Константин Калбазов - Кукловод. Книга 2. Партизан
Вот и получается, что платить господину коллежскому асессору придется из своего кармана, который, к сожалению, далеко не бездонный. А ведь Шестакову необходимо продержаться еще целых два с лишним года. Когда возникнет потребность в средствах после октябрьского переворота, будет куда проще. Те же банки можно будет грабить без зазрения совести. Все одно ограбят и без него. Разве только с людьми нужно будет поаккуратнее, ну да это они организуют. Зря, что ли, сейчас руку набивают.
Опять же блинодел этот. Он ведь сгодится не только для того, чтобы по тылам противника шастать с относительным комфортом. В конце концов, диверсантам можно и без него обойтись. Но Шестаков намеренно задирал планку все выше и выше. И мастер по изготовлению документов ему куда больше пригодится уже после переворота, чтобы подделывать всякие большевистские мандаты. Те же финансовые трудности можно будет поправить без особого труда, предъявив соответствующую бумажку.
Так что вложение, без сомнения, выгодное. Вот только удар по его карману выходит весьма ощутимый. Впрочем, другого варианта все одно нет. Уж лучше тишком да бочком. Подумаешь, отмазал кто-то, а потом прибрал умельца к рукам, отрабатывать должок. Это ни у кого не вызовет подозрений. Может быть, Шестаков сейчас и на воду дует, но он лучше перестрахуется, коль скоро речь идет о жизнях доверившихся ему людей.
— Засылайте своего человечка, — после короткой заминки произнес подпоручик.
— Вот и договорились. Вы приходите часам к четырем. Уверен, что к этому времени я уже смогу навести мосты.
Ротмистр не подвел. Все было организовано в лучшем виде. Правда, с суммой он несколько ошибся. Нет, с самой цифрой он угадал, а вот с номиналом. Господин коллежский асессор затребовал пять тысяч золотом, что на сегодняшний день составляло почти восемь с половиной тысяч ассигнациями. Хорошо хоть Шестаков еще зимой обменял ассигнации на золото. Иначе и без того серьезный удар по карману оказался бы более существенным.
Уже к вечеру ошарашенного и ничего не понимающего фальшивомонетчика Елкина, которого в известных кругах называли почти по фамилии Елкой, вышвырнули из полицейского управления пинком под зад. Никакой фигуры речи, в самом прямом смысле. Мужичок лет тридцати, довольно щуплого сложения, в обычном сюртучке и кепочке, покрывающей белобрысую голову, отряхнулся и, быстро глянув по сторонам, поспешил прочь.
Его испуганное поведение объяснялось очень легко. Он понятия не имел, что происходит. С одной стороны, его вроде бы приперли к стенке, и перед ним забрезжила далекая сахалинская каторга. С другой — следователь вдруг заявляет, что, мол, вскрылись новые обстоятельства дела. В этой связи уголовное преследование в отношении Елкина прекращено за отсутствием состава преступления.
Вообще-то для блинодела ничего еще не закончилось. Взяв огромную сумму, господин Вольский вовсе не гарантировал прекращение уголовного преследования. Время военное, инфляция и без того набирает рост, и дела о фальшивомонетчиках стоят на особом контроле. Поэтому, что бы ни сказал следователь подозреваемому, его выпустили только за недостаточностью улик А это означало, что улики могут появиться уже завтра и преступника вновь поместят под арест.
Пока же он получил лишь отсрочку, позволяющую разве только скрыться из города. Подпоручику сообщил об этом ротмистр, имевший весьма широкий круг осведомителей. И ведь ничего с этим поделать невозможно. Придется сворачивать свою деятельность в Киеве и отбывать из города в срочном порядке. Благо он успел закончить здесь все свои дела. Вот разве только сам отпуск… Ну так кому сейчас легко, йожики курносые…
Перестук копыт и колес по мостовой замер, и буквально в нескольких шагах от Елкина остановилась крытая пролетка. Едва завидев это, мужчина встал как вкопанный и невольно оглянулся на здание полицейской управы. Вроде бы и ничего подозрительного, да только на козлах отчего-то сидел больно уж молоденький извозчик. Редкость это большая в их среде. Опять же вопросов по поводу его освобождения — просто тьма, и ни одного ответа.
Из-под поднятого кожаного верха пролетки выскочили трое. Елкин не успел даже дернуться, как двое молодых людей перекрыли ему пути бегства, а третий остановился прямо перед ним. Высокий, крепкого сложения, из-под картуза выглядывают светлые волосы. Блинодел отчего-то сразу отметил для себя, что перед ним не урка. И от этого стало еще страшнее. С преступниками он хотя бы знал, как себя вести, а вот с этим неизвестным… Ладно, если окажется политическим, к ним власти относятся очень даже мягко. Но ведь может оказаться и из этих… Шпионов!!!
— Валентин Сергеевич, сейчас вы без лишних слов садитесь в пролетку, и мы отъезжаем, — как можно дружелюбнее произнес Шестаков.
— К-кт-то в-вы? Чт-то в-вам уг-годно? — едва проблеял Елкин, пятясь назад и остановленный одним из молодых людей.
— В пролетку, живо! — уже сквозь зубы процедил подпоручик, от былой дружелюбности не осталось и следа.
— Йа-а… — Хекк! Резкая боль в солнышке переломила бедолагу пополам, после чего сильные руки втолкнули его в пролетку.
Когда Елкин наконец пришел в себя и смог нормально дышать, он вдруг обнаружил, что сидит в экипаже, зажатый между двумя молодыми крепышами. Говоривший с ним находится на козлах, рядом с извозчиком. Обычная, в общем-то, картина. Ну не хватило места в пролетке, вот и сел пассажир к извозчику, благо не из благородных.
— Сидите тихо, и больно больше не будет, — задорно подмигнув, с улыбкой очень вежливо посоветовал один из молодых людей.
Хм. Почему-то не отпускает ощущение, что перед ним студент. Хотя, с другой стороны, этот взгляд, манера держаться, крепкие руки, придерживающие от совершения какой-либо глупости. Чисто волк в овечьей шкуре. Похоже, сбываются его самые худшие опасения. Политические, они все больше хлюпики, если только не с рабочей косточкой, а эти не из рабочих, точно. Получается… Господи, так каторга, эдак виселица, что же у него за судьба такая?
Дело было к вечеру, но и солнце еще не закатилось за горизонт, да и глаза ему никто не завязывал. Угу. Кто бы сомневался. Приехали они на окраину города. Доходный дом Качалова. Елкин знает это здание, не раз хаживал мимо. Так себе домишко, с дешевыми квартирами и минимумом удобств. Водопровода нет, отопление печное. В нем чаще всего снимают жилье либо мелкие чиновники, либо студенты в складчину.
Но преступный элемент тут точно не обретается. Потому как в наличии дворник, весьма представительный дядька, с тяжелой рукой и несносным характером. А дворники, они все на связи с околоточным состоят. Так что никому из лихих тут места нет, Захарыч не потерпит. Откуда Елкин все это знает? Так ведь Киев — это его родной город, он тут вообще много чего знает. Да и живет в трех кварталах отсюда.
— Сергей, вернешь пролетку владельцу и расплатишься с ним, — отдав распоряжение вольноопределяющемуся Репину, Шестаков соскочил с козел и подал знак охранявшим Елкина.
— Очень прошу, Валентин Сергеевич, не делайте глупостей. Вам ведь не нужны неприятности? Вот и ладно, — как можно более дружелюбно улыбнувшись, произнес Ильин, правда, в голосе его отчего-то ощущалась сталь.
— Да, да, конечно, — часто закивал Елкин, лихорадочно соображая, как ему поступить.
Они уже поднялись на третий этаж и вошли в одну из квартир, но путей решения проблемы он так и не нашел. Держали его плотно, куда там господам полицейским. Эти вроде и руки не выворачивают, а все одно понимаешь, что ни единого лишнего движения тебе сделать не дадут.
— Господа хорошие, а чего это вы? Зачем мы тут? А? — нервно сглотнув, бессвязно пролепетал Елкин.
Пытался было поупираться, даже руки расставил, хватаясь за дверной косяк. Вот только напрасно это. Руки его быстро прибрали, а самого легонько, но твердой рукой затолкнули в прихожую.
— Валентин Сергеевич, а не кажется ли вам, что с вашей стороны это откровенное свинство: отсиживаться в тылу в то время, когда родина в опасности? — после того как закрылась дверь, окинув его ироничным взглядом, задал чисто риторический вопрос Шестаков.
Уж кто-кто, а подпоручик знал точно, что для Елкина уже настал час, когда родина призвала его в ряды своих защитников. Более того, его уже переполняют патриотические чувства. Правда, для самого защитника отечества это пока было тайной. Ну так тем более настал момент его просветить по этому поводу.
— Простите, но я не могу быть призван на службу по состоянию здоровья. Болею я. У меня и документик соответствующий имеется, — силясь понять, что тут происходит, пролепетал фальшивомонетчик, поочередно бросая взгляды на своих похитителей.
— А бумажка, простите, собственного изготовления? — склонив голову набок, поинтересовался Шестаков.
— Что вы, как можно? За ко… го?.. — пролепетав это, Елкин замолчал.
