Антон Демченко - Воздушный стрелок II
— А линия и генотип, разве, не одно и тоже?! — Удивился я, мысленно облегчённо вздохнув. Да мне Ольга тёмную устроит за такие полигамные допущения!
— О… — Вербицкий хлопнул себя ладонью по лицу и тяжело вздохнул. — М-да, об этом я не подумал… Извини, что напугал, Кирилл. Но, ты же боярич, мало того, эфирник, как и все Скуратовы со времен Иоанна Монаха, и должен бы знать об этом.
— Напомню, что моих родителей нет на этом свете уже восемь лет… почти. А когда они были живы, я был слишком мал.
— А Громовы, что… — Начал было Вербицкий, но тут же стушевался. — Извини. Не моё дело… Хм. Ладно. В общем, так. Линия, это наследственная схожесть Эфирного следа и предрасположенность носителей к определённому способу оперирования Эфиром. У тех же Громовых она выражена в особой любви к Пламени. У рода твоей невесты, это электричество на основе воздушной стихии. А у Скуратовых, это были чистые эфирные техники. Линию можно усиливать соответствующим воспитанием её носителей. Того генома, что унаследует будущий ребёнок Маши достаточно для претензии на право наследования боярского звания, а вот усиление его линии твоими техниками, по подсчетам моих евгеников даст стопроцентную гарантию получения титула. Я предлагаю тебе стать в будущем регентом наследника Скуратовых-Бельских.
— Иными словами, нянькой. — Вздохнул я.
— Скорее, учителем и наставником. «Дядькой», если хочешь. — Поморщился Вербицкий.
— Вот, кстати, о дядьках. — Я встрепенулся, вспомнив один момент из досье Леонида на Вербицких… и его облом с агентом на тотализаторе. — А почему ваш сын не может взять на себя ту же ношу, что и вы?
— Потому что, он идиот. — Нахмурился Вербицкий и вздохнул. — Или я недосмотрел… но месяц назад Василий купился на посулы всё тех же Бельских, и ушёл к ним в боярские дети… по клятве. Эх… Теперь понимаешь Кирилл?
— Понимаю, но… а мне-то какая выгода? — Поинтересовался я.
— А для тебя это тоже возможность получить собственный титул. Причём, без многолетних мытарств нескольких поколений. Регент наследника, это, фактически, прямой билет в именитые.
— Вот как? А что мешает мне получить титул сейчас, как носителю и генома и эфирной линии? — Прищурился я.
— Противостояние Бельских, в чьём распоряжении сейчас находится титул, и отсутствие тех, кто замолвит за тебя сло… — Вербицкий покосился на свой браслет и побледнел. Что это с ним? А!.. Вспомнил про гриф, и того, кто его поставил на «моём» деле. Бедняга… то-то у него такой вид, словно ему «винчестер» с любимой порнухой форматнули… м-да. Надо спасать дядечку, а то, как бы его сейчас инфаркт не хватил.
— Анатолий Семёнович. — Окликнул я зависшего полковника.
— А? — Полковник перевёл на меня потухший взгляд.
— Я согласен. — Каменная маска на лице Вербицкого дала трещину и «осыпалась», открывая безмерное удивление.
— Почему? — После минуты молчания, хрипло спросил полковник.
— Я был бы идиотом, наживая себе таких последовательных врагов, как род Вербицких. — Пожал я плечами.
— Последовательных? — Явно ещё не веря в мои слова, нахмурился собеседник.
— То упорство, с которым вы идёте к цели, очень многое говорит о семейных чертах характера, и я не думаю, что это свойство распространяется лишь на стремление к титулу. А значит, в случае чего, и противниками вы будете не менее настойчивыми, не так ли? — Я улыбнулся. — Ну, а кроме того, зачем плодить врагов, если есть возможность обзавестись друзьями? Где мне расписаться, Анатолий Семёнович?
— Р-ра! — Полковник взвился над столом и, хлопнув по кнопке селектора, буквально прорычал в него, что абсолютно не вязалось с воцарившейся на устах улыбкой. — Саня, Марию сюда, немедленно!
Надо отдать должное девушке, слова отца о будущем учителе её ещё не существующего даже в проекте ребёнка, Мария встретила стоически. Внешне. Потому как Эфир всё-таки дрогнул от её смущения.
— Учителем… ага. Уже хорошо. — Вздохнув, задумчиво проговорила девушка и взгляд её неуловимо изменился.
— Но-но! За избыток кальция в организме, Ольга нас обоих на электрический стул пристроит. — Фыркнул я, распознав засветившие Эфир эмоции. — А близняшки ещё и помогут зафиксировать, чтоб не дёргались.
— Э-э… — Лицо девушки приняло недоумённое выражение. — А ты с ними, что тоже…
Это называется, фэйспалм!
— И ты туда же?! — Это был стон души, честное слово!
— А, значит, правду про вас в гимназии говорят. — Торжествующе провозгласила Мария, под изумлённым взглядом своего отца. Да чтоб его!
— Маша, предупреждаю, ещё хоть одно слово этого бреда, и учителем твоих детей мне не стать никогда в жизни. — Со свистом выпустив воздух через сжатые челюсти, процедил я. — У покойников детей не бывает, знаешь ли.
— Да ладно-ладно… — Фыркнула улыбающаяся Вербицкая. — Не буду я разбалтывать твои маленькие тайны.
— Кажется, я зря тогда спас тебя от близняшек. — Кое-как успокоившись, проговорил я. И на этот раз, Мария промолчала. Слава богу.
— Вы закончили пикировку, надеюсь? — Осведомился Вербицкий и, вперив изрядно похолодевший взгляд в дочь, отчеканил. — Подобное отношение к будущему регенту наследника Скуратовых и кровному родичу, недопустимо. Я ясно выразился, Мария?
— Да, отец. — Улыбка нашей классной «звезды» поблекла.
— Не надо так строго, Анатолий Семёнович. — Я покачал головой. — Мы не на приёме, а там Мария Анатольевна просто не унизится настолько, чтобы вести себя подобным образом.
— Я… Извини, Кирилл. — После недолгого молчания, проговорила Вербицкая. — Это больше не повторится.
— Очень надеюсь. Не хотелось бы вновь включать в воспитательный процесс, розги. Мне казалось, мы прошли этот этап ещё три года назад. — Вместо меня ответил полковник и, убедившись, что дочь всем своим видом являет одно сплошное раскаянье, довольно кивнул. — Ладно. С этим разобрались. А теперь, Маша, что у нас с ужином?
— Матушка сказала, чтобы через полчаса мы были в столовой.
— Замечательно. Тогда, неси кофе и коньяк. Как раз, успеем чуть-чуть отпраздновать. — Покосившись на меня, проговорил Вербицкий. А что я? От глотка коньяка мне хуже не будет, это точно. Такие новости, вообще-то нужно запивать чем-нибудь успокаивающим… Кстати, о новостях. Пока Мария побежала исполнять приказ отца, я решил уточнить кое-какие моменты.
— Анатолий Семёнович, а если я вопреки всему, вдруг, всё же окажусь виновным в убийстве приказных? Неужели вы, начальник Пятого стола, вот так легко мне поверили?
— Ты прав, Кирилл, я не верю никому и ничему. На слово. Но в полученном мной отчёте наблюдателей, том самом, что под «Короной», есть замечание и о вашем с господином Хромовым, допросе «некоего лица», и подтверждение твоего алиби. — Ухмыльнулся полковник и договорил, — и, кстати, сей могущественный господин, через четверть часа после твоей доставки домой, был зафиксирован на въезде в «боярский городок», который он покинул в шесть семнадцать утра, что также было зафиксировано штатными системами наблюдения…
— И это тоже было в отчете? — Удивился я.
— Представь себе, было. — Хмыкнул Вербицкий. — История с твоим «гостеванием» в Преображенском приказе, только-только начала раскачиваться, а господа приказные уже изображают такое служебное рвение, что только диву даешься. Знают кошки, чьё сало съели. А тут ещё и двойная смерть их коллег. Вообще забегают, как наскипидаренные.
— Ясненько.
— Так что, ты особо не расслабляйся. И не удивляйся, если вдруг снова в изолятор загремишь, как ценный свидетель. Не факт, конечно, но вполне возможно. А уж то, что тебе придётся ко мне на собеседование пару раз зайти, так это я тебе прямо сейчас обещаю. Как бы то ни было, но похищать приказных, это не та шалость, которую легко можно простить. — Неожиданно преподнёс пилюлю мой собеседник.
— Ну, если без карцера и ненадолго, то ладно. — Вздохнул я. В самом деле, индульгенцию мне никто не выписывал, да и… знал я, на что иду. И когда за Переверзевым лез, и когда к Вербицким шёл. Хорошо ещё, что прямо сейчас никто в подавители не закатывает.
— Кстати, а с чего у тебя такая нелюбовь к карцеру-то? — Вдруг поинтересовался полковник, а заметив мой взгляд, напрягся. — Нет, я понимаю, место неуютное и долго там не просидишь, но… два часа-то выдержать можно, разве нет?
— Не два, а двадцать. — Ощерился я. — Вечером доставили, запихнули в этот «кубик», через несколько часов вытащили на допрос и убрали обратно. И только перед тем как выпустить, перевели в обычную камеру, где я и получаса не пробыл. Как результат, купированный дар. Была надежда, что «доплетусь» до воя, а после карцера выяснилось, что новик, мой «потолок».
Вербицкий нахмурился и уже открыл было рот, чтобы что-то спросить, но тут в кабинет вошла Мария с подносом и, довольно улыбаясь, принялась выставлять на стол графин с плещущейся на донышке янтарной жидкостью, пару хрустальных «тюльпанов», кофейный прибор и… пепельницу. Наблюдательная дочка растёт у полковника, хм. Я благодарно кивнул и…
