказал бодро:
– Что ж, пропадать, так с музыкой… Я за.
Она поморщилась.
– Никогда не понимала этой мужской спеси. Значит, рискнем?
– Если этот тип даже тебя убедил, – ответил он, – то меня легче. У нас и самцовая солидарность, и эта, как ты говоришь, безголовость насчет риска… Поехали!
