Кирилл Клеванский - Чужое сердце
– Кстати о занудах, – подключился к разговору Пило. – Вы нашего-то нигде не видели?
Наемники остановились, переглянулись, осмотрелись, но высокую фигуру друга так и не обнаружили.
– А где… – начал было Щуплый, но Ушастый его перебил:
– Зануда еще в самом начале боя на острие ушел, его потоком затянуло.
– Подождем? – предложил Самбер.
– Подождем, – согласились остальные.
Наемники сели на траву, стянули доспехи и стали осматривать раны. Крупные они тут же стягивали лоскутами рваных подкладок, мелкие оставляли как есть. По уму, им надо было торопиться и предстать перед лекарями, но что-то их держало на месте, каждого терзали смутные сомнения. Спустя двадцать минут перед ними, как корабль, проплыла осадная башня. Через многочисленные пробоины просвечивала луна, а колеса из коричневых превратились в красные, до того обильно башня была облита кровью.
Четверка переглянулась и засеменила к начальнику инженеров. Мимо них Ройс просто не смог бы пройти, да и они не зевали, взглядом проводили всю колонну выживших…
– А у вас в башенке никакой наглый отщепенец не прикорнул? – елейным голоском осведомился Руст у сурового на вид рабочего.
Тот сверху вниз взглянул на говорившего и обратился к остальным:
– Вы бы его, того, к лекарю сводили, а то, кажись, по голове прилетело.
Наемники замерли и проводили взглядом удаляющуюся фигуру.
– Может… – попытался что-то сказать Принц, но Пило отвесил ему смачный подзатыльник:
– Молчи, чтоб тебя темные боги полюбили! Пока тело не увидим, будем считать, что Ройс снова загулял. Мальгром – это не Харпудовы пещеры. Если Зануда выжил там, то и здесь не поляжет.
Но что бы Младший ни говорил, у него самого до белизны сжимались кулаки. Как так получилось, что Ройса утянуло на острие, оторвало от друзей и бросило в самое пекло? Четверо уставших воинов подобрали шлемы, закинули на плечи бронь и в молчании направились в сторону лагеря.
Тим
Очнулся я от того, что чувство опасности не просто ледяным обручем давило на голову, оно промораживало до самых костей. Я попытался пошевельнуться, но не смог, что-то неподъемным грузом давило на меня сверху. С трудом открыв глаза, уставился на застывшее лицо какого-то мужика. Мысли тут же завели свой бесконечный хоровод, обрабатывая поступившую информацию. А когда я пошарил рукой где-то в низу, то все встало на свои места.
Меня скинули в общую кучу для погребения, приняв за мертвого защитника. Жизнь поражает меня своей иронией. Несколько сезонов назад я заколол трех нимийцев и облачился в их доспехи, и вот энное время спустя подобный поступок спас мне жизнь. Ладно, с этим вроде разобрались, осталось самое важное. Какого скилса я сейчас не смотрю в глаза бездне, а нормально себе так дышу? Ну ладно, не нормально, а с трудом, но дышу.
Ответ один – жизненная энергия. Если хотите, всякое там ци, чи и прочее. То, чему меня пытался научить Добряк, и то, что я никак не мог принять. По учению наставника, энергия жизни, или души, – это то, чем обладает каждое живое существо. И это то, что я использую, когда вхожу в «скрыт» или когда активирую ускорение, да даже моя собственная техника основана на этой странной и непокорной энергии.
По словам учителя, маги пользуются энергией мира, которая распространена вовне и течет подобно тому, как текут бесконечные потоки воздуха. А вот он, я и остальные Тени, как и воины, благодаря тренировкам можем использовать личную силу. И если я не ошибаюсь (а я не ошибаюсь, потому что когда-то это стоило мне десяти серебрушек), то, будучи в бессознательном состоянии или почти в нем, я применил «легкую поступь» – науку, благодаря которой Добряк когда-то спрыгнул, вернее, слевитировал с высоченного дерева и даже ничего себе не сломал. Когда же я попросил научить меня подобному трюку, он отмахнулся и сказал, что со временем, когда я буду готов, это, как и многое другое, придет само. Мол, организм лучше знает, как ему выживать, а ты, главное, ему не мешай.
Ладно, предположим, я на мгновение принял теорию об энергии жизни и даже согласен с тем фактом, что я пролевитировал с двадцатиметровой стены. Нужно ли мне такое умение? Да на фиг его. Что-то мне подсказывает, что это было лишь последствие экстремальной ситуации и в ближайшем обозримом будущем я все равно не достигну высот наставника. Следовательно, нужно задуматься над текущими проблемами.
Сжав зубы и терпя боль, я кое-как выбрался из-под завала. Вокруг все еще царствовала ночь, значит, в отключке я пробыл не больше часа. Оглядевшись, приметил, что свалили нас в каком-то тупичке неподалеку от самой стены. Охраны не было, да и чего там трупы охранять. Но стоит поторопиться. Закончат со «сбором» павших, залатают бреши в северной стене, починят купол и потом займутся кострами.
Прислонившись к каменной стене, я стал лихорадочно прокачивать положение, в которое вляпался, именно вляпался, а не попал. И вообще, почему мне так везет на всякие переделки? Это не приключения, это сумасшествие какое-то.
– Хорош, – прошептал я. Мне необходимо было услышать знакомую человеческую речь, иначе можно потерять самообладание. – Надо думать. Навскидку видно три варианта. Первый – я притворяюсь нимийцем и чапаю до госпиталя, где представляюсь контуженным защитником. Плюсы – меня лечат, меня кормят, минусы – я почти не знаю языка, но это можно списать на ту же контузию. Самое страшное – в случае чего меня выдаст татуировка. Значит, этот вариант можно смело отметать.
Отдышавшись и подмигнув надменно сияющей луне, я продолжил:
– Второй – скидываю прихватизированные латы, облачаюсь в наемнические шмотки и ищу рагосское подразделение. Благо на их мове я еще как-то могу разговаривать и сойду за необразованного селянина. Минусы и плюсы все те же. Долбаная татуировка, когда надо, все карты путает.
Кряхтя, как трехсотлетний маг, я поднялся и, одной рукой держась за стену, а другой прижимая рану на боку, заковылял на запад. Придется действовать согласно последней директиве. Заберусь в какую-нибудь нору, подлатаю себя и отлежусь до следующего штурма. Главное, чтобы он начался не позднее чем через два-три дня, иначе я от голода и обезвоживания не смогу выбраться из внезапно возникшего капкана.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей и боли, я стал бормотать нехитрую считалочку, ей меня обучили служки в графском замке. Видать, и из рабства можно извлечь пользу. Вскоре я добрался до намеченной цели. Спасибо Добряку, я помню планы почти всех городов на этом материке. Кое-как забравшись в дом номер десять по Купеческой улице, я стал шарить по разоренной хате. Всех гражданских уже давно согнали в убежище, с собой они успели захватить лишь самое ценное, остальное оставили как есть. Так что я без труда отыскал нужные мне инструменты. Бутылка гномьей настойки, нитки, бинты и пара иголок. Сойдет. Схватив в охапку нехитрые приспособления для самолечения, я поднялся на второй этаж. Там обнаружил самую хлипкую мебель и поломал ее на части. Щелкнуло огниво, которое я всегда носил с собой, оно стало мне чем-то вроде талисмана, – и деревянные ножки занялись веселым пламенем.
Роняя градины пота и почти теряя сознание, я положил над пламенем клинок, пусть пока доходит до кондиции. Сняв длинный латный доспех, я в первую очередь осмотрел свой ремень. Почти все склянки разбились при падении. Как назло, остались лишь те, что со снотворным. Лечебная трава также высыпалась, а сам кармашек вообще порвался. Посетовав на судьбу, я растянул пряжку, вылил в рот чуть ли не половину гномовского пойла и, сложив кушак, зажал его в зубах. Мгновение спустя резким движением содрал с бока рваное тряпье. Из глаз прыснули слезы, а по телу заструилась теплая жидкость.
Часто задышав, я взял все ту же пузатенькую бутылку и от души, не жалея, плеснул на рану. Когда на мясо упали первые капли алкоголя, мне показалось, что глаза вылетят из орбит. Сжав кушак так сильно, что из десен потекла кровь, я взял нитку и иголку. Все так же сжимая кожу, я смочил руки в настойке и стал аккуратно, насколько это было возможно, сшивать рану. Каждая стяжка откликалась нестерпимой болью. Наверное, в этот момент я мог дать фору по белизне любому зомби. Не знаю, как сознание удерживалось на месте, но под конец я уже не думал, просто совершал механические движения. Проткнул – дернул, проткнул – дернул, стянул – и по новой. Наконец последний шов ознаменовал окончание первой части пытки. Снова плеснул алкоголя, снова завыл, как волк, отставший от стаи. Клинок уже раскалился докрасна, и я дрожащей рукой поднял его. Лезвие, как в замедленной съемке, опустилось на рану. Послышалось шипение, повалил дым, и по комнате распространился запах паленой плоти. Я выл, стискивал зубы, но держал, а спустя две секунды, которые показались мне вечностью, убрал клинок от тела. На боку красовался страшный рваный ожог, от которого потом останется такой же шрам. Можно было прижечь края раны, не стягивая их, но тогда бы восстановление заняло много больше времени.
