Попадос и два ствола (СИ) - Мороз Андрей
…На площадь, как на сцену, величественно вступает тройка новых персонажей.
Возглавляет процессию мужчина лет сорока пяти. Как и большинство местных — упакованный в милитари прикид. Высокий и хорошо сложенный. Можно даже сказать — атлетически!
Холодные голубые глаза, волосы песочного цвета, светлые усы.
Одежда тщательно выглажена. Берцы сияют, как у кота… Гм… В общем — словно перед парадом.
А не то, что некоторые могли подумать…
Мужик абсолютно спокоен и неспешен. Держится так, словно стоит ему только взглянуть на небо: и тут же пойдет дождь, подует нужный ветер или, наоборот, из-за сплошных низких туч — сразу же торопливо выглянет солнце. С четким докладом о своем прибытии!
Я, как и он — тоже безмятежен и смиренен, с чистым и открытым ликом, как монах с тридцатилетним стажем. Во всяком случае — внешне. Сейчас так надо!
— Спрашивать, что здесь происходит — не буду! Сам все видел, — произносит нарядный мужчина так, словно в граните каждое слово отчеканивает, продолжая идти вперед.
Голос с брутальной «мужской» хрипотцой. Фактурный дяденька. Ну, просто — образцовый самец и прирожденный лидер. Особенно для женщин. Особенно в возрасте — 30 плюс.
Идеальный объект преклонения и обожания репродуктивных самок, тоскующих по крепкому мужскому плечу!
За ним, словно приклеенный, следует до безобразия накачанный бройлер.
Типового проекта — «Понтярщик».
Из тех мужиков, что ходят вразвалочку, небрежно поигрывая «крыльями» широчайших мышц спины — широкоформатно расправив накачанные плечи и расставив мясистые руки в стороны, гораздо больше необходимого.
Ну, подобных самовлюбленных павлинов, на пляже все видели.
И конечно, не обходится без батюшки-замполита, с лошадиной челюстью и рахитично висящим брюхом. С постной рожей праведника и пронырливым взглядом биржевого брокера.
Прямо — правящий триумвират! Наполеон Бонапарт и его консулы!
Все по классике!
Конечно, сразу же понятно, что «бройлер» и «замполитопоп», хоть и принадлежат к сливкам местного общества — однако, по сути, являются только статистами. Кордебалетом.
Прима-балерина и первая скрипка этого оркестра — полковник.
Незаметно принюхиваюсь…
Нет, не померещилось — от него даже парфюмом несет!
Это показатель, как не крути. Хладнокровный и уверенный в себе дядька! А мне вот, в те близкие к растерянности, первые минуты — даже в голову бы не пришло, что-то подобное заказать.
Ведь не скидывали же им парфюмерию в бонусных поставках, о которых Федор рассказывал?
В мою сторону здешний правитель смотрит холодно, но со странным интересом.
Чего это он?
А, ну да — возможно, я здесь первый дурачок, который местного блюстителя порядка о землю приложил!
Ну, что же — хоть так войду в историю.
Возможно, имя Кота попадет в местные городские легенды, летописи и предания.
Кот первопроходец. Будь, как Кот… но сначала хорошенько подумай — а оно тебе надо?
Полковник не спешит говорить. Над площадью нависает густая тишина.
И как у этого военного, даже молчание — таким весомым получается?
Пока он не откроет рот — похоже, даже мухи мимо пролетать опасаются.
Окружающий народ тоже безмолвствует в ожидании вердикта начальства.
А лихо этот Забара их тут выдрессировал! Без команды — никто даже не думает чирикать.
Видно, жесткая и нелегкая рука у явно прямого, как угол, дяденьки!
Так они здесь и до диктатуры запросто докатятся.
Хотя, с другой стороны: «Лучший аргумент против демократии — пятиминутная беседа со средним избирателем». И это не кто-нибудь, а сам сэр Уинстон Черчилль сказал. А уж этот монстр большой политики, как никто разбирался в людской сущности.
Наконец, полкан расставляет все точки:
— Сдайте оружие и проследуйте под арест до выяснения, — бросает он, смотря будто сквозь меня.
— А если, мне некогда? На самом деле. К тому же, ваш слуга закона не представился, раз уж на то пошло. Откуда мне было знать? — без иронии и ненужного выёживания — «пробиваю» бесповоротность его решения я.
Смотрит холодным и бесстрастным, совершенно чугунным взглядом и молчит.
Сейчас от него несет горелым порохом, как от ствола после выстрела. Про порох — я в переносном смысле, конечно…
Решаю немного обострить. Но в пределах разумного. Чисто для облегчения процесса прояснения обстановки и моего положения.
— Полковник, моё время, сейчас, действительно крайне дорого — близкий мне человек попал в беду и находится в опасности.
Молчит, будто не слышит, сука портупейная!
Продолжаю говорить, а что мне еще остается-то? Хотя уже вижу, что смысла в этом не имеется.
— Послушайте, господин-товарищ, полковник Забара, если вам так хочется — вы и играйте в солдатиков и следствие. А я, готов принести извинения за случившееся недоразумение, полностью компенсировать физический и моральный ущерб пострадавшему и внести штраф в городскую казну, если потребуется.
— Сдать оружие, — полковник неторопливо расстегивает кобуру на поясе, а ствол его помошника-бодибилдера, уже упирается мне в поясницу.
Становится совсем уж нереально тихо.
Воздух густеет до практически невозможного состояния.
У меня за спиной напряженно сопит «ширококрылый». Как бы этот бройлер мясистый, от усердия, сверх меры курок не передавил!
— Да ведь я и правда — неплохой парень! Точно вам говорю, — смотря глаза в глаза, доверительно сообщаю полковнику, — Может, где-то даже и вовсе — хороший. Скворечники в шестом классе делал. Или в пятом? — сморщив лоб, поднимаю глаза к небу и глубоко задумываюсь…
— Не паясничай, — без прелюдий перейдя «на ты», морщится он.
— Да, я — шут, я — циркач и что же?
Пусть меня так зовут вельмо-ожи
Как они от меня далеки-и-и, далеки
Никогда не дадут руки…*
— Он не один! С ним — еще вот эта девица, — указывает на Маргошу казак-оружейник, — Они еще «Вепря» на продажу принесли. А карабин этот — вон, его соседа, — всплеснув ладошками, похмельный есаул призывает в свидетели худого торговца обувью.
— Вы кто? Откуда? — спрашивает Забара, обратив своё внимание на Марго.
— Меня зовут Маргарита. Я и правда с ним, — кивает на меня девушка, — Мы мирные люди. Живем в степи, на северо-востоке от вас. Это Кирилл — он никого не грабил и тем более не убивал. Только тех — кто сам бандит и убийца. У нас этого оружия — половину вашего поселка вооружить хватит. И, между прочим, мы еще и вашего поселкового разведчика спасли! Федю-Мустанга. Скажите им, Сергей! — в свою очередь вызывает свидетеля защиты моя адвокатесса.
Не выходя из плотной кучки зевак — плотник утвердительно кивает.
— Где вы остановились? — уточняет полковник.
— Мы собирались у Федора переночевать, а утром уйти. Нам и правда — человека спасать нужно.
— От кого? — уточняет Забара.
— От похитителей. Они на наш лагерь напасть пытались, но не получилось. А вот девушку Кирилла с собой увели.
— Ну, а разведчика, вы от чего спасли?
— Сначала Кот… ну, Кирилл — вместе с ним от обезьян отбился, а потом мы уже втроем — от каких-то… негров.
Похоже, что Забару всерьез проняло. Он во все глаза смотрит на Марго, явно определяя — не сумасшедшая ли перед ним.
И не его одного. По толпе понеслась волна негромких возгласов и удивленно-недоверчивых шепотков.
Ухмыляюсь с ветеранским превосходством: "Вот так-то, салаги! Уяснили — на кого рычать вздумали"!?
Полкан переводит взгляд на меня…
«Всё так»? — читаю я в этом взгляде.
Серьезно киваю в ответ.
Полковник задумчиво хмыкает.
Может, прикажет отпустить..?
Да, хренушки! Размечтался, Котяра наивный! Вроде не маленький, а до сих пор в сказки веришь!
— Оставайтесь там, где и планировали. Я за вами пришлю. Будем разбираться, — решает поселковый лидер.
Взмахом руки он дает приказ: «Увести»!
Терять мне, похоже, уже нечего — один черт, сегодня ничего не светит, и я вместо конвоира отчеканиваю:
