Маг 11 (СИ) - Белов Иннокентий

Совсем его мать с ума от радости сошла, от камер-юнкера я другого и не ожидал на самом деле.

Я же вижу произошедшее с другой стороны, мои чудеса так просто не объяснить всем другим жителям дворца.

— Ваше императорское высочество! Прошу прощения, однако, лучше бы сегодня цесаревичу не бегать по дворцу. Нужно выдержать пару дней в постельном режиме, иначе снова может начаться воспаление. Результаты лечения необходимо закрепить отдыхом, — обращаюсь я к Александре Федоровне и та отменяет приказ доставать и нести одежду.

Да, как не жалко мгновенно повеселевшего ребенка, для маскировки моего умения придется ему находиться в кровати какое-то время. Ну, или играть в комнате пока.

Все, главное я сделал, обратил внимание на свои фантастические способности, вылечил цесаревича от повреждений.

Теперь меня самого не отпустят из дворца, если бы я мог снимать только последствия травм — и то навечно мог бы занять пост главного лекаря императорской семьи.

Однако, я могу гораздо больше, настолько, что об этом еще рано говорить.

Глава 22

После излечения какое-то время длились хлопоты вокруг цесаревича и на меня никто не отвлекается пока.

Я пока сижу в том же кресле и жду. Когда все закончится, участники события придут в себя и задумаются:

— А что же дальше? Как жить-то теперь?

Похоже, что об этом подумывает больше всех именно Старец Григорий, бросая осторожные взгляды на развеселившегося цесаревича, хлопочущую около него императрицу, начавшую бегать прислугу и на вашего покорного слугу.

Еще особо приближенный к двору камер-юнкер Пистолькорс понимает, что случилось что-то здорово меняющее картину привычного мира.

Где теперь наличествуют настоящие и необъяснимые чудеса, выходящие из рук какого-то разночинца Сергея Жмурина.

Которого так никто и не подумал или просто не успел проверить, вот так налажена служба допуска к самым охраняемым людям Империи.

Сама императрица просто счастливо хлопочет рядом с сыном, пока не обращая внимания ни на что остальное. У меня даже закралось подозрение, что она так и не поняла ничего из случившегося, кроме того, что любимый сын и наследник довольно внезапно оказался полностью здоровым.

Не полностью, конечно, а только на какое-то небольшое время, очень живой и нетерпеливый ребенок довольно быстро набьет новые синяки и шишки, которые снова обездвижат его.

Ведь эта редчайшая хворь с гемофилией разносится по его телу с каждым ударом сердца и победить эту болезнь никто не в силах. Поддерживать жизнь научатся через много лет, но, у меня возможности жить рядом с цесаревичем так долго точно не будет. Как и желания тоже, свои дела имеются.

Ну, я на самом деле тщательно изучил все умственные и моральные портреты царя и его немецкой супруги. Давно уже понял, что люди они далеко не самые умные.

И такой способности к власти у них совсем нет, поэтому они и закрываются, как могут, от многочисленной родни Николая Второго, чтобы не получать лишние обиды.

Уж владетельная то родня отлично знает — что такое быть настоящим, до костей мозга прирожденным правителем.

Но, что имеем — то имеем, поэтому Николай Второй тянет на своих не слишком широких плечах огромную и плохо управляемую Империю.

Зато вся остальная родня просто радуется жизни без особых обязанностей и посмеивается над ним.

— Сударь, не хотите ли вы отдохнуть? Или подкрепиться? — обращается ко мне через минут пятнадцать сам Пистолькорс.

Похоже, он будет моим посредником для начала во всем дворце.

— Да, перекусил бы с удовольствием, господин камер-юнкер, — отвечаю я и поднимаюсь на ноги.

Мы уходим в местную едальню для офицерского сословия, где получаем приличное обслуживание и хорошие порции первоклассной еды.

Распутин увидел, что мы уходим и не дожидаясь, пока закроется осторожно за нами дверь, устремился к государыне и цесаревичу.

— Оклемался, старый прохиндей, — усмехнулся я про себя, но, мое выражение лица как-то довольно легко считал этот самый Пистолькорс.

Показал мне, что понял ход моих мыслей при взгляде на Распутина.

— Ну, камер-юнкер совсем не прост и не зря занимает свое место при дворе. А вот с каким предложением поспешил Старец Григорий к императрице — вот это мне интересно, — думаю я про себя, пока мы идем куда-то вокруг дворца и поднимаемся по высокой лестнице в пристройку около какого-то хозяйственного здания.

Понятно, что без такого обязательно сопровождения одним из офицеров охраны ходить постороннему человеку по территории дворца не положено.

— А не хлопнуть ли нам по рюмашке? Для лучшего аппетиту, и чтобы отпраздновать излечение цесаревича! Грех за такое не выпить! — прерываю я затянувшееся молчание во время поедания грудки какой-то благородной птицы под очень вкусным соусом.

Чего не выпить холодненькой водочки и не дать идти событиям так, как они идут.

Да и расслабиться не помешает. Я сделал очень много, чтобы осторожно и тактично показать мои способности. Если же их Александра Федоровна не оценит — это уже не мои проблемы. Если Распутин как-то сможет ее заболтать и направить в сторону от меня ее мысли.

Камер-юнкер внимательно смотрит на меня, немного задумывается и кивает прислушивающемуся к нашему разговору официанту.

Похоже, решил проверить, как употребляет беленькую такой незаурядный человек, как я.

Обладающий загадочными возможностями и зачем-то невероятным образом взбаламутивший тихую жизнь двора.

Вполне возможно, что я окажусь не держащим удар крепким алкоголем, меня развезет и я по пьянке покажу свое истинное лицо. Только, те пять рюмок ледяной Смирновской от поставщика Двора его Императорского Величества никак меня не напоили.

— Хороша беленькая, — только и сказал я, — Но, уже хватит.

После обеда вернулись в комнату цесаревича, где Алексей очень сердечно поблагодарил меня и попросил остаться пожить во дворце.

Распутин довольно хмуро смотрит в мою сторону, императрица, наоборот, с очень большой благодарностью. Я понимаю, что попытка Старца Григория как-то подвинуть меня с главной позиции помощника по лечению явно провалилась.

Да и как она могла получиться после явного чудесного излечения, которое раньше занимало по две-три недели постельного образа жизни и не проходящих страданий.

— С удовольствием, Ваше Императорское Величество! — надеюсь, я не ошибся в титулоименовании наследника престола.

После получения официального подтверждения приглашения от императрицы, я решаю сразу закрыть вопрос со своими вещами. Чтобы уже с определенным таким комфортом разместиться в каких-нибудь гостевых покоях для представителей высшей знати, посещающих дворец.

В любом случае, мне пора съезжать из гостиницы, как раз завтра заканчивается оплаченное время за номер. Купчиха из номера напротив удовлетворена несколько раз за ночь после моего визита и уже тоже съехала. Ее грудные стоны посреди ночи переполошили немало постояльцев в соседних нумерах, да и мне послужат не очень хорошей рекламой в приличном отеле, поэтому и на самом деле пора переехать.

Как это уже сделала она сама.

Пора уходить в тень со своими левенькими документами и слишком удачливой игрой в карты. И так со временем писаки газетные по всему этому пройдутся, очерняя очередного приближенного к престолу жулика.

Ничего, тут еще можно вызвать на дуэль или просто надавать по щекам борзописцам моей могучей рукой.

Буду этим делом заниматься с особым удовлетворением, как жертва подлых клеветников. Законы только нужно немного поправить про удовлетворение при оскорблении печатным образом.

Лучше и более изолированного места для меня и моих тайн, чем царский дворец, в самом Петербурге не имеется.

— Как лучше устроить ваш переезд? — обращается ко мне камер-юнкер.

— Я бы вернулся в Санкт-Петербург, собрал свой багаж и к вечеру бы приехал во дворец. Лучше приставить ко мне пару сопровождающих. Для вашего и моего спокойствия.