Новая жизнь. Финал (СИ) - Хонихоев Виталий
Меня эта депрессивно-нуарная атмосфера тоже напрягает. Все-таки легко привыкнуть к хорошему. Легко и быстро. Вот и я привык, что у меня не семья, а стая розовых единорогов из сказки, каждый день, не смотря на любые трудности, невзирая на погоду, политику или отсутствие денег — у нас в семье была хорошая погода. Утренняя улыбка мамы, мягкие губы, обозначающие поцелуй в лоб, «доброе утро, сынок», сказанное искренне и тепло. Веселая и ни к чему не обязывающее словесное «тра-та-та-та-та!», пулеметной очередью от Хинаты, которая аж на стуле подпрыгивает от энтузиазма и строгое мамино «сперва прожуй, а потом говори!». Счастливый взгляд отца, брошенный на Хинату с тайной гордостью, при этом он изо всех сил сдерживает улыбку, но долго ему не удается продержаться, и он поддерживает Хинату в ее энтузиазме. С такой же гордостью и любовью отец смотрит и на маму, когда она отворачивается к рисоварке или горящей плите, смотрит и любуется. «Хватит читать за столом!» — всегда говорит ему мама, повернувшись, а он всегда отвечает что-то вроде «Ммгм» и наконец откладывает свой планшет в сторону. Хината поддразнивает меня, мама говорит что-то в духе «в школу опоздаете, ешьте скорей» и выкладывает на барную стойку наши бенто. В самых обычных пластиковых контейнерах, самые обычные бенто. И мы ели скорей — самую обычную еду. Но даже самая обычная еда за таким столом всегда становилась вкусней.
Сегодня же я ковыряюсь в безвкусном омлете, он словно сделан из пористой резины и такой же на вкус. А уж чай и вовсе как горячая, покрашенная вода.
У отца в руках трещат, ломаясь, палочки из бамбука. Хината вздрагивает от этого звука. Каждая несчастная семья несчастлива по-своему, да? Отец разжимает кулак и с удивлением смотрит на треснувшие палочки.
Мне очень охота по столу ладонью треснуть и сказать все, что я думаю. Как-то выправить атмосферу поражения и депрессии. Сказать, что мы, в доме Такахаси — не сдаемся просто так. Что до тех пор, пока мы друг у друга есть — все преодолимо. И сказать папе, чтобы прекратил пугать Хинату, он же потом сам пожалеет. Хрен с ним со мной, я большой мальчик, но для нее он не просто отец, он — кумир, призма, через которую она будет оценивать всех мужчин в своей жизни. А я не хотел бы чтобы моя маленькая сестренка вот так вздрагивала от страха.
Но… не сейчас. Он не послушает меня. И мама меня не послушает. Статья в «Токио Дейли» разорвала самое важное в нашей семье — доверие. Отец не верит маме, он-то помнит, что она намеренно скрывала от него детали автобиографии, все эти портовые драки и прочее. А раз что-то одно утаила, то может и в другом соврала?
Мама же обижена на него за то, что он ей не верит, нет, это не то слово. Она в ярости. Она себя, конечно, сдерживает, но я вижу, как у нее ноздри раздуваются. И не только отец в этом виноват, хотя и это тоже. Но ее выгнали из комитета соседей по благоустройству квартала, а она так гордилась тем, что была заместителем главы этого комитета. С ней демонстративно отказываются здороваться соседи, а сегодня с утра какой-то умник написал на стене нашего дома оскорбление. Она в магазин сходила и сразу же была остракизму подвергнута, тотальный игнор самого ее существования, ее попросту перестали замечать. Если бы не камеры вокруг и не ее железное терпение, будьте уверены, что количество людей, обратившихся к врачам с сотрясением мозга в нашем квартале, резко взлетело бы вверх.
А Хината… ей просто страшно. Ее привычный мир вокруг — разваливается на части, прямо у нее на глазах. Все, что было фундаментом ее существования, что было тылом, крепостью, местом, где безопасно — все это разваливается, а другого у нее нет. Потому она вздрагивает от резких звуков. Сейчас она сбита с толку, не знает, что делать и чувствует себя совершенно беспомощной. Мне знакомо это чувство. Отвратительней его нет ничего в этой жизни. Уверен, в школе ей дали почувствовать, что она теперь — пария. Просто потому, что ее семья — парии. Дети умеют быть жестокими, обожают быть жестокими и часто жестоки. Даже ее подружка, Айка — и та у нас не появляется в последнее время. Поссорились? Или она просто решила держаться от Хинаты подальше, пока все не разрешится? Жаль, я был о ней иного мнения, но ведь только так и познаются друзья — в беде. Тусить вместе в школе, ходить в караоке, сплетничать о парнях или девчонках, обмениваться фоточками и ходить по магазинам — легко. Поддержать человека в момент, когда все против него — вот это тяжело. А в этой стране — вдвойне тяжелей. Тут «облико морале» превыше всего, главное тут — в коллективе не выделяться и быть как все. А у нашей семьи, благодаря статье в «Токио Дейли» моральный облик в глазах общества ниже плинтуса. Отец — рогоносец, ему вроде меньше всего досталось, над ним похихикать можно и даже пожалеть немного, вот какой тряпка, чужого сына растит, жена ему рога с Кумой наставляет, и хорошо, если только с Кумой. Мама — подстилка босса мафии, сама из «Портовых Девчонок», бывшая преступница и хулиганка, обманом пытающаяся влиться в нормальное общество. Я же — внебрачный сын босса якудзы, насильник, преступник и все такое. Все мне припомнили, и «Колу Джап» и фоточки Томоко в общем чате и драки на школьном дворе и даже Нобу-сенпая.
Я встаю из-за стола, так же молча, как и все остальные. Прохожу в прихожую, надеваю обувь и выхожу на улицу. Такое чувство, словно из склепа вышел — душно дома, спертый воздух не дает дышать, давит на грудь. Встаю у стены дома и жду. Говорить сейчас бессмысленно. Смотрю вверх, в пасмурное небо и жду. Наконец хлопает дверь и на улицу вылетает Хината, она так же, как и я — хватает ртом воздух, вырвавшись из дома.
— Хината. — говорю я и она останавливается. В ее глазах — мрачная решимость.
— Чего тебе? — говорит она, насупившись: — не пойду я в школу все равно. Не пойду. Там…
— Да знаю я. Я и сам хотел тебе предложить сегодня в школу не ходить. Может даже всю неделю. — говорю я и она — отступает назад на шаг. Недоверчиво смеривает меня взглядом.
— Чего это ты? — спрашивает. У меня есть много мотивов, как скрытых, так и явных. Начать с того, что сейчас для нее в школу ходить — это мучение. Дети могут быть жестоки и обязательно будут. Толчки, подножки, шипение по углам, соком залить учебники или попросту игнорировать существование — много есть средств у школьников в арсенале. Учиться в таких условиях трудно и практически невозможно, а уж уровень стресса и психологической травмы и вовсе переоценить сложно. Вывод — толку от такого обучения нет. Кроме того, когда она в школе, мне сложней обеспечить ее безопасность, а с учетом того, что Зрячий явно на тропу войны с нами вышел — уж лучше перебдеть, чем проворонить. Шизуку вон похитили, а она не моя сестра, ворон на улице не считает, в телефоне прямо на ходу не зависает. И еще целая куча причин. Но для моей сестры важнее всего то, что я предлагаю ей альтернативу.
— Сейчас Косум подъедет, — говорю я: — поехали вместе в «Логово Злодейки». Там и будешь учиться. Ну или в видеоигры играть и караоке петь, у Бьянки места полно и даже звукоизолированные помещения есть. Только руками везде не лезь, сперва у нее спрашивай.
— Серьезно? К Бьянке-сама? — проверяет она мой зрачок на «буллшит». Зрачок у меня самый что ни на есть правдивый и стабильный, так что она успокаивается.
— Хорошо. — кивает она и я наконец вижу на ее лице улыбку: — я тогда «Принцессу Рону» пройду! На большом экране! И с вкусняшками!
— По дороге купим, а уж потом тебя высадим — киваю я. У Бьянки в «Логове Злодейки» полно еды, она ж вечно к зомби-апокалипсису готовится или к осаде. Но вся эта еда в виде протеиновой пасты и консерв, все необходимые белки-жиры-углеводы-клетчатка-минералы в одном флаконе. Невкусно, пусть и питательно. А Хинате сейчас нужны чипсы, газировка, сладости и ведро попкорна.
— Меня высадим? А ты куда? Разве не к своей ненаглядной? — подозрительно прищуривается сестренка.
— Нет. Мне тут в голову пришло. Поговорить нужно кое с кем. — отвечаю я. Из-за угла вылетает автомобильчик в дикой, кислотой окраске с надписью «Pussywagon» и останавливается перед нами. За рулем Косум, она злая и энергичная. Вот кто под давлением в алмаз превращается. Чем больше на нее давишь — тем она злее. Гвозди бы делать из таких вот девиц.
