Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Сам ты малыш, — подумал я, сравнивая нас по росту, но на его дерзость не огрызнулся. Зачем? Понятно, что он хотел отправиться в Японию со мной, а его «обломили». Не капитаны летают в загранкомандировки, а минимум полковники. Да ещё и резиденты, наверное… Поедет туда, нашпионит, его поймают и нас вместе посадят в японскую тюрьму. Там буду свои картинки рисовать. Хе-хе!

В салоне меня едва ли не облизали. Женщины, обслуживающие будущих «брачующихся» были предупредительны и очень вежливы, так как «сама Мария Фёдоровна» была со мной предупредительно вежлива. Почему «сама»? Да потому, что меня спросили: «Вам, молодой человек, неужели нужна „сама“ Мария Фёдоровна?» Я кивнул и девушка с удивлённым видом ушла в подсобные помещения. Марией Фёдоровной оказалась очень миловидная женщина лет пятидесяти, с каштановыми на голове волосами, подстриженными под «каре», хорошей, для своих лет, фигурой, не броским макияжем, в брючном синем костюме и такого же цвета туфлях, на невысоком каблуке.

Брючный костюм на пятидесятилетней женщине меня удивил. Сие в это время была великая редкость. Так сказал мне «мой внутренний голос». Да и сам я возрастных женщин в брюках не видел. Даже моя мама не ходила в брючных костюмах хотя сама себе шила прекрасные наряды. Но не брюки, да.

В салоне меня, охая и ахая, одели и обули. Причём, я не стеснялся своего тела в плавках, хоть и не выходил из примерочной. Однако примерочная была размером больше нашей кухни в два раза и в эту примерочную заходили поглазеть на такого молодого «чьего-то будущего мужа», все сотрудницы салона. Были среди них и молодые, и весьма привлекательные девушки.

— Ах, Аполлон, ах аполлон, — приговаривала Мария Фёдоровна, подбирая мне рубашки и костюмы. — Торопитесь девушки, пока не окольцевали.

— Так поздно уже, поди, — с явным сожалением произнесла дама лет за сорок.

— Ничего не поздно. Мальчик заграницу летит с персональной выставкой картин. Там, — Мария Фёдоровна показала пальцем вверх, — просили приодеть, чтоб соответствовал облику строителя коммунизма.

Девушки прыснули.

— Так, что, Розочка, мальчик перспективный… Твоя Софочка школу заканчивает? Вот и мальчик, тоже. По-моему прекрасная партия. Шестнадцать лет, а уже член союза художников.

— Да ну на… — подумал я. — Так не бывает! Ведь специальное образование нужно. Кажется даже высшее…

— У нас всё бывает. Капитан же сказал, что твои картинки попали на выставку и в художественный журнал, который выпускает Фонд Накамуры ежеквартально. Значит Тиэко сразу передала твои картины ей. Так, что, участие в международной выставке уже имеется, а образование… Можно ведь среднее художественное образование получить и экстерном. На базе твоих девяти классов — легко. Нарисовали, наверное. Хе-хе… Чего только не сделаешь ради престижа страны. Я, кстати нашёл про эту Накамуру у себя в запасниках.

— Хм! Да, читал я уже то, что ты нашёл. Интересная тётка. Больше всего меня удивило то, что она имеет отношение к университету Кэйо, где начинал своё карате Фунакоси Гитин[1]. Это меня настораживает. Не бывает таких совпадений.

— Более того, университет имеет отношение к её галерее, как учредитель. Меня такие совпадения тоже удивили.

— Да-а-а… тётка известная… Возит японских туристов по Волге! Охренеть!

— Её даже нашей шпионкой считали в Японии, но бизнесу не препятствовали. Имеет связи в Японии с социалистами, коммунистами и, наверное, с якудза.

— Ну, куда в Японии без якудза. Не без этого, наверное, — хмыкнул я.

Мария Фёдоровна обещала подшить, ушить и потренировала меня завязывать галстук-бабочку. Простые галстуки завязывать я умел, а этот нет, но освоился с ним быстро. Освоился, меня отпустили и я поспешил домой. Не планировал я «с бухты барахты» куда-то лететь. До соревнований осталось пять дней, а ни письма от Тиэко, ни вызова не было, я и перестал думать о поездке, а оно вот оно как, оказывается. Приглашение уже два месяца, как блуждает по Союзу. По Союзу Художников, потом по СССР…

— Проверяли тебя, — сказал «мой внутренний голос». — Инициативы твою проявляли. А ты не проявился. Не обратился с вопросом куратору: «Где мой вызов в Японию⁈». ДА и сегодня хорошо держался. Думаю, твоё удивление принято. Только за паспортные данные зацепились, но это ерунда.

— А Тиэко молодец! Нашла железобетонный способ вызова.

— Этот вариант вряд ли Тиэко придумала. Тут папина рука просматривается. А может быть и дедушкина. Что более вероятно. Старая гвардия… Они с этой Йоко Накамурой точно знакомы. По возрасту получается. Не удивлюсь, если у дедушки с Накамурой совместный бизнес.

Дома была мама. Она встретила меня в дверях с зарёванными глазами.

— И что опять? — спросил я.

— Ты уезжаешь?

— Ну? — удивился я. — И что?

— Как, что? Это же Япония!

— И что?

— Капстрана… Там самураи.

— Хм! Самураи перешли границу у реки и сгинули в степях Хингана.

— Хинган — это горный хребет, — всполошилась мама. — Сотри не ляпни там.

— Хе-хе! Ну, в горах Хингана сгинули, — рассмеялся я. — Они все сделали себе харакири. Читала же книжку, э-э-э, как ей… Про лётчиков самураев…

Я то хорошо помнил эту книжку, но давал матери переключить мозг от переживаний к поиску информации.

— Да, не важно, — махнул я рукой. — Не там самураев, мама. Японцы смирные и тихие. Я на них насмотрелся этим летом. Это в фильмах и комиксах они суровые и жестокие, а на самом деле, никого скромнее японцев я не видел. У них не принято даже подходить друг к другу и о чём-то спрашивать. Не то, что к приезжему иностранцу.

— В своём японском попрактикуешься, — вдруг вспомнила и просветлела мама. — Всё-таки, как ой ты у меня молодец. И английский освоил, и, теперь, японский учишь. И всё сам, всё сам…

— Аки пчела, — продолжил я, улыбаясь. — Сказали собираться в дорогу. Много не клади в сумку: пару рубашек, пару трусов, пару носков. Если, что — постираю. В джинсовых делах поеду. Самая удобная для самолёта одежда.

— Так куратор посоветовал, — предварил я мамин протест.

— А костюмы выбрали? Он сказал, что нарядят, как жениха.

— Нарядили. В Салоне для новобрачных полностью одели. Даже куртку зимнюю на гагачьем пуху. Лёгкую, но тёплую.

— А где она? Как же ты поедешь?

— Машина завтра приедет, за моими картинами, куртку привезут. Остальные вещи погрузят, когда в аэропорт поедем. Чтобы не таскать туда-сюда.

— Ну, правильно… Но хотелось бы на тебя посмотреть в обновках. Может, брюки подшить надо?

— Всё подошьют в салоне. Измерили, примерили, подобрали, обогрели, обобрали… Есть, что поесть?

— Борщ перекипятила. Будешь?

— Конечно буду! С фасолью! Мой любимый!

— Я сметаны у нас в столовой купила. Густая-прегустая…

— Отлично. Поем и мне дорисовать картинки надо.

— Свои комиксы?

— Ага…

Сказать, что меня удивил самолёт, на котором мы летели до Хабаровска, это значит не сказать ничего. Оказалось, что мы летели на фоторазведчике, то есть на самолёте воздушного наблюдения и аэрофотосъёмки. В нём имелся не только кондиционер, но и кухня, туалет, душевая кабина и места для отдыха экипажа, где мы с сопровождавшим меня Владимиром Павловичем, собственно, и расположились.

Никуда дальше комнаты отдыха и туалета я не ходил, и ничего из шпионского оборудования не видел и был этому рад. Однако Владимир Павлович словоохотливо поведал мне, чем занимаются такие самолёты. Оказалось, что Ан-30 активно используются для аэрофотосъёмки местности при составлении и обновлении географических карт, а также работают по заявкам, в интересах различных ведомств.

Тут Владимир Павлович значительно поднял указательный палец вверх и выпятил нижнюю губу, словно он сам был к этому причастен.

Мой сопровождающий был сух и подобран, как физически, так и ментально. Оказывается, он работал в картинной галерее, и если когда-то и служил в КГБ, то очень давно. Выглядел Владимир Павлович лет на семьдесят, столько ему и оказалось. Он долго уважительно «расшаркивался» передо мной, тряся мою руку и утверждая, что «очень-очень рад знакомству с таким одарённым молодым человеком».