Галина Гончарова - Аз есмь Софья
Католики там, гугеноты… на то и поп в церкви, чтобы баранов за собой водить. Как объяснит — так и примут. Но для начала надо сделать Марфу такой, чтоб не стыдно было за девчонку. А с чего начать?
С промывания мозга.
Благо, он определенно есть. И мозг, и храбрость, и решительность — если уж она рискнула пробраться в покои к Софье и устроить скандал. Энергии тоже хватает, а значит — перенаправим в нужное русло. Ну, держись, Марфушенька-душенька!
Две сестры проговорили больше трех часов, а потом так и заснули на одной кровати. По разным углам, но все-таки не пытаясь больше сцепиться.
Никому и никогда не рассказывала Марфа, что ей говорила Софья этой ночью. И о своих ощущениях не рассказывала, но казалось ей иногда, что Сонечка старше ее на десятки лет.
Пусть ребенок, но как она говорила, как держала себя, как объясняла… тетка Анна, та, что матушкина сестра, ей и в подметки не годилась. У Софьи было чему поучиться. А еще Марфа получила самое ценное в ее положении. Надежду выбраться из мерзкого терема — и ради нее готова была на все.
Да Софья ничего и не требовала. Сказала просто, что пришлет своих девушек Марфуше в служанки, а та пусть слушается. Учится, читает, что указано, работает над собой, а то ведь посватается королевич, а она квашня квашней… самой же стыдно будет!
В свою очередь Софья собиралась тренировать девушек на Кремлевской помойке.
Собирать сведения о женской половине терема, шпионить, а заодно развивать и преподавательские таланты. Марфой надо было заниматься всерьез. Лишать пирогов и добавлять знаний.
Смогут?
Плюс балл.
Нет? Минус!
А там, благословясь, и до других сестер доберемся. А нечего за пяльцами просиживать! Вышивальщиц по Руси — кого ни спроси. А царевен — считанное число. Надо, надо их к делу приставлять.
* * *Степан Разин приехал еще через четыре месяца.
И Алексей вновь пригласил его в кабинет. Хотя на этот раз беседа шла легче. Или — сложнее? Мальчишка уж точно по окончании разговора был — хоть выжимай. А Софья еще раз проклинала свое женское тело. Сволочи чародейские! Не могли ее парнем сделать, насколько бы легче было!
А с другой стороны — бабы-с… у нее-то ориентация натуральная, а царевич обязан наследника сделать. И как бы это сочеталось?
Нет уж, мы и в этом теле попробуем устроиться. Уже устроились.
Разговор опять начал Алексей.
— Степан, узнал я все о твоем брате. Отписал ли тебе Фрол?
— Отписал, государь царевич. И о царском решении тако же отписал.
— Отец мой слово свое сказал — и спорить с ним мне невместно.
Голубые глаза потухли, как два уголька. Судя по выражению лица, Степан ждал предложения смириться и помолиться. Не дождался.
— А потому прошу поверить мне. Есть справедливость на небе, но есть и на земле. И как только приедет Долгоруков в Москву — взмолюсь я небесам, дабы покарали они убийцу не позднее, чем в десятидневный срок.
У атамана отвисла челюсть. Лёшка смотрел с выражением полной невинности. Он понимал, что именно сейчас сказал, ведь и выбора другого не было. А остальном — Софья пообещала что-нибудь придумать, она и придумает. Обязательно.
Единственное, что смог выдавить слегка одуревший от такого поворота атаман, это:
— А уверен ли ты, царевич, что ежели государь узнает о молитве, не прогневается он?
— Так молиться никому не запрещено. А ежели то, что я узнал — правда, то будет здесь враг твой, года не пройдет. Потому и прошу я тебя поверить мне на это время. Не ехать же мне в Польшу… молиться. Батюшка не отпустит.
— Да неужто некому помолиться съездить? — искренне удивился Степан. А в голубых глазах вовсю гуляли веселые искры. Намек был понят.
— Так ведь на родимой земле и молитва сильнее…
Алексей тоже усмехался. Съездить-то можно, да вернуться будет сложно. А у него пока не так много верных людей, чтобы ими рисковать. Нет уж, не надо…
— Хорошо, государь царевич. Подожду я… твоей молитвы. А помощь не нужна ли тебе в этом деле?
— Да пока своими силами надеемся обойтись, — царевич смотрел уже иначе. Спокойно и серьезно. — но ежели что — я весточку через Фрола передам?
— Да, государь.
1666 год
Время шло.
Примерно через год после казни Ивана Разина, был наконец заключен мир между Россией и Речью Посполитой и начались переговоры в деревне Андрусово.
Армию, большей частью, отозвали домой.
В том числе — и Юрия Долгорукова.
Ну да, для войны он подходит, а вот в мирное время — другие таланты требуются.
Лёшка присутствовал на торжественной встрече. Царь полководцев захвалил, жаловал драгоценными подарками и закатил пир горой.
Алексею это все было безразлично.
Его дело и его жизнь была в школе.
Там учили людей, там были несколько опытных производств, там неподалеку разводили овец, а Софья, выписав из заморских стран диковинные овощи, пробовала разводить их на опытном участке, как она назвала это место. Лёшка сначала не понимал, почему этот участок называется опытным, но потом решил, что видимо, там нарабатывается опыт и успокоился.
Здесь же…
Софья регулярно рассказывала ему, кто и что из себя представляет, поэтому смотреть было интересно. Еще забавнее было разговаривать — и видеть, как один из бояр потеет под шубой от страха не понравиться наследнику, второй пытается заискивать, а третий — завоевать расположение подарком.
Но это он сейчас разбирается…
А вот и искомый человек.
Юрий Долгоруков был у царя одним из первых. Земно поклонился, получил в награду несколько деревенек и золото, еще раз поклонился и отошел.
Алексей проводил его взглядом.
Ну, если вот так посмотреть — что можно сказать о мужчине?
Немолод, уж седина на висках. Крепок. Лицо жесткое, даже жестокое. Такой будет гнать полки на врага до победы, не думая, сколько крови придется пролить. Солдаты таких не любят, а это важно. Как Софья говорила?
Слуга царю, отец солдатам?
Ну, на слугу он тоже не слишком похож. Слишком уж властолюбив. Это в каждом движении, в каждом жесте, слове, улыбке чувствуется.
Такому дай власть — он возьмет и еще запросит, а ведь и так комнатный боярин, и так к царю приближен… случись что с отцом, кто опекать царевича будет?
Этот подомнет кого хочешь… нужен ли ему такой человек рядом? Он — не принадлежит Алексею, скорее постарается, чтобы было наоборот. Вот Ордин-Нащокин уже весь принадлежит царской семье, с потрохами, а этот горд избыточно… не пойдет.
И сына он в комнатные стольники пропихнул, все при царе… не пойдет.
Интересно, что придумала Софья?
* * *К вопросу ликвидации Долгорукова, Софья подошла со всей серьезностью.
Как-никак, герой, царем обласкан, так что если заподозрят убийство — копать будут по полной и всерьез.
И головы полетят, уж ее-то точно. Сидеть в монастыре или бежать оттуда и скитаться невесть где, а также терять все наработки Софье не хотелось.
Смерть должна была выглядеть естественной. Более чем.
Значит, кинжал отменялся. Несчастный случай?
Где ты, родной двадцать первый век. Там это организовывалось легко и с блеском, здесь же — специалистов таких не было.
Посвящать кого-то?
Ой, не надо. Такие дела тихо делаются, чтобы потом никто не подкопался.
Идею подсказала прежняя жизнь.
Яд и только яд.
Какой?
Да хотя бы и бледные поганки. Найти легко, собрать несложно, а уж яд из них выделить, имея такого специалиста, как Ибрагим?
Вообще не вопрос.
Остальное разделили на несколько частей.
Поганки со всеми предосторожностями собирал Софьин «женский батальон». Яд готовил Ибрагим, причем молчали и о том, и о другом.
А уж спустя несколько недель…
Подарков Долгорукову несли много, самых разных и интересных, подлизываясь к временному фавориту царя. И эти два проскользнули незамеченными.
Роскошная чаша, золотая, с каменьями (от сердца оторвал Степан Разин). Трофей из одного его похода. Софья мужчину понимала, сама восхищалась. Идеальная форма, алые и голубые камни, эмаль…
Яд был нанесен на камни на ножке. Из расчета, что чашу будут брать в руки и вертеть. А потом — мало ли.
Но этого именно что было мало.
И в ход пошла еще и книга. Роскошный том по военной тематике, с гравюрами, на немецком языке — Софья сама восхищалась.
Ядом пропитали страницы так, что несколько уголков в разных местах слиплись.
Отослали подарки, якобы от Матвеева, который как раз был в отъезде.
И принялись ждать результата.
Софья так никогда и не узнала, что сработало. Чаша ли, книга ли…
Ее это никогда и не волновало. Главное — что спустя три дня Юрий Долгоруков скончался в страшных мучениях. Царь приказал провести дознание, но ничего толком не выяснили.
