Елена Арсеньева - Страсть сквозь время
Все правильно. Он должен остаться здесь. Если его забрать, каким же путем он попадет когда-нибудь к Алексею Рощину? Значит, чтобы вернуться, ей не понадобится этот ключ.
Вот и хорошо!
Теперь главное — уйти отсюда. Уйти — и поскорей!
Она выскочила в коридор и принялась торопливо спускаться по лестнице. Нет, никуда не заходить, никого не видеть, ни с кем не прощаться! Иначе… иначе…
Лидия вбежала в залу — и замерла при виде сборища людей. Священник в облачении, с испуганным лицом. Свечи на столике. Ирина в чем-то белом, накинутом на голову… Рядом Алексей. За его спиной стоит мрачный — мрачнее тучи! — Сташевский. И поодаль — Марше, словно дирижер некоего странного оркестра.
— Мы только вас и ждем, Жюли, — сказал он приветливо. — Вы будете подружкой невесты. Прошу вас занять свое место при ней! Венчание начинается, господа!
…Она слышала и видела все происходящее словно сквозь сон.
— Гряди, голубица!..
Алексей стоял бледный, с трудом удерживаясь на ногах. Сташевский незаметно поддерживал его.
Ирина рыдала, словно ее не под венец вели, а тащили на плаху. Правда, она не упиралась, а цеплялась за руку Алексея, и воск капал с его и ее дрожащих свечей, словно горючие слезы лились.
— Ну-ну, — недовольно сказал Марше. — Зачем столько слез при таком счастливом событии?! Понимаю, понимаю… предстоящий расстрел жениха омрачает счастье невесты…
— Ради бога! — простонала Ирина. — Зачем вы издеваетесь над нами, над нашим горем?! Вообразите себя на месте моего жениха, а на моем месте — вашу невесту. Неужели она не обливалась бы слезами, предвидя завтрашний день?
— От души надеюсь, что с моей невестой ничего подобного не произойдет, — приветливо сказал Марше. — Да, впрочем, и у вас есть возможность сохранить жизнь этому герою.
— У меня? — растерялась Ирина. Она явно не верила своим ушам. — Что я должна сделать? Вы скажите. Вы только скажите, я… я на все…
От волнения у нее прервался голос.
— Вы, — Марше голосом подчеркнул это слово, — вы, мадемуазель, сделать ничего не можете. От вас ничего не зависит. Точно так же, как от вашего жениха. Но здесь есть человек, который в силах заставить меня переменить мой приказ.
Он умолк. Он не смотрел на Лидию. Он вообще смотрел в другую сторону, однако поблекшие от слез глаза Ирины медленно обратились к ней.
— Да-да, — кивнул Марше. — Я готов отменить приказ о расстреле, если ваша сестра согласится этой ночью разделить со мной постель. Ну а если нет, я велю расстрелять их обоих: и Жюли, и вашего жениха. Так что, господа, в ваших прямых интересах уговорить эту даму быть со мной поласковей!
— Подлец… — с тихим бешенством протянул Алексей. — Отъявленный негодяй! Ты не имеешь понятия о чести и благородстве! С каким удовольствием я всадил бы тебе пулю в лоб! Но ты ведь трус, жалкий трус. Ты ведь побоишься принять мой вызов!
— Вы говорите о дуэли? — пренебрежительно ухмыльнулся Марше. — Ну, вы ничем не рискуете. Как офицер французской армии я не могу драться с каким-то жалким пленным. Это запрещено уставом — раз. А во-вторых, это ниже моего достоинства.
— В самом деле? — с ненавистью усмехнулся Алексей. — Но ведь ты обещал мне эту дуэль!
— Вы бредите, мсье? — осведомился Марше. — Вы принимаете желаемое за действительное?
— Нет, я ничуть не брежу! — запальчиво воскликнул Алексей. — Я узнал тебя! Я долго думал, отчего мне кажется такой знакомой твоя красноносая рожа бургундского пьяницы, но теперь я тебя узнал. Помнишь ли ты начало августа, помнишь ли деревню Подмятьево?
— Под-мя-тье… — задумчиво попытался повторить Марше. — Да разве европеец способен на трезвую голову выговорить хоть одно из этих варварских названий? Тем более мы прошли столько ваших деревень, что я и со счета сбился.
— Вспоминай, лейтенант! — настойчиво воскликнул Алексей. — Вспоминай! Около этого местечка ваша часть отклонилась влево от большой дороги. Тем же направлением двигался и наш полк. Мы держались близко друг к другу, а иногда подходили чуть ли не вплотную. Но приказа ввязываться в бой не было ни от вашего, ни от нашего начальства… Мы шли, иногда косясь друг на друга и отпуская реплики, которые были обидны и в то же время недостаточны для того, чтобы нарушить приказ и наброситься друг на друга, схватившись в рукопашной. Ты ехал на рыжем коне с красным отливом, который все время норовил сбросить тебя. Помнишь?
Насмешливое выражение слиняло с лица Марше. Он ничего не ответил, только настороженно прищурился.
— И наконец ему это удалось! — засмеялся Алексей. — Ты плюхнулся наземь и какое-то мгновение от неожиданности даже шевельнуться не мог. Надо отдать тебе должное — ты мигом вскочил с земли и вновь оказался в седле. Твои люди молчали, ну а наши дали волю долго сдерживаемой ненависти. На тебя обрушились насмешливые выкрики наших офицеров и солдат. Русских слов ты, конечно, не мог понять, но такие словечки, как «мешок с дерьмом», не мог не понять!
— Молчи! — взревел Марше. — Я узнал тебя! Ты тот самый гусар, который ржал даже громче, чем его вороной конь. Я подъехал к тебе, мы выхватили сабли. Все взоры были обращены на нас! Мы оба ревностно рубились, но ни один не мог даже задеть другого, потому что каждый из нас ловко парировал удары. Наконец мы утомились от бесполезного и бескровного боя, да и полки наши потянулись в разном направлении. «Adieu!» — крикнул ты, прощаясь. Но надо было кричать: «Au revoir!» — до встречи! Вот мы и встретились…
— Встретились, чтобы продолжить начатое, — кивнул Алексей, не обращая внимания на Ирину, которая простирала к нему руки и умоляла остановиться, замолчать. — Теперь ты принимаешь мой вызов?
— Разумеется, — кивнул Марше.
О, какая вспышка счастья озарила лицо Алексея!.. И тут же лицо его померкло, когда Марше снова заговорил:
— Но я скрещу с тобой саблю только при двух условиях. Во-первых, я обещал дуэль вот этому господину, — он кивнул на Сташевского. — То есть если я останусь жив после нашего с ним поединка, придет твой черед. Во-вторых… я не могу драться с мертвецом. Ты приговорен к расстрелу. И получить помилование можешь только при одном условии: если Жюли проведет со мной ночь.
— Нет… — начал было Алексей, но Лидия шагнула вперед:
— Ради этого… ради того, чтобы ты мог проткнуть саблей этого французишку, — я согласна.
Она говорила по-русски, но Марше усмехнулся:
— Я все понял! Достаточно взглянуть на лицо нашего юного героя! Итак, ему все же предстоит дуэль со мной! Ему более не грозит расстрел! Да ведь он вне себя от счастья!
Лидия посмотрела на Алексея. Более несчастного лица она в жизни не видела…
Он не отрывал от нее глаз.
— Ну а теперь молодых пора отвести на брачное ложе, — возвестил Марше, который окончательно вошел в роль дирижера этого измученного оркестра.
Двое солдат, доселе стоявших у дверей, подступили к новобрачным.
— Погодите-ка, — удивленно сказал Марше. — А как же насчет обручальных колец?! Отчего вы не наденете своей юной жене кольцо?
Он указывал на руку Алексея, на говорящий перстень!
— Это кольцо… — пробормотал Алексей. — Это кольцо!..
Ирина всхлипнула.
— Так что там с кольцом? — нетерпеливо сказал Марше. — Вы обещали его другой?
Алексей с силой сдернул перстень с именем Лидии и надел его на руку Ирине. Ну да, какая другая женщина больше, чем она, достойна старинного девиза: «Любовь и долг исповедую я!»?
Да… даже кольца его не смогла она сохранить! Как говорится, не судьба…
— Прощай, — тихо сказала Лидия и вышла из комнаты.
Марше следовал за ней неотступно, словно конвоир или нетерпеливый любовник. Вернее, он был и тем, и другим.
Глава 21. «Не возвращайся!»
— …Ты и сейчас думала о нем? — спросил Марше, отводя спутанные волосы со лба Лидии.
Она открыла глаза и прижмурилась от золотого сияния свечи, отразившегося в его зеленых глазах, сейчас нестерпимо блестящих и от яркого света, и от нежности. Она так отчетливо ощущала в его взгляде, в его прикосновениях, в его смягченном голосе эту нежность, что ей казалось, будто к ее телу прикасается какой-то теплый бархат. Но это был его взгляд, его голос.
— Ты и сейчас думала о нем? — повторил Марше.
Лидия покачала головой:
— Нет, нет…
Но это была неправда, и она знала, что Марше это понимает. Да, она думала об Алексее непрестанно — о том, что сейчас происходит между ним и Ириной. Ну, наверное, то же, что происходило между нею и Марше… Она не сомневалась, что Алексей достойно выполнил свой супружеский долг и зачал сына, которого тоже назовут Алексеем, а потом и его сына, и снова, и снова… и имя Алексея Рощина останется жить в веках.
Эта мысль причинила такую боль, что по телу прошла мучительная судорога.
