Александр Прозоров - Басаргин правеж
Спешившись перед воротами, бояре перекрестились на икону, вошли на двор обители. Опытным взглядом Басарга определил трапезную — самый большой и богатый дом каждого монастыря, — повернул к ней, набросил поводья на брус коновязи, предоставив смотреть за лошадью холопам, первым быстро поднялся по ступеням крыльца, толкнул дверь и в теплых каменных палатах с низкими толстыми сводами кивнул метнувшейся навстречу молодой послушнице в светлой рясе:
— Доброго дня, сестра! Позови ко мне настоятельницу и вели расходные книги приготовить. Сказывай, боярин Леонтьев прискакал, подьячий Монастырского приказа. С дознанием.
— Ой, прости Господи! — испуганно шарахнулась юная служительница Всевышнего. — Сей час матушку Вассу призову! Вы здесь обождите!
Послушница убежала, и Софоний, расстегивая крючки зипуна, тихо поинтересовался:
— Книги-то тебе зачем, друже?
— Книги завсегда проверять надобно, — уверенно ответил Басарга. — С серебра все завсегда начинается, серебром заканчивается. Коли что и было, через серебро и злато завсегда ответы обнаружатся.
— Беременность по книгам расходным искать? — рассмеялся боярин Илья. — Ну ты скажешь, побратим! Нешто детишки по статьям доходов и расходов проходят? Нет, друг мой, на таковые вопросы токмо на дыбе ответ можно получить, с угольями да кнутом из воловьей кожи!
— Сам старух на дыбу вешать будешь и кнутом стегать, — наклонившись, еле слышно шепнул ему на ухо Тимофей Заболоцкий, — али попросишь кого?
Боярин тут же вдруг закашлялся, стянул шапку, с силой потер запястьем нос, неуверенно молвил:
— Так ведь дело-то царское?..
— Коли нужда какая возникнет, так и на дыбе спросим, — уверенно пообещал Басарга. — Но по совести, надеюсь, без того обойдется.
Из темноты коридора появилась пожилая инокиня со сложенными на животе руками, степенно поклонилась:
— Матушка игуменья повелела накормить вас с дороги и горницу достойную для отдыха отвести. Ныне уже поздно, она на службе, а книги расходные под замком. На рассвете настоятельница Васса лично их вам для чтения доставит.
— До рассвета их все наново написать можно! — громко хмыкнул боярин Булданин.
— Игуменья Васса чиста душой и помыслами, даром провидческим обладает, а потому подозревать ее в подделке — грех большой, — однотонно, ни на миг не дрогнув лицом, ответила инокиня. — Через достоинства ее обитель наша от самого государя не раз вклады великие получала. За мной следуйте, бояре…
Она повернулась и медленно поплыла обратно в темноту коридора, нимало не заботясь о том, идут за нею гости или нет.
Отведенная боярам палата, видимо, предназначались паломникам. Длинная и узкая, с десятком маленьких слюдяных окошек и образами напротив, она была в три ряда заставлена широкими лавками, на каждой из которых можно было спокойно вытянуться во весь рост, подложив под голову узелок с припасами. Удобства скромные — зато тепло и сухо. А что лежаки жесткие — так боярам в походах и на земле доводилось на тощем потнике спать, и в сугробах, в епанчу завернувшись. Так что люди привычные. Накормили, напоили, кров над головой дали — большего им и не требовалось.
На рассвете, как и обещала монахиня, к гостям пришла совсем уже дряхлая старушка со сморщенным лицом — хотя глаза ее все еще и блестели молодо, подобно ярким сапфирам. От нее пахло ладаном и свежим хлебом и чем-то еще, неощутимым, но заставившим мужчин преклонить колени и опустить головы за благословением.
Басарга последним коснулся губами сухой кожи, обтягивающей тонкие кости руки.
— Да пребудет с тобою милость Господа нашего, дитя мое. — Игуменья погладила его по голове и участливо спросила: — Откуда такой интерес возник у Иоанна Васильевича к нашей обители, боярин? Нешто донос кто написал али жалобы появились?
— Ничего такого, матушка, — поднялся подьячий. — За порядком слежу, сохранностью добра государева да доходами казенными. Ибо иные обители, случается, сверх меры послаблениями пользуются, иные торг ведут без пошлины сверх дозволенного, иные земли черные, ровно монастырские, пользуют, а иные обители даже смердов с черных земель на свои сгоняют. Вон, монастырь Соловецкий соль беленую тысячами пудов продает, прочих купцов из дела выдавливая. А права им токмо на пять сотен пудов дарованы. Кирилловская же обитель ловы казенные по Шексне самовольно пользовала, Горицкая с волока доходы брала… Не все монастыри посвящают себя служению духовному, иные токмо о серебре помышляют. Посему всех раз в два-три года и навещаю. Не в обиду, матушка, а порядка ради.
— Смотри, дитя мое, — согласно кивнула игуменья. — Нам скрывать нечего, мы по совести живем.
Восемь толстенных расходных книг хрупкая старушка сама принести не могла, их выложили на скамьи послушницы, пришедшие в горницу вместе с нею. Перекрестившись, вышли, и Басарга хищно, словно коршун на добычу, ринулся к истрепанным томам с ветхими обложками, покрытыми чернильными пятнами.
— Тебе помочь, друже? — поинтересовался боярин Заболоцкий.
— Спасибо, но тут нужно самому смотреть. Иначе совпадения можно не заметить. Уж простите, но дня два мне надобно на сие потратить, — листал желтые страницы подьячий. — А вы пока можете к службе сходить, молебен заказать али мощам святым поклониться.
— Не, друже, — с ухмылкой мотнул головой Илья. — Коли так, то мы лучше до Суздаля отъедем да гульнем на царское серебро за твое здоровье. Ты не обидишься?
— Коли для меня бочонок меда прихватите, так токмо пора-адуюсь… Оп-па, тут пошлина за камень не уплачена. Указ Иоаннов отмечен. Надобно проверить… — уже погрузился в работу подьячий, и Илья махнул на него рукой:
— Пошли, други! Не станем мудрецу нашему мешать.
Работа потребовала у Басарги Леонтьева долгих полтора дня и два бочонка меда, который он прямо с лавки в задумчивости зачерпывал время от времени ковшом. Боярину Заболоцкому даже пришлось холопа за добавкой снаряжать, как ясно стало, что одним ведром дело не обойдется.
— И что? — поинтересовался, приглаживая ус, Софоний, когда подьячий закрыл последний том. — Открылась тайна великокняжеская среди цен на репу с капустой?
— О сем мы сейчас у игуменьи спрашивать станем, — зевнул Басарга, не поняв насмешки. — Ибо седьмого мая года двадцать шестого обитель сия от великой радости великого князя Василия в подарок село Павловское с деревнями и с починками получила. А чуть позже, через пару месяцев, — подьячий придвинул одну из книг, открыл в заложенном месте и прочитал: — «Се яз князь великий Василий Иванович всеа Русии. Пожаловал есми старицу Софью в Суздале своим селом Вышеславским з деревнями и с починки, со всем с тем, что к тому селу и к деревнямъ и к починком истари потягло до ее живота, а после ее живота ино то село Высшеславское в дом пречистые Покрову святые Богородицы игуменье Ульяне и к всем сестрам»[5].
— Проклятье! — улыбка сползла с лица столичного красавца. — Теми же годами великий князь Василий обетную церковь у Фроловских ворот поставил![6]
— И чего сие означать может? — Илья, тоже прихлебывавший мед, отпустил корец плавать среди пены, поднялся со скамьи: — Чего загадками сказываете? Нормально объясните!
— А то сие означает, — ответил Тимофей Заболоцкий, — что великие князья, в отличие от нас, худородных, в честь рождения сыновей не вклады делают и не пирушки закатывают, а церкви обетные по обычаю ставят и жен своих селами богатыми одаривают. Великое дело — сын. За такое счастье дорогого подарка не жалко. Схимниц же ссыльных деревнями никто не одаривает.
— А здесь и обитель одарили, и саму монахиню, и обетную церковь поставили. И по времени тоже совпадает, — подвел итог боярин Софоний. — В начале зимы ее постригли, по весне от бремени разрешилась. Полугода не прошло.
— То есть у Иоанна Васильевича есть старший брат? — осторожно поинтересовался боярин Булданин.
— А ну, вон пошли отсюда! — неожиданно рявкнул Софоний Зорин на холопов, играющих в кости под соседним окном. — Ишь ты, уши развесили! Не вашего ума дело!
Слуги вздрогнули от неожиданности — но спорить, само собой, не посмели и отправились в самый дальний конец горницы.
— Чего гневаешься, друже? — удивился Тимофей.
— Головы смердам спасаю, — ответил боярин. — Хотя, полагаю, выяснять, что они слышали, а чего нет, каты государевы не станут. Срубят с плеч долой, и никаких хлопот. Такие вещи простым смертным знать не по рылу.
— Покамест сие лишь домыслы наши, — сказал Басарга. — Настоятельницу испросить надобно да послушать, что ответит. Может статься, куда проще все разъяснится.
— Мартын! — рявкнул Илья. — Беги, игуменью найди! Молви, вопросы у подьячего нашлись. Не сходится чего-то в книгах монастырских. Добро лишнее имеется.
