Анатолий Дроздов - Капеллан
— Что с вами?
— Не здесь, — она потупилась. — Это женское. Неподалеку есть комната…
— Идем! — вздохнул я.
Марон подхватила меня под локоть, и мы вышли в просторный коридор. Я шагал широко, спутница семенила рядом. Встречные придворные одаряли нас любопытными взглядами. Ходить под ручку здесь не принято. В Тирране существует такой обычай? Ничего не знаю об этой стране. Только то, что она за морем…
Марон подвела меня к неприметной двери в конце коридора и потянула за ручку.
— Входите, оэрх!
Я шагнул внутрь. Небольшая комната с одним окном. Обстановка скромная: кровать, стол, сундук в углу и пара стульев.
— Его величество любезно выделил мне эту комнату, — защебетала Марон, закрывая за нами двери и запирая их на засов. — Здесь, конечно, тесно, зато я во дворце. Присядьте, оэрх, я сейчас.
— Так что с вами? — буркнул я, опускаясь на стул.
— Язва! — вздохнула Марон. — Да еще в таком месте… Появилась давно и никак не проходит. Чего только не пробовала! Из-за этого, как вы понимаете, у меня трудности с мужчинами. Сейчас сниму платье и покажу. Отвернитесь!
Я хмыкнул и сел лицом к двери. Странный народ женщины. Показывать будут сокровенное, а вот смотреть, как раздевается, нельзя.
За моей спиной прошелестели шаги, и в тот же миг в шею словно кольнул комар. Я дернул рукой, но опоздал – на шее уже ничего не было. В следующий миг она одеревенела, а голова стала тяжелеть.
— Посмотри на меня! — передо мной встала Моран. — Скажи что-нибудь!
"Кто ты?" — хотел спросить я, но язык не подчинился.
— Подействовало! — удовлетворенно сказала она. — Хоть вы и не сумели задать вопрос, мэтр, — последнее слово она произнесла с иронией, — но я отвечу. Это яд, — она показала зажатый в пальцах крохотный тюбик с иглой. — Действует мгновенно. Сначала наступает паралич тела, затем отказывают внутренние органы. Последним останавливается сердце. Это скоро.
Она усмехнулась и небрежно бросила тюбик на пол. "Она говорит по-английски, — вдруг сообразил я. — Американка…"
— Вы, наверное, хотите спросить, зачем? Вы враг, господин Головатый, а врагов принято уничтожать. Сидели б тихо и остались бы жить. Но вы влезли в не свое дело. Мы два года готовили эту операцию, а из-за вас не могли ее начать. Теперь препятствие устранено. Прощайте! Я помолюсь за вас.
Она двинулась к двери, но в ту вдруг постучали.
— Гро! Открой!
Я узнал голос Ноэль.
— Черт! — прошипела американка и выхватила откуда-то из платья игольник. — Ревнивая дура!
— Открой!
В дверь заколотили кулаком, а после ударили чем-то тяжелым. Похоже, рукоятью кинжала.
— Их там может быть много, — проворчала отравительница и метнулась к раскрытому окну. Судя по всему, увиденное ее устроило. Заскочив на подоконник, она скользнула вниз. "Первый этаж", - успел вспомнить я. А дальше наступила тьма…
* * *Алый язычок пламени вздрагивал и трепетал. Он словно манил подойти ближе. Это и есть свет в конце туннеля? Тот, о котором рассказывали люди, пережившие клиническую смерть? Какой-то он тусклый, да и не тянет к нему. Я приподнял голову. Глаза освоились с полумраком, и я разглядел стол. На нем покоился подсвечник с одинокой свечой. Она догорала, и пламя, цепляясь за оплывшие края, подрагивало и шипело. Я присмотрелся и различил за столом Ноэль. Она спала, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Воздух в комнате был душный, пахло растопленным воском и потом. Мертвые запахов не ощущают, следовательно, я жив. Почему? Яд не подействовал? Вряд ли. Американцы барахла не держат. Следовательно, меня спасли. Кто? Ноэль, больше некому. После того как маг пытался меня отравить, она не расстается с антидотом. Носит его с собой, даже в дворец взяла. Значит, успела. Но яд проник в тело, организму пришлось бороться. Это заняло время – за окном ночь. Тело болит, слабость – обычное следствие отравления.
Я пошевелился.
— Мэтр?
Передо мной возникло лицо. Короткая борода, нос с горбинкой. Гливен?
— Как вы себя чувствуете?
— Счас скажу! — сказал я, садясь и осматриваясь. Возле кровати обнаружился стул. Значит, шут дежурил у моей постели. Трогательно. Судя по обстановке, я находился в комнате лже-ноксы. Меня только сняли со стула и переложили на кровать. — Как я себя чувствую, оэрх? Меня будто засунули в мешок и пинали ногами. Не могу только понять: за что?
— Шутите, значит, живой! — ухмыльнулся шут. — Вы нас здорово напугали мэтр.
— Я сам напугался, — сказал я. — Готовился дать дуба.
— Что?
— Склеить ласты, двинуть коней, приказать долго жить… Не обращайте внимание, Гливен! Так на моей планете говорят о приходе смерти.
— А-а, — облегченно протянул он. — А то я подумал, что заговариваетесь.
— Могу, — пообещал я, — но потом. Мне помогла Ноэль?
— Она! — подтвердил Гливен. — Увидела вас на полу и сразу сообразила. Уколола вас в шею. А потом мы нашли… — Шут показал крохотный тюбик.
— Осторожно! Яд!
— Не беспокойтесь, мэтр! — шут сунул тюбик в сумку. — Его промыли и вытерли. Ноэль говорит, что это из вашего мира.
— Она права.
— Значит, Марон…
— Она не из Тирраны. И не нокса.
— Амер?
Я кивнул.
— Она сразу показалась мне странной, — вздохнул шут. — Но мы знаем о Тирране так мало… Их корабли приплывают к нам редко. Брату Марон понравилась – он любит красивых женщин. Ей даже выделили комнату во дворце. Зачем амерам ваша смерть?
— Они готовы к наступлению. Боялись только меня.
— Это она сказала?
Я кивнул.
— Умирающему не врут, — заключил шут. — Она была уверена, что вам не выжить. Мы объявим о вашем исцелении.
— Ни в коем случае!
— Почему? Думаю, в Блантоне есть их люди, и они сообщат амерам. Это даст отсрочку вторжения.
— Они просто изменят первоначальный план. Я представляю для них угрозу. Чтобы ее исключить, они применят земное оружие. В этом случае нас ничто не спасет. Так что пусть думают, что я умер. У вас есть верные люди?
Гивен кивнул.
— Сейчас ночь. Положите меня на носилки и накройте простыней. Прикажите подать повозку и отвезти в поместье. Все подумают, что вы пытаетесь скрыть мою смерть. Пусть это сообщат в Скрагенкрак. После этого они и начнут. Не страшно. Мы справимся. Ваш брат умеет молчать?
— Если нужно, — усмехнулся шут.
— Тогда пусть приезжает к вам спустя день. Завтра я буду еще болеть – яд сильный. Пусть Этон не говорит, зачем едет, а вид примет скорбный.
— Он умеет, — согласился Гливен.
— Мы проведем совещание. А потом…
— Гро!..
Меня будто смахнуло вихрем. Наш разговор разбудил Ноэль. Подскочив, она повалила меня на кровать и стала покрывать лицо поцелуями. Затем уткнулась лицом в грудь и заплакала.
— Что ты, девочка?.. — я осторожно гладил ее по вздрагивающим плечикам. — Я жив. Мы еще спляшем на нашей свадьбе.
— Обещаешь? — она подняла заплаканное лицо.
— Разумеется. А сейчас слезь с меня, а то дядя подумает невесть что.
Шут закашлялся. Ноэль ойкнула и села рядом.
— Жаль, что здесь не было Нэси, — сказала она, вздохнув. — Я бы догнала ту тварь, а Нэси скусила бы ей голову.
— Значит, не поймали? — спросил я.
Гливен покрутил головой.
— На постоялом дворе нашли ее спутников. Все мертвы. Причем, непонятно, почему. На телах нет повреждений.
— Игольник. Дырочка от него крохотная и сразу затягивается.
— Я выслал погоню. Стража прочесывает город.
— Не найдет. Она в Скрагенкраке.
— Флаер? — догадался шут. Ну да, я же рассказывал. И даже рисовал…
— Да. У нее не могло не быть связи. Спряталась за городом в укромном месте, подождала темноты и улетела. Флаер можно вызвать в беспилотном режиме.
— Все равно я ее убью! — пообещала Ноэль.
— Непременно! — подтвердил я. — Самым жестоким образом. Посадим на кол, сварим в масле и скормим Нэси.
— Болтун! — Ноэль стукнула меня кулачком в грудь. — Зачем ты пошел с ней?
— Притворилась больной и попросила помочь.
— Отродье койта! И ты – тоже.
— Я пойду, — хмыкнул шут. — Надо дать указания слугам.
— Вот что, любимая, — сказал я, когда Гливен ушел. — У меня просьба. Сейчас за мною придут. Двое с носилками, один с простыней. Уложат, накроют и понесут. Иди рядом, изображая вселенскую скорбь. Пусть они думают… Так что не утирай слезы с лица. Они тебе очень идут.
Кулак вновь врезался в мою грудь. Но затем меня обняли и оросили влагой. Вовремя. Дверь распахнулась, и в комнату вошли слуги. Один нес подсвечник, другой – простыню, третий тащил покрывало. Значит, понесут в нем. А что? Мягко…
21
— Уверена? — спросил Янг.
— Ты знаешь людей, которые выжили после "пи шесть"? — хмыкнула Лиз.
— Но ты не зафиксировала смерть русского.
