Ронин (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Локация — общежитие Завода, Левобережье Города.

Сегодня утром я никуда не торопился — встал в районе обеда, выгулял измучившегося Демона и снова завалился на диван, страдая от нехорошего ощущения во всем организме и морального опустошения.

Вчера вечером наша квартира встретила меня только скулежом соскучившегося пса, темнотой и пустотой, а когда я полез в папку, чтобы собрать для Наташи ее документы на подмосковную недвижимость, то обнаружил, что девушка уже позаботилась об этом вопросе, избавив меня от лишних хлопот. Деньги она тоже взяла, но весьма скромную сумму, по моим расчетам, достаточную, чтобы очень бюджетно питаться в течении месяца. Во всяком случае, еще вчера я столько получал в месяц от государства, да и то, с задержками в два месяца. Ну, во всяком случае, она девочка взрослая, и о себе позаботилась и в ближайшие дни не умрет от голода.

Желание ехать утром в аэропорт мгновенно улетучилось.

Какой смысл вставать в четыре часа утра, гнать машину за двадцать километров, чтобы увидеть пустые, ставшие чужими глаза и окунуться в презрительное, ледяное молчание. Ну, на фиг. Для любителей мазохизма есть менее затратные способы убить время. Я подумал пару минут и двинулся к холодильнику, где в морозилке дожидалась своего часа бутылочка американской водки «Маккормик».

И вот сегодня все отрицательные последствия моего одинокого прощания с моей любовью отдавали головной болью и общей тоской — хотелось просто лежать, глядя в рисунок трещин на белом потолке и…

Тут у меня случился затык, с тем, чего же мне хочется. Сдохнуть, просто закрыть глаза и исчезнуть из этого мира? Хрен вам, ребята. Такой радости я никому не предоставлю. А хочется мне… Действительно же мне хочется…За окном стояло морозное, солнечное утро, а значит, самолет до Москвы не задержался из-за нелетной погоды, и по времени, Наташа уже в Москве, погружается в свою новую, надеюсь, счастливую жизнь. А значит и мне надо перелистнуть эту интересную, дорогую для меня, но, к сожалению, прочитанную до конца, страницу книги моей жизни.

Я встал с дивана, назло себе сложил постельное белье, и убрал его я ящик, хотя еще пять минут назад думал, что эти действия являются просто пустой тратой денег, после чего пошел на кухню мыть посуду, наваленную в раковине.

Кофе сегодня у меня даже не успел убежать. Я поймал момент третьей пенки, капнул в почти черную жижу капельку коньяка (не подумайте, не от похмелья, а исключительно для вкуса), после чего сделал глоток и зажмурился от удовольствия.

Через несколько минут в голове прояснилось, кровь быстрее побежала по венам, и я, принеся на кухонный столик ежедневник, стал записывать планы на ближайшие дни.

На первом этаже общежития, на доске объявлений у комнаты коменданта, висела фотография какого-то парня, с перечеркнутым черной ленточкой, уголком. Я остановился любопытствуя и присвистнул от удивления. Тот алкаш, что попал под пулю Князева, когда подкрадывался ко мне сзади, на фотографии выглядел даже симпатичным. Не знаю, с какого документа было переснято это изображение, но я его с трудом узнал. Забавно, что я эти дни столько раз проходил мимо, а фотографию заметил только сегодня.

— Вот видите, Павел Николаевич, такой молоденький, ему жить да жить еще…

— Да уж, как всегда это бывает, смерть забирает лучших. — лицемерно кивнул я.

— Вот что сейчас творится — убили молодого парня и виновных никто не ищет. — вздохнула комендант общежития.

— Вот тут вы сильно ошибаетесь, уважаемая Мария Михайловна. — я осмотрелся по сторонам и зашептал, склонившись к уху женщины: — Тот, кто его убил, уже в аду черти пятки поджаривают.

— Что правда? Не может быть. — сделала круглые глаза комендант.

— Может-может. Вот этой рукой я его застрелил. — я поднес к лицу женщины сжатый кулак.

— Ой, да вам бы все шутить, Павел Николаевич, хотя по этому поводу шутить как-то не принято…- осуждающе посмотрела на меня женщина.

— Да, какие тут шутки. — я достал из кармана куртки паспорт и вынул из-под обложки лист постановления об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления в моих действиях: — Вот, читайте, что прокурор написал — «действия Громова П. Н., повлекшие за собой смерть Князева О. Н. в этой ситуации, с учетом вышеперечисленных обстоятельств, были полностью оправданы и не влекут…».

— Так вы же этот, как его… юрист⁈ — комендант подняла на меня округлившиеся глаза.

— Я очень многолик. — я аккуратно сложил постановление и убрал его в паспорт: — Но, только, будьте любезны, никому не надо об этом рассказывать, договорились? Кстати, этот, убиенный, он же не на нашем Заводе работал?

— Нет, он трактористом был в «Сельхозстрое».

— Один жил?

— Ну, жена от него год назад сбежала, так после этого он в основном пил. Ходили к нему какие-то шалавы временные…

— Понятно. А «Сельхозстрой» нам за аренду квартиры тоже год назад перестали платить…

— Ну, они говорят развалились совсем.

— А вы комнату его опечатали?

— Нет, я думала…

— Слушайте внимательно — собираете комиссию, описываете имущество в его комнате, составляете акт, все, что там есть, что не мусор, переносите в кладовую, что у вас на первом этаже, и акт вместе с данными жены, если они у вас есть, отправляйте мне, на Завод, в юридическое бюро. И не вздумайте его вдову, если она появится, в квартиру пускать, пусть ключи у вас будут.

Все ясно?

Комендант очень странно посмотрела на меня и торопливо закивала головой. И, забегая вперед, скажу, что этот разговор имел неожиданные последствия — жители общежития стали со мной чрезвычайно вежливы и обходительны, старались лишний раз со мной не пересекаться очевидно, что рядом с юристом, с лицензией на убийство они чувствовали себя неуютно.

Вечер того же дня.

Локация — Институт экономики и управления.

Настя вышла из института одна из последний, увидела меня, стоящего у машины, несколько секунд стояла на месте, очевидно, раздумывая, что делать, но все же подошла ко мне.

— Привет.

— Здравствуйте.

— Мы уже на «вы»?

— Здравствуй.

— Тебя до дома довести?

— Зачем? Мне, кажется, что безопаснее всего держаться от тебя как можно дальше.

— Это тебе Наташа наговорила про меня? А она не рассказывала, как она оказалась в Городе?

— Нет. А как?

— Ну, захочет, сама тебе об этом расскажет, вы же теперь подруги. Она, кстати, у тебя последние дни жила?

— У меня. Сегодня улетела в шесть утра…

— Я знаю, но все равно спасибо.

— Так, я пойду? А то мне еще ехать далеко…

— Я же сказал, Настя — давай довезу до дома.

— Паша, а с тобой ехать безопасно?

— Три дня назад, на остановке общественного транспорта «Техникум» девушку двадцати трех лет затащили в машину трое неизвестных, после чего вывезли за город и изнасиловали. Как ты думаешь, как тебе безопасней добираться до дома?

— Ты умеешь находить весомые доводы. — Настя грустно улыбнулась и села на заднее пассажирское сидение.

— Кстати, предложение о работе еще в силе. — я сел за руль и завел двигатель.

— Паша, я не знаю. Мы с Наташей много разговаривали за эти дни…

— И что? Какие у нее ко мне претензии? Мне она ни о чем не рассказывала, просто в один не прекрасный день замкнулась в себе и практически перестала с тобой общаться.

— Паша, она тебя очень любит, но ей приснился сон, что тебя убили. Она сказала, что проснулась, когда тебя в гробу увидела и поняла, что дальше так жить она не может. Постоянное ожидание, что с тобой что-то случится просто сводило ее с ума. Если ты не ночевал дома, она в эту ночь практически не спала, каждую минуту ожидая, что, что сейчас позвонят или придут, и скажут, что тебя больше нет. Она даже твой телефон, что ты в общежитии протянул в квартиру, ненавидела, ей казалось, что именно на него ей позвонят и про тебя расскажут, что ты…