Геннадий Марченко - Обратно в СССР
– Дык… Там песни такие, эстрадные. Мне кажется, тут что-то другое нужно исполнять.
– А у тебя больше ничего нет?
Мне показалось, что в голосе Высоцкого промелькнула нотка разочарования, и я, взбодрённый энным количеством выпитого, нагло заявил, вспомнив крылатую фразу из фильма «Интервенция», как раз с Высоцким:
– Ну почему же, имеется кое-что. «Вы просите песен? Их есть у меня!»
Быстро подстроил гитару под себя и, стараясь не глядеть на собравшихся, затянул одну из моих любимых из репертуара «ЧайФа»:
А не спеши ты нас хоронить,
А у нас ещё здесь дела,
У нас дома детей мал-мала,
Да и просто хотелось пожить…
Песня мне нравилась не только тем, что реально брала за душу, но и своей нарочитой простотой. Пресловутые три аккорда, не нужны никакие голосовые экзерсисы, и вообще подходит для хорового исполнения, особенно в компании поддатых слушателей. Неудивительно, что вскоре гости начали подпевать мне в припевах.
Когда я последний раз ударил по струнам, раздались сначала жидкие, а затем более стройные аплодисменты.
– Твоя песня? – спросил Высоцкий.
– Ну-у-у… Получается, что так.
– Мне понравилось. Есть ещё что-нибудь?
Я подумал, что от ещё одной преждевременно исполненной песни в будущем особо не убудет, а потому решил спеть бутусовскую «Прогулки по воде». Аккорды к ней я знал давно, а как раз за пару месяцев до того, как кануть в прошлое, занялся изучением проигрыша вступления. После недели мучений выяснилось, что не так страшен чёрт… Как говорится, ловкость рук – и никакого мошенничества. Главное, сейчас быстро освежить память и не сбиться.
Проигрыш более-менее получился, и я с более лёгким сердцем запел:
С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде,
И Андрей доставал из воды пескарей,
А Спаситель – погибших людей…
Приятно, чёрт возьми, наблюдать на лицах людей такие эмоции! В глубине-то души я понимаю, что всего-навсего перепел не принадлежащий мне хит, но тем не менее меня в этот момент переполняло чувство глубокого удовлетворения, как говаривал товарищ Брежнев.
– Сильно, – констатировал Владимир Семёнович. – А почему не выступаешь? Наберётся у тебя песен на альбом?
– На альбом-то наберётся, но не моё это – петь и выступать, да и тексты, сами понимаете, вряд ли одобрит цензура. Лучше уж я буду книги писать, а петь – так, для развлечения, как сейчас.
– Смотри, а то у Марины есть связи во Франции, можно и там будет, если что, пластинку выпустить.
– Эдак я, Владимир Семёнович, быстро в числе диссидентов окажусь, а оно мне надо? Вас-то вон, величину, со скрипом выпускают, каждый концерт, если я ничего не путаю, с таким трудом удаётся организовать… А я кто для них? Так, мелочь пузатая. Так что рано мне ещё. Как бы после сегодняшнего «квартирника» не настучали, – добавил я, понизив голос.
– Эти могут, тут информатор на информаторе, – усмехнулся Высоцкий. – И кстати… Давай без отчеств и на «ты».
«Прямо как со Слободкиным история повторяется», – подумалось мне.
– Договорились, на «ты» так на «ты».
Когда время близилось к полуночи и я, кляня Слободкина на чём свет стоит, из последних сил боролся со сном, ко мне подошёл Тарковский.
– Вот уезжать собрался, но решил всё же познакомиться поближе. «Марсианина» ведь вы написали, я ничего не путаю? Я как раз прочитал первую часть в журнале «Вокруг света» и подумал, что из этой вещи может получиться неплохой сценарий. Она и написана так, что хоть сейчас бери камеру и снимай фильм. А у вас, случайно, нет с собой рукописи романа? Жаль… А когда в следующий раз в Москве будете? Тогда вот номер моего телефона, позвоните, мы с вами встретимся и обсудим наше возможное сотрудничество.
А что, неплохо так-то всё складывается. Я уже не жалел, что оказался на этой вечеринке, действительно, свёл знакомство не абы с кем, а с самими Высоцким и Тарковским. Шустёр я, ох шустёр, за полгода такого наворотить… Да где же этот Слободкин?! Щас прямо на диване лягу и усну… О, а вот и он!
Выглядел худрук «Весёлых ребят» удручающе. Выяснилось, что у Барыкина серьёзный перелом, и завтра ни о каком выходе на сцену не может идти и речи.
– Что же делать-то, что же делать! – не находил себе места Слободкин. – Вот ведь паразит, взял и всех нас подвёл накануне такого ответственного выступления! Ещё и Алёшин заболел… Слушай! – Он замер и уставился на меня так, словно впервые видел.
– Что? – настороженно спросил я.
– Ты же можешь спеть свою «Позови меня с собой»! Выйдешь на сцену вместо Барыкина?
– Я?! Да ты что, с какого перепуга? В Москве вокалиста, что ли, нереально найти?
– Ага, найдёшь тут… Сейчас такую цену заломят – мало не покажется. Дешевле самому прохрипеть. Да ладно тебе, там всего одна песня, ребята подпоют, поддержат. Тебя по Центральному телевидению покажут, правда, в записи, но всё же… Вся Пенза на ушах стоять будет. Соглашайся!
– Блин, вот ты меня огорошил…
– Так ведь и гонорар за выступление заплатят. Давай-давай, решайся, когда ещё такой шанс представится!
А ведь и правда, что я теряю? Ну, спою песню, выручу Пашу, чай от меня не убудет. Ещё и по телику покажут, пусть «Плодовощторг» за меня порадуется.
– Ладно, уболтал. А теперь давай прощаться и поехали домой, я уже просто с ног валюсь.
Глава 29
Слободкин разбудил меня ровно в девять утра. Кое-как продрав глаза, я втянул ноздрями доносящиеся с кухни запахи яичницы и кофе.
– Извини, Андреич, спать до обеда будем в другой раз. Поскольку тебе придётся заменить сегодня Барыкина, то нужно хотя бы разочек прорепетировать. Пока ты дрых, я уже обзвонил всех наших ребят, рассказал о ситуации с Сашкой и попросил собраться к одиннадцати на базе. Все отнеслись с пониманием. Давай вдарим по яишенке и взбодримся кофейком. Он у меня настоящий, не какой-нибудь цикорий.
Пока завтракали, Слободкин поинтересовался, что было накануне интересного, пока он отсутствовал. Я рассказал о знакомстве с Высоцким, как спел пару песен и отказался от записи диска во Франции, и как Тарковский предложил сотрудничество.
– Вот и оставь тебя одного, – хмыкнул Павел, смакуя кофе. – Шустрый ты товарищ, даром что из провинции.
– Ну дык мы, провинциалы, такие…
Репетиция прошла сносно, и, даже не имея специального музыкального образования, я весьма неплохо справился со своим заданием. В итоге Слободкин махнул рукой: «Сойдёт» – и, взглянув на часы, констатировал:
– Народ, время половина второго, нам через полтора часа нужно быть у Дома союзов. Все сегодня завтракали? Зря, Аллочка, говеешь, ведь как говорили древние: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу». А пообедать, как я догадываюсь, никто не успел, поскольку мы все находились здесь и репетировали. Чтобы у вас на сцене в животах не урчало, заедем в одно скромное, но приятное кафе.
В «скромном, но приятном» кафе мы управились за полчаса, и за пять минут до назначенного времени наши три машины – «Волга» и двое «жигулей» – припарковались на стоянке Дома союзов. Все, кроме Слободкина и Пугачёвой, держали в руках кофры с инструментами. Мне тоже досталась чешская полуакустическая гитара, на деке которой золотилась надпись «Jolana». С её помощью я на репетиции изображал ритм-гитариста, и получалось вроде очень даже сносно.
Дежурный лейтенант на служебном входе проверил наши документы, посмотрел список и поинтересовался, почему вместо Барыкина приехал какой-то Губернский.
– Не какой-то, а писатель, поэт и композитор, автор песен, которые мы сегодня исполняем, – встал в позу Слободкин.
– Сейчас с начальником свяжусь, ждите, – равнодушно заявил дежурный и принялся кому-то названивать.
– У тебя же есть пригласительный на меня, может, я по нему зайду через главный вход, а потом как-то к вам проберусь? – шепнул я на ухо Павлу.
– Не суетись, – дёрнул щекой Слободкин, – щас всё утрясётся.
И действительно, проблема была вскоре улажена, после чего проверили наши кофры («А как же, – шепнул мне Павел, – сегодня Брежнева ждут») и проводили в предназначенную для нас гримёрку. Оказалось, что помимо нашего ВИА сегодня выступают Кобзон, «Песняры» и Кола Бельды. Последнего, наверное, пригласили для экзотики. Он и впрямь выглядел экзотично, выскочив распеваться в своём уже сценическом наряде из меха.
Ему и выпало по списку выступать первым по окончании официальной части. Нас записали вторыми, потом пели «Песняры», а завершал концерт Кобзон. Хотя, по моему сугубо личному мнению, логичнее группы и сольно выступающих выпускать поочерёдно. Ну да здесь и без меня умных голов хватает. Надо бы сосредоточиться на предстоящем выступлении, ещё раз пропеть в уме песню, а то не дай бог слова забуду на сцене, вот конфуз выйдет…
Мы нервно переминались за кулисами, пока Кола Бельды отплясывал свои «А олени лучше!» и «Увезу тебя я в тундру». И вот наконец ведущая праздничного вечера Ангелина Вовк объявила наш выход:
