Как пятое колесо (СИ) - Сысолов Дмитрий

– Папа! Папа!

Я лишь повел головой в сторону стоящей рядом Белки и она (вот умница!) всё поняла без слов. Начальник моей охраны сорвалась навстречу мелкой (сам-то я никак не могу) и, подхватив на руки, понесла к нам. Козявка даже и отшатнулась поначалу. Похоже, подумала, что ловить её собираются.

Но Андрюшка всё равно поспел первым. Этот, таких эмоций как Ева, не выказывал. Последние метры подходил уже шагом. Подошёл молчком, сдержанно. Но глаза! В глазах дикий винегрет эмоций. Тут и искренняя радость, даже ликование, и, в то же время, осторожное опасение (небось опять где-то набедокурил и ждёт расплаты) и какое-то новое непонятное немое обожание (раньше такого за ним не наблюдалось), как девочка-фанатка смотрит на своего кумира. И ожидание. Настороженное ожидание и вопрос. Что ему сейчас делать-то? Обнять? (Телячьи нежности.) Просто рядом постоять? (А чего летел тогда?) Я разрешил его сомнения, осторожно притянув к себе левой рукой и взлохматив ему волосы на макушке. И мальчишка облегчённо выдохнул, облапив меня за ноги и прижавшись к бедру.

Тут подоспела и Белка с малявкой. Еву пришлось брать на руки. Весу в девочке было почти ничего, но свежесломаные рёбра тут же отозвались на усилие резкой болью (блин, я, похоже, делаю всё возможное, чтоб как можно дольше не выздороветь), но не взять её на руки я не мог. Повиснув у меня на шее малявка лишь ревела, не в силах сказать хоть слово. Ну-ну маленькая. Успокойся. Я тут. Я рядом. Я никуда больше не уйду.

Так, облепленный своей «старой семьёй» под прицелом взглядов «новой» (Алёшка и Люся жадно и с какой-то даже ревностью смотрели на сцену возвращения блудного родителя) я постепенно начал перемещаться обратно в палату (ну реально сил у меня почти не осталось) и, скорее всего, так и переместился бы, если бы не новое действующее лицо.

С рёвом двигателя на площадку ворвался спортивный мотоцикл (а может это мопед вообще? Уж больно маленький.) Да нет, мотоцикл. Только явно конкретно спортивный. До скольки-то там кубиков двигатель. И на нём сидел совершенно незнакомый мне довольно взрослый парень. (Ну как взрослый? Лет пятнадцати. Так-то сопля ещё, но, по нынешним временам. «Старшак».) Причём, незнаком он был явно не только мне, но и всем присутствующим. Вон как уставились.

Я вдруг понял, что больше не вижу его, отгороженный от него живой стеной из своих охранниц. Все четверо встав в ряд и вскинув автоматы собственными телами закрывали меня от мотоциклиста. Пятой рядом с ними в строй встала Эльба. В груди шевельнулось доселе неизвестное мне чувство. И гордость за девчат, и стыд, что прячусь за их спинами (так-то это они меня спрятали, а не я спрятался, но всё равно как-то оно не того...) И вообще...

Я же постарался мягко опустить Еву на ноги (ага, обрадовался, та ни в какую не хотела разжимать свои лапки, вцепившиеся в меня мёртвой хваткой.) Блин, да что же…? Я чуточку растерянно оглянулся, и Соня (вот умничка!) уже тащит мне мой пистолет из палаты. Ощутив твёрдость металла в руке я чуть успокоился и снова попытался выглянуть из-за спин девчат. Кого там принесло всё-таки?

– Доктор Лиза тут? — незнакомый голос, похоже того самого мотоциклиста.

– Тебе что тут надо? — блин, девчонки на взводе. Они его просто не слышат. Как бы не пристрелили ни за что.

– Стойте. Это ко мне! — попаданка молнией выскочила из больницы и бесстрашно встала прямо на директрисе, прикрывая ездуна от девчонок и заставляя их хоть чуть-чуть опамятовать. — Что случилось, Ренат? — это уже мотоциклисту. Лизка, похоже, его прекрасно знает.

– Там девчонку с Глинок привезли. Сложный случай. А тебя нет на месте.

– Подробнее.

– Нападение собаки. Левая рука разодрана в хлам. Кости сломаны и прямо из раны торчат. Там от руки вообще мало что осталось.

– А пёс?

– Пристрелили. Там тоже не всё понятно. Говорят, пристрелил какой-то чужак, что на дачах прятался. Если б не он, пёс задрал бы обоих девчонок насмерть.

Глава 25

рам

Машина у мелких оказалась тоже Ниссан! Принадлежал он до беды отцу Вовчика. Саня ожидал тут найти скорее Жигули какие или ту же Ниву. Мечталось об УАЗике-буханке... Но так вышло даже лучше. Если Шишин Ниссан-Терра был внедорожником (городским внедорожником, но всё-таки), то местный Ниссан оказался мини-фургончиком, наподобие той же буханки или каблучка. Только современный. Красивый и уютный.

Что особенно ценно, он оказался грузо-пассажирским (то есть, второй ряд сидений был выполнен в виде простой лавки, легко складывающейся при необходимости и превращающий и без того солидный грузовой отсек и вовсе во что-то чуть ли не равное грузовой газельке. Ну это, конечно, перебор. С газелькой ему не сравниться, но очень и очень солидно!)

И вот в этот-то отсек детишки и принялись собирать свои пожитки. Но как-то неуверенно. Словно что-то им мешало... Наконец Вовчик (как самый шилопопый) озвучил причину их общей нерешительности:

– А если Грека вернётся, а нас нет?

Шрам переглянулся со своими ребятами и, стыдливо отводя глаза в сторону, хрипло выдавил из себя:

– Он... Не вернется.

Повисло молчание. Наконец Света, как самая старшая, всё же решилась спросить.

– Вы что-то о нём знаете?

– Да, — коротко кивнул Шрам, не желая углубляться в эту тему, и, по прежнему, виновато пряча от детей свой взгляд, словно в гибели Греки действительно была и его вина.

– Расскажи! — решительно потребовала девочка внезапно окрепшим голосом. Короткого Да ей было явно недостаточно.

Саня в отчаянье оглянулся на своих ребят. Но и Сумрак и Гришка тоже отводили взгляды. Нет, тут они не помогут.

– Расскажи! Или мы никуда не поедем! — уже просто стальным голосом потребовала Света, подтянув к себе мелких.

Шрам наконец поднял на них свои глаза. В их лицах было даже некое неприятие, впервые появившееся у них после знакомства. И что делать? Тяжело вздохнув, Шрам нагнулся и вытащил из бокового кармана своего рюкзака планшет в твёрдом чехле. Включил. Зашёл в список сохраненных видео и нашёл там тот самый бой их Греки с Мослом. Проклиная самого себя включил запись и, установив его на столе, малодушно отвернулся, не в силах видеть их отчаянье и боль от увиденного.

К огромному облегчению Сани, истерику мелкие не закатили, как он слегка опасался. Ну, знаете такую, со слезами, маханием своими грабельками в попытках ударить, криками: «это ты во всем виноват!» и тому подобного. Ничего это этого не было. Да, детишки плакали, но без надрыва, без показухи. Тихо и горько. Несмотря на юные года они уже знали что такое смерть.

Ну, ещё бы! Все выжившие прошли через ад первых дней, когда самые близкие и дорогие им люди — родители погибли и лежат вот в соседней комнате неподвижно. Все истерики отзвучали тогда (если было кому их устраивать), слезы выплаканы, а внутри произошел надлом. Такими, как раньше, они уже никогда не будут.

Так что детишки расстроились. Поплакали. Но сдержано так. Без истерик. И, всё-таки младший мальчишка — Максимка не удержался от детского:

– Когда я вырасту, я найду этого громилу и сам убью его!

Ни Светик, ни Вовчик не восприняли его пустую похвальбу всерьёз. Малышу нужно было как-то успокоить самого себя. Но вот Шраму что-то ответить ему было нужно.

– Не получится, — едва заметно грустно улыбнулся Саня. — Его уже убили.

– Кто? — одновременно, в три голоса выдохнули дети.

Пришлось Шраму рассказывать о попавшем в ловушку главе их анклава. О том, что он тоже попал на арену, где погиб Грека. Как они сдружились там и что последняя мысль Греки была именно о них троих. Как они выживут без него? И Шиша, победивший злого Мосла, прислал их, чтобы они позаботились об малышах своего друга.