Без Вариантов (СИ) - "Ande"

Здесь было похожее рассуждение, хоть и несколько сложнее. Завалить этого индюка прямым с правой, не составляло ни малейшего труда. Но он был мне нужен с целым лицом. И я не стал стеснятся, пробивая ему, по сути, из за Машкиной спины.

Когда он согнулся выворачиваясь от боли, я рывком оттащил Маслову в сторону. И, за большой палец его левой руки, что так и держала ее запястье, вывернул ему руку за спину. Заодно и подсек, уронив на пол. И даже придержал, что бы он носом об пол не саданулся. Потом докрутив ему руку почти до затылка, упер ему в спину колено. Пыхтя, он здоровенный всеж, сказал Машке:

— Ты иди, руки помой, умойся. Я тут поговорить хочу.

Она испуганно закивала и пошла в сторону. А я, когда шаги стихли, саданул ему по почкам справа и удушливо- тихо спросил:

— Что они тебе пообещали? Не дергайся, сука. Не заставляй тебе руку ломать. Но если ты сейчас не заговоришь- сломаю. Считаю до трех. Раз.

И я, упираясь ему в спину, потянул его руку вверх и к затылку. Он при этом как-то сучил ногами и даже поскуливал. Но тут — заорал. И я скрепя сердце, еще раз, но уже по взрослому, засадил ему по почке. Он отключился. Ненадолго, секунд на тридцать. Но мне должно хватить.

Брюки ему поддерживал не форменный тренчик, а пижонский кожаный ремешок. Им я и скрутил ему руки за спиной, поминая Буслова. Потом перевернул, и критическим взглядом оглядел ему фейс. Все нормально. Он заморгал и пошевелился.

— Не шевелись, сделаю больно, — я сел на пол напротив его лица, фиксируя взглядом его глаза — я жду ответ на свой вопрос. Сколько они тебе пообещали. Лучше говори. Разозлюсь.

— Миллион долларов — прохрипел он — еще одну звездочку, и должность в Генштабе.

— Когда они к тебе подошли?

— В начале Июля. Удальцов сказал, что дело верное.

При этом он как-то испуганно косил мне за спину. Я обернулся. Там, у выхода стояла Машка и все это наблюдала и слушала.

Я встал и рыкнул:

— Ступай в ванную.

— Говно ты, Славик. Ничтожество — выплюнула Маслова и ушла.

А я развязал ему руки, и бросил ремень:

— Приведи себя в порядок. Будем разговаривать.

Достал сигареты. Как и ожидалось, пепельница была там же где и алкоголь. Я уселся в кресло, наблюдая как Семин, со второй попытки утвердился на ногах. Если всерьез бить по почке- это пипец как больно. А он еще словил по печени, да и левая рука у него пока не очень в рабочем. Так что я не сильно опасался. А когда он сообщил, что мне пиз@дец, он мне устроит, я лишь усмехнулся:

— Ты мне сейчас все расскажешь. Иначе на стол командующего округом ляжет милицейская сводка с описанием твоих художеств. Да и прессу можно подключить. Она в тебя вцепится. Ты понимаешь, что командующий не станет разбираться, особенно сейчас?

Я смотрел на него даже с сочувствием. Военные –люди подневольные. А уж этот Семин, и вовсе в тяжелой ситуации. Он, в ближайшее время, окажется в распоряжении кадровой службы, которая и определит его судьбу. И будет она не очень. Адъютант опального генерала… с какой то мутной историей. Могут и на гражданку выпнуть. Армию то сокращают. Вот он и повелся на посулы.

Он очевидно психанул, что от неожиданности и боли так быстро раскололся. Поэтому, в пустой след, пытался держать форс, типа- я офицер. Пока я, в простых выражениях, не приказал ему завалить хлебало, и отвечать на вопросы.

Все оказалось достаточно банально. Когда поступил приказ сворачиваться и готовится к выезду на Родину, все, что было в кабинете генерала Пачезерцева, упаковали и отправили к нему на дачу. Он и приказал, сам был на совещании в Праге. Поскольку, по журналам учета никаких секретов в кабинете не хранилось, упаковкой и отправкой под опись, занимался комендантский взвод, под присмотром дежурного.

Но, в конце июня, с Семиным связался его приятель по службе в Германии. Начальник секретчиков, тоже майор, Крошин Петр Андреевич. Рассказал, что у Пачезерцева остались документы на недвижимость СГВГ. Дескать, к генералу приезжал какой то деятель из Москвы, склонял того их передать ему. А Пачезерцев повел себя достойно, послал его.

В общем, этот Петя пообещал адъютанту учебу в академии, через еще одну звездочку, и дивизию в Подмосковии. Или службу в генштабе.

Рассказывая все это, майор Семин, достал из незамеченного мной портфеля одежную щетку, и принялся чистить китель и брюки. Я аж крякнул. И поинтересовался, что с похоронами.

Тот было начал сыпать информацией, но я его остановил, и напрягая голос, позвал женщин. Машка переоделась. Без раздражающе-дразнящего мини, с простым конским хвостом, и в джинсах с футболкой, она выглядела исключительно домашней пай-девочкой с покрасневшим носом и глазами.

С похоронами все оказалось, по сути, уже улажено. Существует специальная инструкция для подобных случаев. Там все четко расписано. Бурденко доложил о кончине военачальника. Семин, как положено, тоже доложил.

В ближайшее время будет сформирована траурная комиссия. Во главе с командующим округом, генерал — лейтенантом Топоровым Владимиром Михайловичем. Оказывается, глава этой комиссии, не может быть по званию ниже чем покойник.

Похороны — за счет министерства. Прощание — в зале прощаний Бурденко. Хоронить будут на Новодевичьем, к жене. Машкина бабушка, оказалась крупной функционершей Союза Писателей, удостоенной Новодевичьего. Сегодня, в вечерних газетах, завтра, в Красной Звезде, будет некролог. Поминки, в банкетном зале в гостиницы ' Славянка'.

Похороны, послезавтра, в двенадцать. Майор Семин -распорядитель-координатор.

— Мне назначат начальника, понятно, — пояснил Семинн — но он будет лишь для представительности. Я все организую. Не переживайте.

В процессе доклада, речь Семина снова стала вальяжной, с несколько партикулярными нотками. Ну, так-то да. Адъютант генерала отставника — почти член семьи. Это в войсках, у генерал — лейтенанта, по-любому, мощный аппарат и тысяча курьеров. А здесь — тихие, семейные посиделки, где один из семьи рассказывает про решение проблем.

Впрочем, Машка слушала рассеянно, по всему судя, прикидывала как бы садануть предателя стулом по башке. А Варвара Степановна была собрана и рассудительна. И Семин, на ее вопросы отвечал и вовсе слегка снисходительно.

— Значит так, товарищ майор — сломал я возникающее благолепие — ты сейчас иди. Возникнут вопросы — звони Варваре Степановне и вообще, держи вкурсе. А сейчас, ты отдай все ключи, от жилья генерала, что у тебя есть. И впредь, о своих, визитах будешь упреждать звонком. Понятно?

Женщины встрепенулись, и снова стали слегка агрессиными. А Семин, выложил из портфеля две связки ключей. Потом, немного помявшись, из кармана брюк вытащил, и положил на стол, затейливый тяжелый ключ. От сейфа, пояснила мне Машка.

С чем и отбыл, слегка потоптавшись и пытаясь что то сказать. Но был подвергнут со стороны Масловой полнейшему игнорированию, с чем и ушел.

Потом Машка, рассеянно посетовала на тупость некоторых. Которым теперь и помогать им с уборкой в квартире, после обыска. Раз выгнал его, то Варвара тебе скажет, что делать

Все оказалось не страшно. ГБшников интересовал прежде сейф в кабинете. Большой старинный железный шкаф, с надписью Milners на тяжелой двери. Женщины сказали, что на первый взгляд ничего не пропало. По крайней мере пара пачек денег, валялась на столе. А в шкафы в библиотеке и в три кладовые они полезли уже от безысходности. Так что я сложил в сейф коробочки с орденами, вернул в одну из кладовых швабры с ведрами. И помог Варваре вернуть на место одежду в гардеробе.

Причем, Варвара Степановна(называй меня Варя, Саш) со вздохом достала упакованный парадный мундир генерала, ботинки и фуражку. Завтра приедут за этим, Саша. Да и ордена нужно приготовить.

Потом меня покормили ужином. Весьма вкусным салатом с помидорами, и божествненным рагу с мясом, что Варвара спроворила пока я разбирался с уборкой. С чем я и отбыл.

Следующий день оказался загруженным. Я приехал на работу, где сидел и непрерывно говорил по телефону. В Вельск прибыл Радионов, и требовал инфрмации и вообще. Буслов улетел в Уфу, и звонил оттуда с информацией под запись. Гукасян требовала забрать у нее деньги, что я выписал. Суеты было столько, что я не пообедал, и даже не перекинулся с Лехой хотя бы парой слов. Он, впрочем, куда-то срыл из конторы еще в полдень. День закончился тем, что мне дозвонилась Маслова, и слегка истерично потребовала моего присутствия завтра на похоронах. Заверил, что в пол — двенадцатого я — в Бурденко. С чем и отбыл домой.