Александр Прозоров - Басаргин правеж
— Мздоимство! — вскинул голову Андрей Басманов.
— О воровстве игумена соловецкого я государю не один год сказывал, — повернулся к нему Басарга. — И видишь, чем сие завершилось?
— Что же тогда?
— Государя супротив Филиппа не настроить, — уверенно произнес подьячий. — Ему ныне в митрополите все нравится. А вот если самого Филиппа… Коли митрополит начнет Иоанна упреками изводить по примеру архиереев прочих, терпение царя кончится быстро. А еще лучше, коли не просто попрекнет мелочами всякими, а серьезно вмешается. Такого царь не простит.
— Кто настраивать будет? — остановился Пимен. — На Филиппа-выскочку все епископы с презрением смотрят. И он, знамо, тоже никому не верит.
— Тут я не советчик, — развел руками Басарга. — И не помощник. Иоанн повелел мне опять на Студеное море возвертаться. С податями там о прошлую зиму беда приключилась. Ныне надобно менять все, сборщиков царских назначать, распределять, какая волость куда и сколько платить должна, недоимки пересчитывать, новые книги учетные заверять. Надолго сие. Коли при дворе появляться стану, то на денек-другой. Однако же супротив Филиппа завсегда на меня положиться сможете…
Он поклонился и ушел.
* * *И снова зажурчала вода под носом струга, унося опричника и его побратимов в далекие двинские земли. Два дня по Волге, полдня по Шексне. Волок, Сухона, три дня вниз по течению — и вот она, Двина!
— Просторы-то какие! — мечтательно произнес Илья Булданин, сидя на носу со свешенными вниз, к воде, босыми ногами. — Сколько земли! Сколько леса! Сплошное богатство!
— Богатства много, людей мало, — ответил ему Басарга, сидящий на борту. — А пахоты еще меньше. Так что вы на хлеб и репу с капустой не очень-то рассчитывайте. Больше на садки и тони упор делайте.
— Так людей и подвезти сюда можно, — ответил Тимофей Заболоцкий. — У меня вон, в старом наделе, чуть не на головах друг у друга сидят!
— Сюда сколько ни привези, все едино мало, — рассмеялся подьячий. — Ты по сторонам-то посмотри!
— Да уж, по деревне в час, — согласился Софоний. — Дома-то, смотрю, у всех крепкие, не халупы.
— Давеча датчанина возил, он чуть умом от вольготности нашей не тронулся, — припомнил Басарга. — Что до смердов переселенных, так все едино рыбу есть вкуснее, поташ и смола доходу поболее хлеба приносят, а земля — песок.
— А ты откель столько про наши уделы знаешь? — заинтересовался Тимофей.
— А вы еще не догадались? — Софоний, растянувшись на крыше каюты, закинул руки за голову. — Государь сотворил ровно то, о чем я вам сказывал. Токмо не снес головы наши, а на край земли откатил. И жалованные грамоты его нам заместо топора. От наделов сих до города ближайшего ден пять пути. А от городов стольных — так и вовсе с полмесяца, да на перекладных, да по крепкому зимнику. Летом же, полагаю, и вовсе не выбраться. Что скажешь, Басарга? Верно мыслю?
— Струги, вам, друзья, покупать надобно, — посоветовал подьячий. — Без них и вправду в иной сезон, кроме зимы, не выбраться. Зато на лодке куда быстрее, нежели верхом, путешествовать можно.
— Нет, постой, — перебил его Тимофей. — Ты так и не сказал, откель про землю, про пашню на уделах наших знаешь?
— Так ведь государь не просто так уделы нам всем нарезал, — ответил Басарга. — Они все напротив моего нынешнего, на другом берегу Двины. Нешто я земли своей не знаю? Песок там, други. Сильно не запашешься, соха провалится. Да и вода вся в дожди вниз сразу уходит, словно в решето.
— Постойте, — встрепенувшись, перебрался с носа ближе к корме Илья Булданин. — Так выходит, у нас у всех теперь уделы бок о бок будут?
— Да, — кивнул подьячий.
— И мы хоть на службе, хоть по домам все едино вместе останемся?
— Да.
— Так ведь это здорово, побратимы! — вскинул он руки. — И где наша братчина?
— В Москве… — отозвался сверху Софоний.
— Нет, други! Братчина — это мы!
Еще больше бояре повеселели, когда наконец-то увидели свои поместья вживую. Десятки верст земли, широкие полноводные реки, густые нехоженые леса, где толстенные многовековые деревья стоят вплотную друг к другу, сплетаясь корнями и кронами. Деревень каждому досталось всего по три-четыре, по пятку дворов в каждой, — но помещики уже вовсю строили планы переселить часть семей из прежних мест, сманить у соседей, выкупить из числа пленных литовцев или ляхов, благо смердов во время каждого набега уводили от врага сотнями.
Басарга усмехался, но помалкивал: он все это проходил несколько лет назад. Богатые здешние земли, щедрые. Да токмо вот обитателей срединных земель отчего-то пугают. Не уходят сюда крестьяне, как ни мани. Родная пашенка им хоть и мала, да привычна. Да и полонянина купить не так-то просто. Их много, пока ненадобны. А как нужда появилась, глядишь — а по всему порубежью уже давно мир установился. Однако одно его побратимы решили верно: строиться надобно; печи класть, пока тепло. Дабы потом было куда семьи привозить.
Строителей найти можно было только в Ваге — туда боярин Леонтьев побратимов и отвез, там и оставил. У артельщиков здешних у всех свои лодки имеются — и приедут, и заказчика отвезут. Ему же надобно в Холмогоры ехать, подати на сборщика переводить. Служба.
На только что тесном, как крынка с огурцами, струге стало вольготно и даже пусто. У Басарги появилась мысль завернуть к себе и взять в поездку несколько холопов. Посмотреть, чему научиться успели, пока он весь в хлопотах по делам царским носится, погонять в схватках с палками вместо оружия, самому размяться…
Однако рассудок тут же взял верх: дела податные свободных часов на баловство не оставят, а платить за постой лишних ртов тоже не резон.
На Мирона-ветрогона[32] подьячий добрался до Холмогор, остановившись на уже знакомом постоялом дворе, денек отдохнул — поев горячего и попарившись в бане, а с утра пошел в съезжую избу разбираться с их росписями и отчетами.
День прошел как день, обыденно, но когда Басарга вышел из избы на вечернюю улицу, следом за ним от забора отделились несколько угрюмого вида мужиков. Боярин заметил их сразу: уж столько раз его бить и резать пытались за последние годы, осторожность в кровь и плоть впиталась. Однако вида не подал: подумаешь, четыре смерда, ничего, кроме ножей, на поясе не имеющих? Где обобрать попытаются — там всех четверых и положит. Подьячий даже отвернул с широкой улицы вправо в переулок, дабы сечей и кровью прочих горожан не пугать. Душегубам, понятно, переулок темный тоже удобнее — тут кинуться и должны.
Однако мужики, наоборот, отстали, и Басарга, попетляв с четверть часа между неогороженными дворами, распугивая кур, невольно дразня собак и ругая себя за излишнюю мнительность, выбрался обратно на широкую приречную улицу.
Смерды были здесь. Но теперь уже не четверо, а десятка полтора. Они откровенно пялились на опричника, переговариваясь:
— Этот? Да он, точно он! Как тебя видел. Вестимо, он, не первый раз приезжает…
Басарга ускорил шаг — мужики следом. С ближайших переулков подтягивались еще горожане, и толпа быстро выросла до полусотни чем-то недовольных холмогорцев. Боярин, поглядывая в стороны, высмотрел две близко стоящие поленницы, напротив них остановился, повернулся навстречу толпе и спросил:
— Чего вам надобно, люд холмогорский?
— Бей нехристя!!! — завизжал кто-то бабьим голосом, и мужики всей толпой ринулись вперед.
— Да что б вам… — Басарга выхватил саблю, рубанул воздух перед собой. Смерды отпрянули, стали охватывать полукругом. Боярин попятился, еще раз взмахнув саблей, отступил в просвет между поленницами, прикрывая спину.
— Бей его, бей! — подзуживало уже несколько голосов. Толпа качнулась вперед, отпрянула, снова попыталась дотянуться, но режущая воздух шелестящая сталь отпугивала смердов. Но тут кто-то догадался: — На вилы его! В вилы!
По спине опричника пополз неприятный холодок.
— Бунтовать вздумали?! — рыкнул он, нарисовал клинком «мельницу», пошел вперед. Толпа отпрянула, обтекла, попыталась зайти сзади — и Басарга поспешил отступить обратно в укрытие.
Больше всего боярин сейчас мечтал о щите: большом и круглом, из легкого тополя. Увы, на поясе имелся только косарь. И если толпа догадается кидать в него поленья — забьют моментально, от них саблей не отмахнешься. К счастью, холмогорцы предпочли деревенское оружие — толпа пропустила вперед несколько тощих, как на подбор, смердов, выставивших деревянные вилы с остро заточенными кончиками.
— Сдохни, нехристь! — Мужики ринулись вперед, все разом.
И именно так, сразу все, сдвинул вилы влево от себя Басарга, обратным движением рубанул по лицам. Достать, понятно, не достал, но отпугнул, двое со страху даже вилы бросили. Боярин с готовностью подхватил ближние, вскинул выше, ударил концом рукояти в горло одного «вильщика», пригрозил саблей другому, парировал удар третьего, угостил тычком в колено — и тот, завыв, повалился. Смерды позорно бежали, дав ему небольшую передышку, но по ту сторону улицы вовсю раскачивался забор. Как понял подьячий — двинцы выдергивали из земли колья.