Николай Побережник - Гнев изгнанников
– Как только она вернется в Храм, я сразу же ей об этом скажу, – часто закивал Пайгамбар.
– Что ж, теперь идемте на окраину Шахара, Пенар, прихвати щит.
После того, как эхо взрыва гранаты затерялось далеко в горах, рассеялся дым и шокированные уведенным и услышанным присутствующие пришли в себя, я сказал вождю:
– Получив эти знания, народ Шахара станет самым могущественным, во всяком случае, до тех пор, пока не разгадают секрет или кто-то не додумается сам. Если получится то, что я задумал, то война уже никогда не будет прежней.
– А где щит? – Пенар все пытался разглядеть на окраине болота щит, что до взрыва стоял в метре от гранаты.
– Не ищи, его разорвало на мелкие куски. Следующий совет через три дня, а теперь, – я подошел к вождю, – мне надо к кузнецам и оружейникам.
– Ты Бэли… ты знаешь что делать, – поклонился вождь, явно потрясенный увиденным, – пойдем.
Глава тридцать девятая
После того как вождь привел меня в ремесленный чатрак на окраине Шахара, я практически на два дня застрял в обществе кузнецов и оружейников. Вчера даже заночевать собирался тут же, но Дарина выразила протест, надув губы, скрестив на груди руки и глядя исподлобья…
– Выдумал чего!
– Кузнецы сказали, что за полночь еще две печи разожгут.
– И что? Сколько лет они своим делом занимались без тебя! – не принимала никаких оправданий она.
– Ступай, а утром придешь, – к нам подошел мужчина сорока лет с перепачканным сажей лицом, вытирая ветошью руки.
Это Махон, как представил мне его вождь, самый уважаемый и умелый кузнец в Шахаре. Из одежды на нем лишь заправленные высокие сапоги стеганые штаны да кожаный фартук на голый, мощный торс. Он очень быстро вник в мои объяснения, а когда изучил модель пушки, то в принципе, ему уже ничего объяснять и не требовалось. Литейное дело в Шахаре на очень высоком уровне, относительно того же княжества. Если они могут отливать тяжелые в полметра высотой медные ступы, что стоят у каждого чатрака, то и отлить пушку – вопрос опыта и времени, которого, к слову, не так много.
Пришлось повиноваться и идти в чатрак спать, но куда там! Всю ночь вертелся, думал о том, сколько всего надо успеть, не давали покоя мысли о предстоящей «обкатке» болотных котов воинами Шахара. Так, мучаясь думами, уснул лишь глубокой ночью, а Дарина, как только мы поужинали, сразу и уснула, тоже набегалась за весь день порядком, обязанностей по подготовке к исходу с нее никто не снимал!
Рано утром мы с Дариной, в сопровождении десяти крепких парней отправились к поляне с идолами и жертвенному камню. Если честно, то я сам не знал, как буду уговаривать котов повиноваться, если со мной вопрос понятен, то с другими… не знаю.
– Здесь пока стойте, – остановил я жестом «класс», – Дарина, ты тоже, неизвестно, как на тебя отреагирует Рыжий, хоть вы и знакомы.
В ответ Дарина согласно кивнула и осталась с парнями, а я прошел дальше, через капище и остановился на границе с лесом.
«Рыжий» – я напряженно думал, то есть звал кота. Его присутствие и радостные эмоции моментально вернулись ко мне, а спустя минут десять, абсолютно бесшумно, Рыжий и его сородич из перебитой иноземцами стаи вышли из-за зарослей лианы. Они сразу начали нюхать воздух, шевелить ушами, а лишенные шерсти хвосты ходили ходуном, словно плетки – насторожило их общество тех, кто остался позади меня. Я подошел ближе, успокаивая их, и пытаясь мысленно передать им информацию о том, что люди, с которыми я пришел, не опасны и им можно доверять. Подошел ближе, потискал обоих, чувствуя, что животные успокаиваются.
– Я позову Дарину, вы ведь уже знакомы с ней, верно?
Рыжий обошел меня, лег у ног и облизнулся, а его друг опустился на задние лапы, с таким видом – мол, зови.
– Это у вас шутка юмора такая? – погладил я Рыжего по голове и громко сказал, – Дарина, иди ко мне, только не спеши!
Дарина вышла из-за кустов и пошла к нам, молодец, идет медленно, смотрит на котов, улыбается, а животные, явно узнав ее, передали друг другу эмоцию, вполне спокойную и даже приветливую.
– Они узнали тебя, – сказал я, продолжая держать руку на голове Рыжего.
– Да, – ответила Дарина, приблизилась к коту примерно на метр, присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с глазами Рыжего и протянула ему к носу ладонь тыльной стороной, – ну, здравствуй.
Рыжий ткнулся ей в руку большим, черным и мокрым носом, а потом чуть наклонил голову, позволяя себя погладить, поди ж ты, дикий зверь ведь, а все не против ласки. Второй кот тоже абсолютно спокойно отреагировал на появление Дарины, тоже лег на траву и стал лизать раненую ногу.
– Только двое выжили, – прокомментировал я, – иноземцы облаву на них устроили, эти вырвались втроем с вожаком…
– Который со сломанным клыком?
– Да, но он совсем плох был, на руках у меня умер.
– А с чего иноземцы стали их ловить?
– Коты коней порезали в их лагере.
– Хм… – Дарина задумалась, а потом спросила, – ты говорил, четыре сотни с тобой пришли?
– Да, они все разбрелись на пару суток хода, нечего им тут всем делать, в Шахаре лошадей нет, а в этих местах на такое количество зверя еды не хватит.
– Вот и я об этом подумала… А позвать ты их сможешь?
– Они позовут, – ответил я и погладил подраненного кота по спине, на что тот отозвался утробным урчанием, хотя нет, скорее ленивым таким тихим рыком.
– Сходи, приведи всех и остановитесь у жертвенного камня.
– Хорошо…
Если к запаху коты привыкли и особо на него не реагировали, то увидев, как на капище вышли люди, животные явно напряглись – Рыжий поднялся с земли и, вытягивая голову, стал нюхать воздух, демонстративно скалился, но беззвучно, бил хвостом о землю, а я всеми фибрами давал понять животным, что эти люди не опасны, что они друзья и что им тоже надо помогать, как и мне. Когда коты немного успокоились, я потянул Рыжего за шкуру на холке, – Пойдем.
По очереди, то с Рыжим, то с его сородичем, я сначала подходил к жертвенному камню, снова уходил к границе леса, возвращался обратно, наблюдал и за котами, и за парнями, которые наверняка впервые так близко видят болотного кота. Их скорее напряжение, чем страх я отчетливо чувствовал. Потом парни по одному стали подходить, разговаривать с животными, пытаться погладить. «Погладь котэ» – что-то вспомнилось мне и я, невольно улыбнулся.
Спустя полчаса тактильного и визуального знакомства я решил, что на сегодня достаточно, так как животным эти смотрины уже перестали нравиться, и они, обнажая клыки, начали демонстрировать нервозность.
– Все, на сегодня хватит, – сказал я, подняв руку, – завтра также встречаемся на окраине Шахара.
– Какие же они… – не знал, как выразить словами свой восторг скуластый парень, что был самым молодым их всех воинов.
– Согласен, – кивнул я, – сплошное величие, клыки, когти и три центнера чистых мускулов.
Явно не уловив смысла сказанного мной, парень смущенно кивнул.
– Все, можете возвращаться в Шахар.
Спустя час я был опять в кузнечно-литейном чатраке, где кипела работа – дымили четыре печи, превращая в однородную массу многие килограммы собранной медной и оловянной посуды, подмастерья уже в который раз проверили, как соединены желоба от печей с небольшой выемкой в плотно утрамбованной песчаной смеси, которой была забита литейная яма. Я, изводя себя мыслями «получится – не получится» крутился рядом и, похоже, только мешал…
– Пайгамбар уже два раза приходил… Хошияр тебя ждет, – Махон понял мои терзания, – ступай, все равно остывать будет долго.
– Послушай, а вот такой же ствол только длинней в два, нет, в три раза сковать долго? – я кивнул на модель пушки, что стояла на крышке бочонка с водой.
– Грубая работа, – в который уже раз оценил ковку Махон, – выковать сможем.
– Да? – доставал я мастера.
– Да, только с этим, – Махон прищурился и попытался просунуть мизинец в ствол, – придется повозиться.
– А стол! Стол готов? – не унимался я, – на полене проверили?
– Проверили, – улыбнулся Махон.
– Покажи!
Махон провел меня меж другими мастерскими и деревянными сваями чатрака к мастерской оружейников, где собран специальный стол, на который впоследствии будет выставлена и отцентрована бронзовая чушка с несовершенным отверстием ствола, и которое надо будет пройти стальным «пером» шириной около восьми сантиметров, накованным на толстый металлический прут с воротком и фланцами под струбцину. Вороток предстоит крутить нескольким подмастерьям на лесах над столом и следить, чтобы утяжелённый гирями верхний фланец дошел до нужной отметки, дабы не просверлить насквозь изделие. Затем «перо» сменят на банник, обернутый войлоком и политый маслом с абразивом и начнется шлифовка внутренней поверхности ствола, который по расчетам получится чуть больше трех дюймов. Да, шахарские оружейники делают первую трехдюймовку, но если быть до конца честным и вспомнить мои видения во время транса в Храме Предков, то далеко не первую в этом мире и, должно быть, генная память помогает Махону воспроизвести то, что уже однажды имело место в истории.
