Дмитрий Шахтаров - Новая Галатея (СИ)
- Почему из Бразилии, у них же свой, как там бразильянский язык?
- Многие так думают, а язык у них португальский. Так что копеечка капает регулярно.
Вот, а я думал бабушкино наследство. А тут девчонка такое вытворяет. Я вспомнил пару дружков, как раньше говорили, собутыльников, постоянно жалующихся на жизнь, жену, начальство, государство и империалистов в придачу. Так то , Шурик! Утрись с двух сторон.
Наташа вернула меня к действительности, возя пальцем по экрану.
-А это мои родители. Мама у меня простая.
После этих слов услужливое воображение нарисовало пыльную сельскую улицу и дородную тетку, гоняющую лопатой замурзанных поросят.
- Вот они с папой у своего домика. Папа у меня учитель математики.
Под кустом цветущего жасмина за стареньким столом сидела моложавая красивая пара, с улыбками глядящая в объектив.
- Они кто, молдаване? - спросил я , понимая теперь , в кого их дочь.
- Мама наполовину, а в папе кого только не намешалось. И сербы и македонцы отметились.
Вечер пролетел незаметно. Я с сожалением стал прощаться, не рассчитывая на что-то большее.
- А почему ты не женат? - задала она видимо давно вынашиваемый вопрос.
- Не попалась такая, как ты, - без запинки ответил я. Она рассмеялась. И кошке ласка приятна.
При входе в собственную квартиру я внимательно огляделся . Да. Дела. Как-то это сейчас по иному воспринимается. А я пригласил ее завтра на вечер. Неужто у меня действительно воняет? Я же помню тот запах, когда был в женском обличье. И еще помню эти шторы ей тоже не
понравились. А кухня! Мамочка моя. Кстати о мамочке. Я набрал номер.
- Мама, ты не спишь?
- За тебя переживаю. Не дай бог, девушку упустишь.
- Мама, хелп!
- И что нужно хелпать?
- Понимаешь. Я пригласил Наташу на завтра, а…
- Еще как понимаю, а дома у тебя свинарник, как всегда.
- Ну, не всегда, - заныл я.
- Это порядок у тебя иногда, когда я сама прибираю. Ты хоть проветри хорошенько. И вот что, завтра же выкинь старую посуду! Такое впечатление, что ты ею закусываешь вместе с дружком. И шторы дурацкие выбрось. Нет, я сама прибегу с утра, а ты не смей удирать!
На работе я провел всего четыре часа. Все оставшееся время я выкидывал, возил покупки и маму, прикручивал и перетаскивал. С особой жестокостью мама велела вышвырнуть мой заслуженный диван. При этом тело изгнанника влекли мы с Марком, на свою беду заглянувшего на огонек. Этим не обошлось. На помойку отправилась и моя двухспальная кровать, на которую мама косилась с особым цинизмом. К 18-ти ноль ноль квартира преобразилась, но сил уже не было. Марк с надеждой смотрел на меня, но я отрицательно помотал головой. Затрясся телефон. Наташа попросила ее не ждать, у нее прорезались какие-то срочные дела. Я был обнадежен одной фразой: «Я тебе завтра объясню».
Умученная мама сокрушенно пожала плечами и ушла домой. Марк потер руки:
- Надо бы обмыть обновки!
Я уныло дал ему на пиво и отправил восвояси. Мозг опять ели вспыхнувшие подозрения: « А вдруг остатки моей памяти опять выкинут коленце?». И подозрения были небеспочвенны. В ходе вчерашнего разговора Наташа мимоходом вспомнила Роквелла. Уже тогда я заподозрил неладное и внезапно задал ей провокационный вопрос:
- Кто изобрел дуговую сварку?- получив мгновенный ответ, что Бернадос.
- Ой, откуда я это знаю?
- Так ты видела этих авторов у меня дома, - успокоил я ее , настораживаясь, как гончая на стойке.
Сейчас я горестно размышлял над ситуацией. Что матрица моего сознания даже после полного возврата памяти наложилась на ее сознание - я уже понял. Оставалось выяснить, насколько полно это произошло, и сколько времени продлится эффект. А если в ее памяти всплывут некоторые э..э подробности моих не всегда благовидных приключений , тогда.. Тогда суши весла.
Мучимый самыми дурными предчувствиями, я бродил по городу, бездумно глядя в витрины магазинов. Наконец голову посетила, как показалось, здравая мысль. Надо купить ей подарок. Цветы как-то не заслуживали внимания, и не случайно. С дружком Марком мы нередко занимались возлияниями в кладбищенской часовенке, в вечных ароматах цветов, грудами приносимых безутешными родственниками тогда, когда по большому счету, упокоившимся они были по барабану. Короче запах цветов вызывал у меня ассоциацию с кладбищем.
Стемнело и безотчетно я почему-то оказался у Наташиного общежития. Неожиданно глаза закрыли прохладные ладошки и мое сердце дало сбой. У меня даже не возникло мысли, что это кто-то из знакомых девиц.
- А я убежала! - заявила она.
- Откуда, - глупо улыбнулся я.
- С юбилея Ларисы Васильевны. Ей сегодня 50. А я сорвалась, помчалась к тебе, думала сюрпрайз сделаю, а тебя нет.
- А оно того стоило?
- Ведь оно неудачник , неряха и грубиян.
Внутри меня опустилось все, а снаружи наверно опустились даже уши. Это было ударом в поддых.
- Так ты помнишь? - непроизвольно вырвалось у меня.
- Ты о чем? - спросила Наташа, заглядевшись на зареванного ребенка. – Что я должна помнить?
- А почему я неряха и грубиян?
- Ты знаешь, у меня такое ощущение, что мы знакомы с тобой очень давно, и даже не это главное. Главное, что я понимаю, почему ты поступаешь так , а не иначе. Нет, не то сказала. Главное, что я могу предсказать твои поступки. Пожалуйста, не перебивай меня. Я чувствую, что ты откровенен передо мной и я хочу быть взаимной. Не могу объяснить, но я тебе доверяю, хотя мы знакомы почти шапочно. Я знаю, почему от тебя ушла жена.
Дальнейшие ее слова уплыли на второй план. Это что же? Кошмары не кончились?
Я попробовал вспомнить хотя бы пару слов по – испански, а может по-португальски, но это вызвало только появление болезненной гримасы на физиономии. Похоже, мы обменялись скорее не информацией , а чувствами, вызвав состояние, подобное эмпатии.
- Ты меня совсем не слушаешь. - вернул меня на землю ее возмущенный возглас. - Как –то ты побледнел, пойдем ко мне, я тебя кофе отпою.
- А я тебя ждал, - посетовал я. - Даже мебель поменял.
- И наверняка, ты ликвидировал грязные желтые шторы?
Мне опять поплохело. Не может она знать о шторах, ведь вместе мы ко мне не заходили.
- Наташа, откуда ты знаешь о шторах?
- Ну, Саша! Я же уже тебе говорила, что странным образом знаю о тебе многое. Правда воспоминения какие-то обрывочные. Но я твердо знаю, что детей ты боялся заводить до развода потому, что считал себя просто большим балбесом.
После этих слов мне очень захотелось быстренько сбежать, не дожидаясь новых и очень нелицеприятных откровений, но что-то держало меня, как чугунный якорь. А якорем была вот эта девушка и я чувствовал всю чистоту ее мыслей, всю ее чудную непосредственность. Памятуя, что язык был всегда моим врагом, я осторожно, окольными путями и только косвенно пытался определить границы взаимопроникновения. С одной стороны - спутница жизни, предугадывающая твои мысли и желания - это готовая жена, как минимум, с двадцатилетним стажем. Никаких притирок, недоразумений и скандалов. А я твердо знаю, что нравиться Наташе из женских побрякушек, из одежды, каков в целом ее стиль. Сказать, что я был напуган - не сказать ничего. Старый холостяк искал выходы и первым было хотя бы окно.
- Крепко же тебя зашугала бывшая, - уныло думал я и чуть опять не пропустил следующего откровения девушки.
- Я знаю, чего ты боишься больше всего. Ты думаешь, что я выкачу тебе претензии за бывших женщин, особенно за ту, ну ты знаешь. А я вот думаю, что кто-то дал нам шанс и теперь забавляется, хотя нам вовсе не до веселья.
Но лично я не хочу дать этому кто-то ни одного шанса…
Все оборвалось во мне. Казалось бы, живая нить, все прочнее связывавшая нас секунду назад, теперь держалась на каком-то волоске и я отчаянно и непроизвольно цеплялся за него.
- И поэтому..
Я чувствовал себя преступником, на которого сверху летит топор гильотины.
- Предлагаю тебе, Александр Зацепин, руку и сердце. И только попробуй отказаться. Так и будешь жить с желтыми огурцами в холодильнике.
Все тревоги и сомнения, все старые страхи разом оставили меня . Я чувствовал себя свинопасом, которому предложила сердце сама принцесса. Ага, принцесса, которая знает про тебя все и которую не удастся провести даже в мелочах.
- Так ты согласен, дорогой? Или дорогой до свадьбы это чересчур?
