Анна Васильева - Ветры. Дилогия (СИ)
– Это надолго?
– Часа два.
– А мне чем заняться? – Спросил он у меня.
Пожала плечами. Ну не знала я, чем в свободное, от моих занятий, занимаются ветры. Фу! Тавтология получилась!
– Тогда подремлю в кресле. Согласна? – Я оказалась не против.
Ветер сел поудобней в кресло, вытянул длинные ноги и скрестил на груди руки. Глаза закрыл и задремал.
Я изо всех сил старалась не смотреть на дремлющего ветра, но голова сама поворачивалась в его сторону. Какая учеба, когда рядом ОН! Тонкие черты лица. Нос с небольшой горбинкой, полукружья прикрытых глаз опушены темно-рыжими длинными густыми ресницами. Любая позавидовала бы такому богатству! Резковато очерченные скулы… М-да. Как так получилось? То никакого парня не было, а теперь такой красавчик! Только я так и не поняла, почему он выбрал меня? На него, скорее всего, женщины сами вешаются. Вокруг столько девушек красивей меня в десятки раз. В чем подвох? Неужели просто ему понравилась и все? Чего это я себя накручиваю? Вот проснется и спрошу!
Через пару часов у ветра, словно разведчик, открылся сначала один глаз, потом он смачно потянулся и уставился на меня. А я на часы: половина восьмого вечера. Задания были сделаны, и я теперь полностью свободна.
" Уже конец мая и осталось учиться чуть больше двух недель до сессии. Но и сессия мне была не страшна. Почти все зачеты я уже получила. Осталось сдать три и допуск к экзаменам будет получен", – размышляла я, пока не услышала тихий смех.
– Ты чего? – Не поняла я и хотела обидеться.
– Ты бы видела всю свою мимику, пока о чем-то думала. По последним выражениям твоего личика я понял, что ты собой довольна, – объяснил ветер.
" Постеснялся залезть ко мне в голову?"
– Ну-у-у, правильно! Я мне осталось сдать всего три зачета и к сессии я буду допущена. Осталось-то чуть больше двух недель учиться и ка-ни-ку-лы! – Закрыла глаза, предвкушая, как буду отдыхать.
– Две недели? Хм… Так это совсем ничего! – Воскликнул довольный ветер. – Пройдут незаметно.
" Две недели до совета старейшин…" – Вспомнил он и серые глаза вдруг потемнели, губы поджались и темно-рыжие брови сошлись на переносице. Он застыл, глядя в одну точку.
– Эй! – Я потормошила его за рукав камзола, заглядывая в глаза. – Ты чего?
– А? – Он очнулся и с улыбкой добавил: – Ничего, малышка, все хорошо. Это так… – Он поднялся с кресла, осторожно привлек меня к себе и легонько обнял.
Первый раз меня называли "малышкой". Всегда казалось, что словцо отдает пошлостью, но сегодня оно так не звучало. Я обняла его за талию и прижалась щекой к широкой груди. Ой, как хорошо-то. Под моей щекой ускоряло свое биение сердце. Даже через одежду я чувствовала приятную щекотку.
"Интересно, а он тоже чувствует ее?" – Ветер фыркнул мне в макушку.
Снова стало уютно рядом с ним. Дыхание его участилось и сильные руки крепче прижали меня к твердой груди, а подбородок лег мне на макушку. Мне так приятно было гладить его руки – крепкие, мускулистые. М-м-м… Столько великолепия рядом со мной никогда не стояло. По телу разливалось непонятное тепло.
"А вдруг он подумает, что я какая-нибудь вертлявая финтифлюшка из-за того, что разрешила ему меня обнимать на втором свидании?" – Ветер отодвинул меня от себя и, сдвинув брови, спросил:
– Что такое "вертлявая финтифлюшка"?
– А говорил, что в голову больше не полезешь! – Я надула губки. – А "вертлявая финтифлюшка" – это легкомысленная девица.
Пояснение он понял, стал серьезней и, чеканя каждое слово, сердито сказал:
– Никогда. Слышишь? Не думай о себе, как о финтифлюшке! Ты не такая! – Он с жаром принялся мне меня же защищать! – Даже, если мы позволим себе… вольности, то это будет наше обоюдное решение. И никого оно не касается! – Он снова привлек мою тушку к себе.
Не знаю, сколько мы так стояли, но не было желания отпускать друг друга. Потом я подняла немного растерянные глаза к нему и встретилась взглядом с теплой сталью. Он медленно наклонялся ко мне. Ниже… Ниже… Дыхание мое сбилось и вот уже его губы рядом с моими… От нахлынувшего, непонятного пока мне состояния, я сама потянулась к нему и почувствовала нежный поцелуй. Словно бабочка коснулась моих губ. Я ответила…
Золтан чуть отстранился от меня с нежной улыбкой, как бы спрашивая разрешения. Я боялась пошевелиться, а ветер все еще стоял, склонившись над лицом в ожидании. В следующий момент он жадно припал к моим губам. В голове все завертелось, тело перестало слушаться, ноги начали предательски подкашиваться. Одним движением, не отпуская губ, меня подняли на руки. Я обвила его шею своими тонкими руками и пальцы сами переплелись с золотом волос.
Ветер пил меня, как воду. Жадно. Мои пальцы плутали в его распущенных волосах, а мы никак не могли оторваться друг от друга. Наконец, мои отпустили губы и мы смогли открыть глаза. Ветер все держал и держал меня на своих сильных руках. Я перебирала пальчиками его золотистые волосы, гладила по голове, а потом прижалась щекой к его плечу, обнимая за шею.
. Глава 4. Как много можно узнать того, чего можно было бы и не знать вовсе.
Он, сел на мою кровать и я оказалась на коленях, как в колыбели. Мои глаза, наверное, говорили ему многое, чего нельзя объяснить простыми словами. Сколько нежности, радости, благодарности передавал ему мой взгляд. Он разомкнул руки и погладил меня по голове, потом провел пальцами по лини подбородка и нежно поцеловал в уголок губ.
– Я так долго мечтал об этом, – сдавленным голосом произнес ветер, прикоснулся губами к моим волосам и снова прижал меня к своей широкой груди, вдыхая мой аромат.
– Но мы же знакомы всего несколько дней, – не поняла я.
– Это ты со мной знакома четыре дня, а я уже пять лет смотрю на тебя, как на что-то прекрасное и недоступное, – он снова провел ладонью по моим волосам.
– Пять лет?! – Я задохнулась от неожиданности.
– Ну, да… – ветер не понял, чего это я так заверещала. – Пролетал случайно у твоего балкона в день твоего пятнадцатилетия и впервые увидел тебя в шелковом желтом платье. Ты была вся такая солнечная… С тобой были две девочки – одна с тебя ростом, а вторая повыше. Я тогда засмотрелся на тебя и так больно врезался в дерево, что чуть не появился перед людьми от боли, – засмеявшись, он почесал лоб.
– Пять лет ты за мной следил? – Я была удивлена и ошеломлена такой новостью! – Постой-ка, – я уставилась на ветра, прищурив глаза. – Так я пять лет ни с кем не могла познакомиться по твоей инициативе?
Вихрем слетела с его колен, бросила на него испепеляющий взгляд и принялась мерить комнату быстрыми шагами, стараясь о чем-то подумать, но все мысли покинули мою бедную головушку. Эта рыжая противная зараза пять лет портила мне жизнь! Пять лет! Самые интересные годы, когда влюбленность бьет по голове, ни о чем не спрашивая! Когда гормоны вырываются из растущего организма фонтанами! Самое интересное время для всех ошибок, которые только возможно совершить.
– Пять лет я считала себя изгоем, с которым все парни и поговорить-то боялись! Ты понимаешь? Все время думая, что это со мной что-то не так и потому они меня бросают! А оказывается, меня, замечательную, таким образом, охраняли? Аааааа! Твою дивизию! – Я схватилась обеими руками за голову и снова бросила на Золтана недобрый взгляд. – Что? Доохранялся до того, что у меня развился комплекс собственной неполноценности! – Уставившись на него страшными глазами, в которых читалось: "Убью! И меня оправдают!"
Бедный ветер сидел на кровати такой весь виноватый-виноватый, несчастный-несчастный и не знал, что сказать. Так ему и надо! Он теперь казался таким маленьким. А меня оказалось та-ак много! Я стояла над ним подобно скале, уперев руки в бока. Какая там щекотка – у меня искры из глаз, наверное, так и сверкают. Жаль, что не могут поджарить его тощий зад! Золтан хотел как-то оправдаться, но слишком уж грозная я сейчас была.
– Для себя берег? – Потребовала ответа.
– Да, – тихо подтвердил он. – Я тебя давно люблю. Надо мной все братья смеются, а мне все равно.
– И много у тебя братьев? – Эх! Не умею я метать молнии!
– Три старших брата. Я самый младший.
– И самый умственно вредный! – Заявила я, ткнув в него указательным пальцем.
– Неа. Они говорят, что я просто умный, – виноватая улыбка не сходила с мордахи этого собственника.
– И какое же у них мнение о том, что ты мне пять лет жизнь портил? – Ух, грозна же я в гневе! Сама себя боюсь!
– Говорили, что все это ни к чему. Что нам нельзя связывать себя серьезными отношениями с людьми.
– Чтоооо? Почему?
– Мы живем долго, а у людей век короток, хотя можно удлинить их годы.
– И сколько же тебе лет, дитятко? – Мне было страшно услышать ответ.
