Анна Орлова - Краткий курс магического права
– Каких это – ваших? – в голосе судьи отчетливо прорезалось раздражение. – Истица, выражайтесь точнее!
– Нууу… он сказал, что хочет украшения мумий! А они мои!
– Имеется в виду, что драгоценности и предметы роскоши являются собственностью одного из супругов, – подсказала госпожа Громова.
– Не ваши, – въедливо уточнила адвокат Найриэль. На возвышенную эльфийскую деву она походила только внешне. – А трех мумий эпохи Туагладешей.
– Мои! – капризно топнув ногой, закричала госпожа Блаваш. – И летучие мыши, и пауки тоже! Это же для моих зелий, ну зачем они ему?!
– Госпожа Громова, уймите свою клиентку, – устало попросил судья и добавил для госпожи Блаваш: – Истица, не устраивайте истерики. Суд не обязан разъяснять вам нормы права, спросите своего поверенного, она вам подтвердит, что имущество, предназначенное для профессиональных занятий одного из супругов, все равно является общим совместным. Но вы не переживайте, мышей и пауков я передам вам, – судя по всему, судье хотелось добавить что-то вроде: «Они вам подойдут!», – однако учту их при определении общей стоимости имущества.
Пока госпожа Блаваш молча хватала ртом воздух (похоже, она не привыкла к отказам в чем бы то ни было), судья закончил:
– Итак, слушание дела переносится…
Ему самым бесцеремонным образом не дали договорить.
– Ваша честь, есть ходатайство, – вдруг сказал тот самый дядька с банкой в руках, который до сих пор тихонько сидел в углу. Он прочитал с бумажки – запинаясь, по слогам: – О привлечении третьего лица – могильного червя Васисуалия, выступающего в своих интересах и интересах своих несовершеннолетних детей…
С этими словами он откупорил банку, и оттуда выглянул удивительно упитанный червяк с мою ладонь размером.
– Васисуалий – это я! – важно объяснил он, оскалив зубы.
Ой, по-моему, у червей не бывает зубов!
Наверное, я сказала это вслух, потому что он повернулся ко мне и сообщил нагло:
– А у меня – есть! Вот справка, что я – несчастная жертва экспериментов вот этих двоих!
Он кивнул в сторону разом онемевших супругов и смахнул хвостом невидимую слезинку.
Самые крепкие нервы оказались у судьи.
– Итак, – откашлявшись, начал он, – вы хотите участвовать в деле как третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований на предмет спора?
– Почему это? – возмутился червяк. – Заявляющее! Степан, отдай судье мой иск.
Рук у этого существа все же не было.
– Хм, – только и сказал судья, принимая бумажку. – И чего вы хотите… Васисуалий?
– Право пользования кладбищем! – нахально заявил червяк. – А то знаю я этих людишек: пока они могилки делить будут, хоронить же никого не разрешат! А мои детки, мои бедные детки умрут с голода! Людишки могут годами за пауков судиться, а нам что, голодать?!
– Ваши требования понятны, – сдавленно проговорил судья. Видимо, и его самообладание имело свои пределы. – Я допускаю вас к участию в деле. И переношу слушание на две недели…
Эти недели в офисе тянулись невыносимо долго.
Мы были подчеркнуто, предельно вежливы друг с другом, только если госпоже Громовой это не причиняло ни малейших неудобств, то о нас со Стэном этого не скажешь.
Мои нервы были натянуты, как гитарные струны, и я вздрагивала от любого громкого звука, морщилась от резких запахов, делала глупые ошибки в документах.
А Стэн… Он по обыкновению молчал, но я часто чувствовала его пристальное внимание ко мне. И ужасно злилась, потому что смотрел он как-то… настороженно, что ли? И еще немного удивленно, как будто видел что-то такое, не замеченное раньше.
Тем вечером мы засиделись допоздна. Госпожа Громова слегла с простудой (вот уж не думала, что принцессы тоже болеют гриппом!), и как назло подоспела срочная работа.
Начальница вежливо попросила подготовить документы и, надсадно кашляя в кружевной платочек, отправилась наверх, в постель. Следом молча пошел Стэн – то ли массаж сделать, то ли лекарство подать…
А мне было ужасно одиноко и почему-то обидно.
Глаза уже слипались, когда я отложила бумаги и побрела на кухню. Я машинально размешивала сахар, мрачно уставившись в чашку. Говорят, по расположению чаинок можно предсказывать будущее, но в магии у меня не было ни малейших талантов.
Хотя не нужно быть магом, чтобы предсказать мое будущее. Институт, работа, съемная конурка… Может, еще котенка заведу… И состарюсь в одиночестве.
Мне вдруг стало настолько себя жаль, что в чашку закапали слезы.
– Что случилось? – спросил за спиной Стэн, и я от неожиданности подпрыгнула на стуле.
– Ничего! – яростно вытирая мокрые щеки, отрезала я. – Со мной все в полном порядке. Уходи, ладно?
Он и не думал послушаться. Ну, конечно, я же не госпожа Громова, чтобы отдавать приказы!
Забрал из моих трясущихся рук чашку и вдруг обнял за плечи.
От неожиданности я онемела, потом проговорила с трудом:
– Отпусти.
А голос как позорно дрожит!
Вместо этого он повернул меня лицом к себе.
– Аля, не надо, – попросил Стэн неожиданно мягко, смотря в мои заплаканные глаза. Ой, наверное, я ужасно выгляжу! – Поверь, я этого не стою.
– Да при чем тут ты?! – возразила я и тут же принялась объяснять – сумбурно и, наверное, непонятно: – Ну, то есть с тобой все понятно. Но это… как последняя капля, понимаешь? Я такая дура! Сначала инкуб, потом тот вампир, теперь вот… ты.
Он молчал, глядя на меня с непонятным выражением, как будто впервые увидел.
– Ну что со мной не так?! – вырвалось у меня. Вдруг накатило такое отчаяние, что хотелось уже не плакать, а устроить безобразную истерику, разбить что-нибудь…
– Глупая, – проговорил Стэн и осторожно, словно несмело, погладил меня по щеке. – Все с тобой хорошо. Тебе просто не везло, вот и все.
– Один раз – случайность, два – совпадение, а три – уже система, – возразила я тихо.
Так хорошо было стоять, прижавшись к нему! Пахло от Стэна чаем с бергамотом и почему-то острым перцем, от которого першило в носу.
Я знала, что это глупо, нелепо, бесперспективно… Но млела от прикосновения его пальцев.
– Глупая, – повторил он и вдруг, притянув к себе, поцеловал.
У меня кругом пошла голова. От восторга и… отчаяния.
Я уперлась руками ему в грудь и толкнула, что было сил.
– Не смей! – закричала я, не заботясь, что нас может услышать госпожа Громова. – Я не она, слышишь?
Кто «она», он понял без объяснений. Опустил руки, отвернулся.
А я рванула к выходу. Уволюсь, завтра же! Я больше так не смогу!
И плевать, что я вылечу из института.
Лучше опять попрошусь в служанки к господину Мандору. Он не откажет…
– Аля, – тихо-тихо позвал меня Стэн.
– Да? – не оборачиваясь, я неохотно задержалась на пороге.
– Я поклялся своей принцессе. – Голос его звучал бесцветно. – И клятву не нарушу. Я нужен ей, понимаешь?
– Понимаю, – выдавила я, уже не вытирая слез.
Конечно, я все понимала. И даже, наверное, уважала его за это.
– Если бы не… – Стэн не закончил фразу.
А я едва могла дышать от переполнявших меня эмоций.
В голове билось дурацкое высказывание из моего мира: «История не знает сослагательного наклонения»…
Как я добралась домой, не помню.
Не раздеваясь, упала на кровать и взвизгнула: в бок что-то впилось.
– Ай! – Я машинально посмотрела, обо что ударилась, и обнаружила книгу. Это оказался толстенный том в кожаном переплете из «Аптеки для душ».
А ведь я совсем о нем забыла!
Наверное, впопыхах собираясь на работу, я переложила его с тумбочки.
Я открыла книгу почти машинально, просто стараясь занять хоть чем-то глаза и мысли…
И заснула только на рассвете, перевернув последнюю страницу.
Как ни странно, я проснулась всего через пару часов, но чувствовала себя свежей и бодрой.
Не хотелось больше грустить, думать о плохом, копаться в наболевшем.
Хотелось… Наверное, съесть кусочек чего-нибудь вкусного, надеть красивое платье, ощутить на коже теплые солнечные лучи…
Мелочи, которых я почти никогда не замечала.
Но сегодня они, эти крошечные кусочки радости, складывались в гармоничную мозаику…
Дверь в офис распахнулась еще до того, как я успела постучать.
На пороге стоял Стэн, судя по потрепанному виду, тоже проведший ночь без сна.
При виде него сердце забилось сильнее, но привычной боли я не почувствовала. Как будто внутри лопнул гнойник, и хоть рана еще оставалась, вся гадость из нее уже вышла…
– Алевтина, отлично выглядишь, – заметил секретарь, смерив меня внимательным (и недоверчивым!) взглядом.
Наверное, именно удивление в его голосе придало мне сил вздернуть подбородок и ответить с небрежной улыбкой:
– Спасибо, Стэнли.
Он поднял брови (до сих пор я называла его Стэном, млея от звучания этого имени), но ничего не ответил. Лишь вежливо придержал дверь.
– Алевтина, вы сегодня удивительно хороши, – заметила и госпожа Громова. Сама она сегодня была ослепительна в простом черном платье, отделанном скромным белым кружевом. От вчерашней простуды не осталось и следа. – Глаза сверкают, на щеках румянец.
