Юрий Иванович - Амазонки Янтарного мира
– Прискорбно! Весьма прискорбно! – парень покрепче прижал к себе ребенка. – Мне кажется, что с большим отрядом монстров и сам Протектор не справится. Скорей всего, он погибнет в сражении…
Услышав такое заявление, Дмитрий даже остановился:
– Почему ты так считаешь? Ты что, воевал с ними?
– Скажешь такое! – воскликнул незнакомец. – Мне один рыцарь рассказывал о сражении Высшего Протектора с монстром. Я-то здесь уже не один год.
Дмитрий вновь покосился на человека, выглядевшего на двадцать лет, и подумал, что тот, как и Яков Праймер, очень здесь омолодился. А незнакомец вдруг сказал:
– Возьмите и нас с собой.
– Кого это – «вас»?
– Меня, моего ребенка и еще несколько человек.
Дмитрий обвел взглядом остановившихся соратников и спросил у Праймера:
– Ты его знаешь?
– Нет, не встречал. Я тут почти не бываю.
– Вы здесь недавно и многого о местных порядках не знаете, – заявил незнакомец. – Да и мне на это годы понадобились, пока сориентировался. Учтите, вы отсюда уйти не сможете, не зная некоторых тонкостей. Только вместе мы сможем добраться до Клоца. Точнее, я смог бы вывести отсюда свою любимую и сына, но у меня есть несколько друзей, которые тоже хотят выбраться отсюда. У всех вас ауры целителей. И у тебя она самая яркая. Значит, вы одна команда и подходите лучше всего. И ничего предосудительного или противозаконного делать не предстоит. Перенос женщины на руках ни в коей мере не считается преступлением.
– Расскажи-ка все поподробнее, – предложил Дмитрий.
– Я Карольд Азандель, мне семьдесят два года, и в этих пещерах я уже двадцать четыре года. Дольше меня здесь не бывал никто. Поэтому мне здесь все знакомо. И возле Клоца я побывал не раз…
Светозаров слушал его и видел по ауре, что парень (ну никак не верилось, что ему семьдесят два года!) не врет.
– Может, лучше поговорить не здесь? – вмешался Яков Праймер. – А то на нас уже обращают внимание.
– Да, прошу за мной! – сказал папаша. Оставшегося под сводом разумного кальмара он так до сих пор и не заметил.
Он направился к жилищу, у входа в которое стояла амазонка. («Это мать ребенка», – шепнул Дмитрию Яков Праймер.) Передал ей сына и шагнул за занавеску. Беглецы последовали за ним.
– Ты говоришь, что тут есть некоторые тонкости, – сказал Светозаров. – Почему же о них не рассказывают те, кто покинул пещеры Повиновения?
– Потому что по пути к Клоцу многое забывается. И любые записи и вещественные доказательства исчезают вместе с памятью о них. Каштаны вынести нельзя, рассаду – тоже. А те крохи, которые доносят до масс побывавшие здесь целители (они ведь тоже забывают почти все!), не могут служить основой для каких-то выводов. Женщины после переноса в рыцарскую вольницу очень редко могут вспомнить, что они были беременными и не раз рожали…
Карольд сделал паузу, словно собираясь с мыслями, и перешел к рассказу о своем долгом пребывании в пещерах Повиновения.
Пробыв в подчинении у амазонок почти десять дней, он решил бежать. После очередного девятичасового любовного спурта кое-как заставил себя подняться с кровати и собрался двигаться подальше от настырных и любвеобильных красавиц. И случайно взглянул на себя в зеркало. То, что он там увидел, его поразило: Карольд помолодел. И при внимательном рассмотрении собственного тела не заметил ни одного шрама, которые он получил в течение последних десяти лет. Более ранние остались, а вот все поздние исчезли. А так как целителем он был опытным, то не стал сомневаться в увиденном, а довольно быстро оценил преимущества своего положения и решил не спешить с побегом. Семьи у него не было, детей тоже, так что неделя, месяц, а то и год большой роли не играли.
Прилюдно объявил себя «добровольным кавалером» и помчался в рощу за каштанами. Через месяц он уже узнал весьма и весьма много, и самое основное: никто и никогда не может омолодить свое тело менее чем до двадцати лет. Еще через месяц постоянный секс стал приедаться. Нет, тело желало, а вот разум начал сопротивляться. Вновь захотелось сбежать. Но тут вдруг пришла неожиданная любовь: одна из амазонок оказалась самой-самой-самой…
Заметив, как четверо гостей с сомнением переглядываются, старожил закивал:
– Да-да! И здесь такое случается, причем очень часто. Как правило, эти мужчины и остаются здесь потом надолго, и уходят только тогда, когда их дети приближаются к двухлетнему возрасту – опасной черте. Я и сам четыре раза влюблялся без ума за прошедшие тут долгие годы. Да только я один знал всю гибельность спонтанных или неспонтанных переносов из недр наружу. А теперь об этом знают еще несколько мужчин. Они здесь уже довольно долго, и у каждого из них есть любимая женщина. Это о них я и говорил, они готовы уйти отсюда вместе со своими семьями.
Самое печальное, говорил Карольд, – это дети. Они исчезали порой прямо из рук матерей. Вот только что был ребенок, что-то лепетал или счастливо смеялся, и враз его не стало! Лишь звуки, похожие на отдаленный гром, да порой уйдут в пол маленькие, словно игрушечные молнии. И неважно, где пытались прятать ребенка вместе с матерью или без нее. В любом месте – хоть в тоннелях ближе в Клоцу, хоть в каштановом лесу, хоть дальше, в местах сосредоточения хищников или в глубоких запутанных лабиринтах – результат был один: дитя пропадало.
Бывало, что дети и умирали. Это когда заходили с ними очень далеко в лабиринт, пытаясь пройти в районах с обилием белярок или по пути к священному колоколу. В последнем случае дети умирали на руках у отцов метров за тридцать до первой подземной реки, задыхаясь и синея. Называлась река Мерзавкой (скорей всего по причине убиения детей невидимой силой), и приблизиться к ней не могла ни одна женщина – ужас накрывал несчастную с головой, порой лишая сознания еще на дальних подступах к воде. Мерзавку могли переходить только мужчины.
До брода нужно было идти по тоннелю, делавшему крутой поворот. Мужчина скрывался из виду провожающих и никогда не возвращался. Причем неважно, нес ли тельце умершего ребенка или шел с пустыми руками. И до появления в пещерах Повиновения рыцаря Азанделя никто не мог ответить на вопрос: а что там дальше? Ушедшие и получившие Обруч Герои упоминали только одно: «За рекой (название они забывали) есть еще небольшой участок лабиринта, который следует пройти в воде. Дальнейший путь безопасен. Зверья нет! Всего лишь двести метров по краю глубокого ущелья, и вот он, колокол! Получив высшую награду, надеваешь Обруч на голову, пять ударов сердца, потом яркая вспышка, и ты на площади рыцарской вольницы! А в руках – награды…»
Награды – это сам Обруч, дети и частенько различные драгоценности вкупе с двумя, тремя, а то и пятью мешочками золотых монет высшей пробы. Количество наград не зависело от времени пребывания Героя в недрах гор Амазонок. А по каким критериям оценивались заслуги – никто не знал. Единственное, что было неизменным: когда рыцарь уходил из пещер Повиновения к колоколу, через какое-то время там пропадало трое детишек.
С женщинами было по-другому, и никакой системы не просматривалось. Та, которая отдала своего ребенка на воспитание другим, могла исчезнуть из своего жилища в первую же ночь, а могла пребывать в вечной молодости все три года. Порой за это время рожала троих детей, и при «уходе» младшие оставались на руках у подруг или задержавшихся с уходом отцов.
Исчезали всегда только из жилища и во время сна. Так что здесь стало правилом: отправляясь спать – прощаться. Некоторые уходили из пещер Повиновения в лабиринт довольно далеко и там прятались, но когда приходил срок, они умирали со страшными мучениями на руках у своих подруг. Ни разу никого не удалось успеть донести до жилища. Хоронили таких несчастных, как и умерших деток, под корнями карликовых каштанов.
Карольд приступил к попыткам раскрыть местные секреты с того времени, когда узнал от любимой, что она беременна. Причем как целитель он проверил, его ли это будет ребенок. Начал будущий папаша с того, что стал провожать каждого рыцаря, уходящего к колоколу, до реки Мерзавка. Сразу заподозрив что-то неладное, он в воду даже палец ни разу не опустил. А вот уходивших уговаривал на различные эксперименты. Пройти пять метров – вернуться. Потом шесть метров, затем десять. Когда видимость начинал перекрывать изгиб тоннеля, использовали веревки, сделанные из лиан, обмениваясь рывками.
И вот где-то через десять метров после исчезновения за поворотом уходивший переставал отвечать на сигналы, бросал веревку и не возвращался. Тогда целитель стал обвязывать уходивших веревкой и в критический момент тянул их назад. Вот тогда он и понял, почему река называется Мерзавкой. Вернувшиеся были встревоженными и обозленными. Они пытались сорвать с себя веревку и гневно вопрошали: «А ты кто такой? Зачем меня вытащил? Почему мешаешь идти к Клоцу?»
